Разумеется, фрегат не имел возможности на равных вести бой с вражеской эскадрой, но он мог хотя бы попытаться от нее уйти. Фрегат был заведомо быстроходнее линейных кораблей, а с остальными можно было и сразиться. Но «Рафаил» сдался без малейшего сопротивления.
Раньше Стройников был командиром брига «Меркурий», на нем он в мае 1828 года захватил в районе Анапы турецкий транспорт с десантом 300 человек и тремя знаменами. За это он был награжден орденом Св. Анны 2-й степени и получил под командование фрегат. За сдачу же туркам этого самого фрегата Николай I лишил Стройникова (и всех остальных офицеров «Рафаила», вернувшихся из турецкого плена после окончания войны) чинов, орденов и дворянства. Все офицеры были разжалованы в матросы, а Стройникову царь специально запретил жениться, «дабы не иметь в России потомства труса и изменника».
Тем временем, турецкая эскадра, возвращавшаяся от Синопа, подошла к Босфору. И 14 мая наткнулась на группу из трех русских кораблей: фрегата «Штандарт» и бригов «Орфей» и «Меркурий». «Меркурий» был тот самый, коим два года назад командовал Стройников. Теперь командиром корабля являлся капитан-лейтенант Александр Казарский.
Турки, вдохновленные победой над «Рафаилом» и своим огромным преимуществом в силах, естественно, решили повторить успех. А «Штандарт» и «Орфей» сделали то, чего тремя днями раньше не смог (или не захотел) совершить «Рафаил» - бежали, пользуясь своей быстроходностью. «Меркурий» же стал от них отставать. Его догоняли флагман турецкой эскадры 110-пушечный линейный корабль «Селимие» и 74-пушечный линейный корабль «Реал-бей». Итого - 184 пушки. У «Меркурия» пушек было 18, исключительно мелких. То есть превосходство турок в артиллерии было десятикратным, а с учетом мощи орудий - и еще большим.
Разумеется, на парусных кораблях задействовать сразу всю артиллерию, как правило, было невозможно, поскольку пушки находились на нескольких палубах внутри корабля, были жестко закреплены, вследствие чего имели малый угол наведения. То есть стреляли, по сути, только перпендикулярно борту своего корабля. Поэтому турки, взявшие «Меркурий» «в два огня» (один корабль подошел к бригу справа, другой - слева), могли использовать лишь половину своих пушек (а вот «Меркурий» как раз все, поскольку стрелял на оба борта). А еще часть турецкой артиллерии выпадала из игры, поскольку «Меркурий» был совсем маленьким, некоторые турецкие пушки (в первую очередь - кормовые) просто нельзя было на него довернуть. Однако это принципиально дела не меняло, превосходство турок было таким, что исход боя для «Меркурия» был очевиден - гибель или сдача.
Казарский собрал офицерский совет и спросил, что именно выбирают господа офицеры - гибель или сдачу? По традиции первым высказывался младший по чину, в данном случае поручик Прокофьев. Он предложил драться до конца, а потом взорвать бриг. Возражений не было. Казарский приказал положить у входа в крюйт-камеру заряженный пистолет, чтобы последний оставшийся в живых офицер взорвал корабль, выстрелив в бочку с порохом.
Маленький «Меркурий» кроме парусов имел еще и весла, которые позволяли ему идти даже в полный штиль, а также повышали его маневренность. Используя паруса и весла, бриг старался уйти от противника, а также сбить ему прицел. Сам же он стрелял по парусам турецких кораблей (по корпусам стрелять было бесполезно, эффекта от маленьких ядер не было бы никакого).
Турки вели по «Меркурию» яростный огонь из носовых пушек на протяжении четырех часов. На бриге было убито четверо и ранено восемь человек, в корпусе и парусах корабля оказалось свыше трехсот пробоин.
Тем не менее, русский корабль добился нескольких попаданий в паруса и такелаж турецких кораблей. При слабом ветре этого оказалось достаточно, чтобы лишить их хода. Сначала лег в дрейф флагманский «Селимие», затем стал отставать и наконец прекратил преследование «Реал-бей». «Меркурий», пользуясь наличием весел, ушел. Нанеся тем самым турецкому флоту унизительнейшее поражение.
Формально турки не понесли в этом бою никаких потерь (не считать же таковыми поврежденные паруса), но они были обязаны захватить или уничтожить «Меркурий», другой исход боя при имевшемся соотношении сил был просто немыслим. Однако именно другой исход и случился, из-за чего морально-психологическое поражение турок оказалось хуже, чем многие реальные поражения с серьезными потерями.
