20 декабря Макензен нажал на нашу 6-ю армию, закончившую еще 14-го числа эвакуацию Добруджи. 24-го германо-болгаро-турки генерала Коша заняли Браилов, будучи, впрочем, потрепаны контратаками наших IV армейского и IV Сибирского корпусов 6-й армии.
К 25 декабря Румынский фронт застыл в снегах жестокой зимы. В его состав была включена и 9-я армия. Остатки румынских войск были сняты с боевой линии и отправлены в тыл, в Молдавию, где были полностью реорганизованы прибывшей из Франции миссией генерала Вертело. Румынские потери составили 73 000 убитых и раненых и 147000 пленных при 359 орудиях и 346 пулеметах. Перепуганная Ставка отправила в Румынию столько войск, что расстроенные наши железные дороги оказались не в состоянии их всех довольствовать сколько-нибудь продолжительное время. С огромными трудностями стоявшие в резерве Румынского фронта ХЫУ и ХЬУ корпуса были отправлены назад – на Юго-Западный фронт, а I армейский корпус на Северный фронт. Полупарализованная наша железнодорожная сеть была подвергнута совершенно излишнему напряжению.
36 русских пехотных и 13 конных дивизий – до 500 000 бойцов – стояло от Буковины по Молдавским Карпатам, Серету и Дунаю до Черного моря, имея против себя 30 пехотных и 7 кавалерийских дивизий четырех неприятельских держав.
Разгром Румынии имел большое значение для Центральной коалиции. Кампания 1916 года складывалась для них невыгодно. На Западе германская армия должна была признать себя побежденной под Верденом, и в первый раз за всю войну ее бойцы усомнились в своих силах в затяжном сражении на Соме, где оставили за три месяца в руках англо-французов 105 000 пленных и 900 орудий[107]. На Востоке Австро-Венгрию еле удалось спасти от катастрофы, и если Жоффр на Марне отрешил Мольтке-младшего, то Брусилов своим наступлением заставил уйти Фалькенгайна.
Быстрая и сокрушительная победа над Румынией и завоевание этой страны с ее огромными нефтяными запасами вновь вселили бодрость в народы Центральной коалиции, подняли ее престиж в мировой политике и дали твердую почву Германии для предложения уже в декабре 1916 года мирных условии тоном победительницы. Предложения эти были, само собою разумеется, отвергнуты союзными кабинетами.
В произошедшей катастрофе прежде всего виноваты сами румыны. Виновато, во-первых, их правительство, пропустившее удобный момент – июнь месяц – по совершенно недостойным меркантильным соображениям реализации урожая 1916 года. В августе было уже слишком поздно: кризис неприятельского фронта миновал. Виновато и румынское командование. Два года войны пропало для него даром, оно не воспользовалось опытом ни Восточного, ни Западного театров, и стратегическое невежество шло об руку с исключительной безграмотностью. Румынские стратеги не справились с составлением плана кампании. Они не учли беспримерно невыгодного географического положения маленькой страны, имевшей соприкосновение с неприятелем на протяжении 2000 верст по Карпатам и Дунаю.
Погнавшись за кинематографически дешевым эффектом похода в Трансильванию обетованную землю румынского ирридентизка, они не отдавали себе отчета в том, что их армия слишком слаба для решения самостоятельных стратегических задач. Необходимым условием для их успеха было все время чувствовать локоть могучего русского союзника. Если гора не шла к Магомету, то Магомету надлежало пойти к горе. Если Россия отказывалась дать Румынии 250 000 штыков для похода за Дунай, то Румыния должна была предложить России 250 000 штыков для удара из Молдавии во фланг и в тыл всего австро-германского расположения на востоке. Иными словами, назначить в Северную армию, единственно имеющую стратегическое значение, не 3, а 10 дивизий, от-рлштчяыпись на всем остальном фронте активной обороной, чрезвычайно удойной в горной стране. Удар си. гт. г-й армии генерала Презана по висевшему в воздухе обнаженному флангу армии Пфланцера и всего австро-германского расположения мог бы иметь неисчислимые последствия. Надо было твердо помнить, что в условиях туяг;, ан ьойнк ру лык (воруг-оннбя сила яу. укдш. ь 1-о существу ЛЕгяь 14-1 русской армией. Бес-ску-сл-ч» Е. г– б-по тетсьв-г – лмЕ-гюру где-то у Кронштадта – Гер? лта, в 50и гсгк-тьх ра отлете от главных сил – .могч театра юйвк.
Огрг:(-!.А ь Бква русс.-. -.-т; Стявки. Оа была поражена какЕК-то г-трйшным ос-дег-вйг-м, не замечая выгоды Румынского театра, позволявшего взять во фланг и в тыл все неприятельское расположение перед армиями Юго-Западного фронта.
