Видите, в какую благодатную творческую среду я попал. Вивьен, Мейерхольд, Савченко, Довженко... А потом в кино – Александров и Пырьев, Пудовкин и Васильев, в театре – Охлопков, мастера Малого... Какие изумительные у меня оказались учителя!
Благодарность Самойлова всем, кому он чем-то признателен в творческой своей судьбе, показалась мне поистине безграничной. Это стремление никого не забыть, отметить по возможности какие-то особо дорогие моменты, подчеркнуть воспитательную их значимость...
Скажем, очень подробно рассказывает, как безотказно занимался с ним, наезжая в Москву из Ленинграда, выдающийся трагик Александрийского театра Юрий Михайлович Юрьев: «Я ходил к нему на Тверской, где он останавливался, и часами этот мастер „проходил“ со мной „Эрнани“ Гюго – приобщал меня на этом материале к классическому романтизму...»
С исключительной теплотой вспоминает что Мейерхольд приглашал его, «зелёного юнца», к себе в дом: «Вы только представьте!»... И опять ряд имен – людей, которых он имел счастье видеть здесь и слышать: Алексей Толстой, Борис Ливанов, Шапорин, Софроницкий, Оборин...
– Это было такое аккуратное воспитание. «Посидите с нами, молодой человек», – говорилось мне. И я сидел, слушал их разговоры, а иногда и сам немного участвовал. И воспитывался! Это же было бесценное уму и сердцу питание.
– А ваши герои, которых вы играли, они как-то воспитывали вас?
– Думаю, да.
Иначе, я думаю, и быть не могло! Герои, на которых воспитано было целое поколение, выстоявшее и победившее в Великой Отечественной, могли разве не оставить ощутимый след в душе одного из своих создателей?
«Известность актеру принесли проникнутые романтикой образы целеустремленных, одержимых высокой идеей людей».
Так сказано о нем в энциклопедическом кинословаре. И еще: «Обаяние актера проявилось в лирико-комедийных ролях».
Все верно. Эти лирико-комедийные роли – в «Светлом пути», «Сердцах четырех», «В шесть часов вечера после войны» – с обаятельнейшей самойловской улыбкой, согревавшей людей в самую трудную и суровую пору, да и сейчас, в проклятое нынешнее время, продолжающей согревать, прорываясь иногда на телеэкран, – слава Богу, что они были и есть. И, конечно, образы тех целеустремленных, одержимых высокой идеей...
Их за последние годы попытались уничтожить. Вылили на них море грязи. Обрушили горы клеветы.
Но они живы! Они чисты. Клевете неподвластны.
С болью вспоминаю я телепередачу о Щорсе – из коварно придуманного цикла «Киноправда». Прежде чем пустить на экран фильм Довженко (дабы не оказал на зрителей «вредного» влияния!), собравшиеся в студии занимались нелепейшим делом – накладывали ситуации художественного произведения на «реальные» факты и фактики. Хотелось крикнуть: «Господа! Как же можно? Ведь вы говорите о кинопоэме! Судите ее, пожалуйста, но по законам искусства».
Однако нет для подобных «судей» никаких законов. Ну а «принцип» один: все средства хороши. Вот и пускаются во все тяжкие.
То объявляют в коротичевском «Огоньке», что Щорс не в бою погиб, а был застрелен своим же комиссаром. То в украинской газетке еще хлеще выдают: «Щорса-то не було!».
А может, думаю, и в самом деле кто-то просто не в состоянии представить, что был такой – красивый, 24-летний, добровольно отдавший молодую свою жизнь не в разборке при дележе награбленного и даже вообще не за себя, а за других.
Христос тоже отдал жизнь за других.
Я вспомнил: Николая Островского, нынче преданного неслыханному глумлению, именитый европейский писатель – в потрясении от его книги и от увиденного при встрече с ним – назвал советским Святым.
И юных героев «Молодой гвардии» (в мощном спектакле того же Охлопкова Самойлов был Олегом Кошевым) не без оснований называли святыми.
А сейчас?
От кого же нас пытаются отлучить? Кого хотят назначить нам в герои? Какой выдвигают идеал?
Продолжая наш разговор, я поворачиваю к тому, что тоже остро волнует меня на фоне новых реалий в нашей культуре. К теме актерского успеха, актерской популярности. К теме «звезды» экрана и сцены.
– Евгений Валерианович, как встретили «Щорса»?
– О, после первого просмотра весь зал встал! Это было еще в старом Доме кино. Зал встал и долго аплодировал, приветствовал Довженко с большой победой. Ну и меня восхваляли. А потом фильм смотрела вся страна.
– Вы почувствовали себя звездой после этого успеха? Вот: «Я – звезда!..»