Николай I произвел Казарского в капитаны 2-го ранга и наградил орденом Св. Георгия 4-й степени («Георгий» был высшей воинской наградой Российской империи). Следующие чины и ордена получили все офицеры брига, на их дворянских гербах по указанию императора появилось изображение пистолета (того, с помощью которого предполагалось взорвать «Меркурий»). Бриг получил Георгиевский флаг, Николай приказал всегда иметь в составе Черноморского флота корабль с названием «Меркурий» или «Память Меркурия». Разумеется, после 1917 года этот приказ действовать перестал, и лишь в середине 60-х на ЧФ вновь появилась «Память Меркурия», правда, досталось это название не боевому кораблю, а вспомогательному (гидрографическому) судну. Тогда же имя «Александр Казарский» получил один из тральщиков. Сейчас они оба уже списаны.
В 1834 году в Севастополе на средства, собранные черноморскими моряками, был поставлен памятник с надписью «Казарскому. Потомству в пример». К тому времени Александра Ивановича Казарского уже год, как не было на свете, он прожил всего 36 лет, причины его смерти до сих пор непонятны. Как раз в этом же 1834 году вышел из заключения и был зачислен матросом на ЧФ предыдущий командир «Меркурия» Стройников. Интересно, что сданный им «Рафаил» стал единственной потерей русского флота в той войне.
Поставленный в пример потомству, собственного потомства Казарский не оставил (как и Стройников). До своей такой ранней смерти Казарский успел стать капитаном 1-го ранга, командиром линейного корабля, офицером свиты императора.
В этой поучительной истории двух командиров «Меркурия» есть еще один интересный момент - поведение «Штандарта» и «Орфея». Конечно, при подавляющем превосходстве противника бегство было единственно правильным вариантом. Если не учитывать того обстоятельства, что они бросили на растерзание туркам «Меркурий», не вспомнив суворовского «сам погибай, а товарища выручай». Впрочем, в пример потомству их ведь и не поставили.
* МЕЩАНСТВО *
Эдуард Дорожкин
Не нра…
Нравственность как предмет личного пользования
Жанр пресс-трипа - халявной журналистской поездки за туристической «фактурой» - уныл и бесцветен. Лишь иногда приносит он наблюдения существеннее, чем количество «мишленовских» звезд на ресторане да число мест багажа Louis Vuitton в бизнес-лаунже аэропорта. Так что мне с Татьяной, участвовавшей в нашей недавней поездке по маленькой необъятной стране Эстонии, считаю, просто повезло. Уже в первый вечер она совершенно потрясла мой слух рассказом о «шикарном монастыре», увиденном в одной из областей, сопредельных с Московской. «Там русский дух, там Русью пахнет», - примерно к этому сводился смысл ее восторженных наблюдений. «Ты что, с ума сошел, - Татьяна вырвала из моих рук вилку, уже готовую вонзиться в карпаччо из тунца, - я еще его не сфотографировала». Постепенно выяснилось, что Татьяне не нравится не только то, что я не фотографирую блюда, но и то, что заказываю вино, выбегаю курить, читаю газеты на английском языке и даю чаевые. Час «икс» пробил на побережье, на отреставрированной до состояния пятизвездочной гостиницы традиционной эстонской мызе, где Татьяне достался президентский номер. «Не понимаю, зачем все это, - произнесла она, пригубливая, как на кустодиевской картине, чай. - По мне уж лучше взять палатку, отъехать километров на сто от Москвы, порубить колбаски и заночевать, хорошенько помолившись. А это все для безнравственных людей, погрязших в роскоши. Ну типа вас, Эдуард». Эдуард в тот момент как раз думал, чем вносить в банк очередной ипотечный платеж: зарплаты на его основном месте работы почти не стало, мама, проработавшая всю жизнь на государство, получила 4 400 рублей пенсии, и впереди был абсолютный мрак с возможным исходом в бегство, в эмиграцию. Еще за ним охотились бандиты - они, точь-в-точь как Татьяна, считали, что он опасно погряз в роскоши, и в этой ситуации человеку, конечно, надо помочь. Иначе безнравственно.
На следующий день безнравственный человек восхищенно наблюдал на ресепшн другой пятизвездочной гостиницы, в небольшом курортном городке на берегу Балтийского моря, сцену, совершенно восхитившую его. Татьяна вручала портье бутылку «Столичной» - отчего-то совсем крохотную, на полвздоха. Крохотную-то крохотную, однако, безнравственному человеку уже давно не приходило в голову возить с собой подарки, и ему даже стало бы неловко, и справедливо неловко, если бы у сюжета не случилось продолжения. За «Столичной» последовала бутылка - такая же миниатюрная - «Курвуазье», за «Курвуазье» - «Бомбей Сапфир», за джином - «Джонни Прогульщик», как называют этот виски безнравственные люди с Рублевки, и только явление «Ягермайстера», совсем уж не походившего на дар из России, сорвало пелену с глаз зачарованного наблюдателя. Пользуясь удобным случаем, Татьяна опустошила мини-бар, сложив содержимое в необъятную сумку свою, - и только случайный заход в номер горничной, принесшей свежие фрукты и новый букет, воспрепятствовал вывозу алкогольной компоненты за пределы ажурной ограды гостиничного сада.