Предоставив румынам воевать где им вздумается и как им вздумается, генерал Алексеев совершил преступление перед русской армией. Его долгом было указать румынам то направление, в котором нам был желателен их главный удар – в обход Дорны армией Презана, и сразу же оказать им здесь существенную помощь. Требования румын показались ему чудовищными и были с негодованием отвергнуты.
А затем под давлением событий, которых Алексеев не хотел предвидеть, наша Ставка была вынуждена отправить в Румынию втрое больше войск, но уже без всякой пользы. 5–6 русских корпусов, двинутые в августе 1916 года в Молдавские Карпаты или в Добруджу, могли нам дать победу. 15 корпусов, ставшие в декабре от Буковины до Черного моря, не смогли воспрепятствовать поражению. Мы направили в Румынию четвертую часть нашей вооруженной силы, и притом лучшую по качеству, весьма ослабив сопротивляемость Западного и Юго-Западного фронтов наших армий. На войне, как и в жизни (а ведь война – сама жизнь), за нерасчетливость приходится переплачивать. Алексеев переплатил ровно втрое и переплатил за счет России и русской армии, которым дорого обошлось его недомыслие.
Наконец не следует забывать и ответственности французского командования. Франция, столь энергично побуждавшая Румынию к выступлению, не оказала ей ни малейшей поддержки. Весь август, сентябрь и октябрь армии генерала Саррайля провели в полном бездействии в то время, как ноша 9-я армия генерала Лечицкого истекла кровью в Молдавских Карпатах, пытаясь облегчить румын. Только 6 ноября Салоникский фронт перешел в наступление русско-франко-сербсккми войсками на Бптоль. Но главная масса войск Саррайля не сдвинулась с места – и Болгария смогла направить свыше трети своих сил на Румынский фронт.
В общем, выступление Румынии оказалось неудачным для Согласия. Оно прибавило лавров, правда, недорогих, к знаменам Центральных держав и чрезвычайно ослабило Россию, побудив растянуть наш фронт с 1200 до 1900 верст и направить туда огромные силы. Выгодным оно стало в конечном счете лишь для западных союзников – с французских плеч[108] на русские переложено было бремя 9 хороших германских дивизий.
В конце октября генерал Алексеев заболел на почве переутомления канцелярской работой. На все время лечения его заменил генерал Гурко, сдавший Особую армию командиру V армейского корпуса генералу Балуеву. Опасаясь потери своего влияния и все время подчеркивая свою незаменимость, завистливый и не терпевший талантливых военачальников Алексеев приказал соединить клинику, где он лежал, прямым проводом со Ставкой.
Новый ответственный главнокомандующий был в противоположность генералу Алексееву волевым военачальником полководческой складки. Руководи генерал Гурко действиями Ставки весной и летом 1916 года, вся кампания сложилась бы совершенно иначе. Сейчас – в октябре – полководческий момент был безвозвратно пропущен. Наследство Алексеева было тяжелым. Разгром Румынии принимал с каждым днем все большие размеры. Туда по закупоренным и парализованным железным дорогам посылался корпус за корпусом. Весь Русский фронт обратился в источник пополнения новообразованного Румынского. С 1200 верст протяжение боевой линии увеличилось до 1900.
При прежнем количестве войск фронт становился гораздо более разреженным.
Это обстоятельство чрезвычайно тревожило генерала Гурко. В ту упадочную пору русской стратегии силу фронта полагали в его насыщенности человеческим мясом. Фронт прибавился – значит надо было спешно прибавить мяса. Исходя из этих соображений, генерал Гурко решил увеличить без малого в полтора раза состав пехоты Действовавшей армии, приведя все армейские корпуса из 2-дивизионного состава в 3-дивизионный, и новые дивизии формировать средствами самих корпусов.
Для этого пехотные полки из 4-батальонного состава приводились в 3-батальонный. Освобождавшиеся четвертые батальоны сводились затем в полки с пятисотыми, шестисотыми и семисотыми номерами; к ним добавлялись новосформкрованные из маршевых рот батальоны, и получалась 12-багальонная дивизия 4-й очереди. Корпус состоял из трех 12-батальонных дивизий вместо прежних двух 16-батальокных. Дивизии эти формировались без артиллерии, и в этом заключался первый источник слабости реформы генерала Гурко. Артиллерия корпуса – прежняя сотня пушек – обслуживала уже не две дивизии, а три. Огневая сила корпуса разжижалась наполовину, и вместе с тем уменьшалась вполовину его пробивная сила и наступательная способность.