– Нет. Чувства превращения себя в «звезду» не было. Ни тогда, ни позже.
– Вы искренне это говорите?
– Совершенно искренне.
– Ладно, «Щорс» – это героика. Но затем были же «Сердца четырех», «В шесть часов вечера после войны»... Чего ж говорить: актер-красавец! Девушки обычно сразу влюбляются, пишут письма, стоят у подъезда. Это было и будет. И у вас было наверняка.
– Ну все парадные до шестого этажа исписаны были.
– Признаниями в любви?
– Разумеется.
– А вы?
– Посмотрел и прошел. То есть все это не стало для меня лодкой, на которой я мог плыть. Куда угодно.
– А вот почему, Евгений Валерианович? Ведь в молодые годы голова от популярности легко кружится. У вас же такая была популярность! Казалось бы... В характере, что ли, у вас нечто было заложено? Какое-то противоядие против этой сладкой отравы?
– Может, и в характере. Но многое тут от тех же моих учителей. Знаете, почти 67 лет я на сцене, а ощущение, что еще ничего не сделал. Все время думаю: что-то надо делать! Все время неудовлетворенность.
– А ведь погибали на вашей памяти актеры от «звездной болезни»? После шумного киноуспеха.
– Это бывает и в кино, и в театре. Сыграет роль – и считает, достиг совершенства. И любовь к себе мгновенно подскакивает. Зашкаливает...
Я думаю, прежде всего – это вопрос воспитания человека. Понимаете, я вот пришел к выводу, что в искусстве театрального актера и киноактера имеет право работать не каждый. Это – для избранных.
– Конечно, – тороплюсь я со своим пониманием, – нужен талант.
– Да, – соглашается он. – Однако не только талант лицедейства! Ведь можно поступить в театральную школу или киноинститут: я хочу стать актером. Ну и что? А что ты хочешь дать людям? И достоин ли выйти к ним, чтобы их чему-то учить? Чему-то доброму, хорошему. Не все понимают: чтобы стать достойным Искусства, надо пройти весьма тернистый путь и выкристаллизовать в себе не только актера, но и человека.
– Кто для вас такие актеры, Евгений Валерианович? В ваших глазах.
– Для меня такими актерами были и остаются Корчагина-Александровская, Мичурина-Самойлова, Горин-Горяинов, Певцов, Николай Симонов, Черкасов... Конечно, великие артисты Малого театра... Великие мхатовские старики...
Вы понимаете, что такое образ актера? Вот идет по улице Горького Василий Иванович Качалов. Идет – и другая улица Горького.
– Для вас?
– Для меня, допустим. По ощущению моему. Идут прохожие, всё, как обычно, как всегда. И вдруг встречаю Василия Ивановича. Он идет – элегантно одетый, хорошей походкой, величавый какой-то. И улица Горького сразу приобретает другой цвет. Идет представитель Искусства!
Причем суть, конечно, не во внешнем виде. Гуляя по Тверскому бульвару, я встречал великого Остужева, великую Алису Коонен. В это время их мало кто и узнавал. Скромно одетая женщина, подтянутый, но тоже неброский мужчина. Однако они, как и Качалов, несли в себе особый духовный свет. Я смотрел на Коонен – и видел ее страстного, зажигающего душу Комиссара из «Оптимистической трагедии». Смотрел на Остужева – и передо мной были потрясающий Отелло и потрясающий Уриель Акоста. После его спектаклей люди ведь выходили на улицу как из большого праздника. Все радостные, все взволнованные, с необыкновенным душевным подъемом! А в жизни он проходил простым, обыкновенным человеком, для многих даже незаметным...
– Видимо, – спрашиваю, – чтобы актеру быть ТАКИМ, нужно быть личностью?
– Об этом я и говорю. Духовность нужна, нравственность... Это комплекс, создающий масштаб личности...
Из его слов я понял, почему. В нем чувствуются та же душевность и неподдельная скромность, почти целомудренность, что были в фильмах, где он играл и которые я, как и многие, любил с детства.
Одна из передач на телевидении, одна из совсем немногих, посвященных артистам нашего прошлого, называется «В поисках утраченного». Иногда попадают в нее и лица, к счастью, не покинувшие этот мир. Пожилые, понятно, однако живущие и нередко до сих пор радующие активной работой.
На телеэкране показывали прекрасную актрису Лидию Смирнову, которая сказала: «Спасибо Глебу Скороходову, что не забыл и Самойлова».
Но в целом в наше время не только забываются лучшие люди и достижения, но утрачивается и снижается уровень и мастерство актеров.
Это можно отнести и к кино. Великое отечественное кино, которое было неотъемлемой частью нашей духовной жизни и принесло Советской стране мировую славу кинематографическую утратило свои позиции.
