Что же касается рядовых реестровых казаков, то многие из них к 1648 г. сами имели хлопов. А все командование реестровых было попросту помещиками, пусть без титулов, пусть незаконно, с точки зрения польских властей, владевшими землями и хлопами, но помещиками!
Так что рассказы Яворницкого, Грушевского и K° о том, что казаки пытались дать малороссийскому народу равноправие, избавить от помещичьего гнета и т. д., просто «детский лепет на лужайке», более мягко не скажешь.
Казаки действительно хотели избавить хлопов от гнета шляхты, как новой польской, так и старой русской, состоявшей из потомков князей и бояр Киевского, Черниговского и других княжеств. Причем к середине XVII века различить польских и русских дворян в Малороссии очень трудно, а где-то и невозможно. Но казаки в Малороссии никогда не мыслили даже об утопическом социализме, они сами хотели стать помещиками и жить за счет эксплуатации крестьян.
Дабы не быть обвиненным в пристрастном отношении к малороссийским и запорожским казакам, скажу, что в начале XVII века в Московском государстве сложилась обстановка, близкая к ситуации на юге Малой России. Так, с 1604–1618 гг. наряду с польскими отрядами действовали и шайки запорожских, малороссийских (реестровых и нереестровых), донских и местных казаков. Замечу, что и русские воеводы, и местное население всегда четко делили ляхов и казаков (черкасс), но крайне редко выделяли из них, к примеру, запорожцев.
Кстати, судя по всему, именно запорожские казаки, возвращаясь из набега на вологодские земли, замучили Ивана Сусанина. Правда, ни на персону Михаила Романова, ни на Ипатьевский монастырь, ни на славный город Кострому казаки в данном случае не покушались.
Надо сказать, что и запорожские, и малороссийские казаки жестоко грабили русские города и деревни, сопротивлявшихся им ратников и крестьян сажали на колы, четвертовали и т. д. Грабили и жгли православные храмы, убивали попов. Другой вопрос, что, «выйдя на пенсию», многие казаки удалялись в православные монастыри замаливать грехи и делали большие вклады. К 1648 г. немало бывших малороссийских и запорожских казаков монашествовали в обителях Русского государства.
Стоит остановиться на местных казаках, то есть рязанских, вяземских, нижегородских и др. В свое время «совковые» историки превозносили до небес крестьянскую войну под руководством Ивана Болотникова. Однако ни сам Болотников, ни его казаки (местные!) вовсе не покушались на основы феодального строя. Их «программой-минимум» было награбить как можно больше, а «программой-максимум» – самим стать помещиками или даже боярами.
И, надо сказать, мечты многих из них сбылись. Тот же простой казак Ивашка Заруцкий стал боярином при Тушинском воре, вместе с патриархом Филаретом учил вора уму-разуму. И основал бы Заруцкий боярскую династию в Москве, да черт попутал бедного Ивашку, полез он в постель к Маринке Мнишек и царствовать восхотел. Клан бояр Романовых не потерпел конкурента, и бедолага кончил жизнь в Москве на колу.
А вот множество бывших своих тушинских соратников, помогавших Михаилу Романову сесть на престол, новый царь сделал помещиками. В 1614 г. казак Булгак Алексеев получил 133 четверти земли, Михаил Горчаков – 100 четвертей, а к 1622 г. владел уже 700 четвертями, сподвижник Заруцкого Михаил Марков в Вологодском уезде получил 150 четвертей, и в Шацком уезде 600 четвертей и т. д..[77] Здесь речь идет о «туземных» казаках. Таким образом, боевые холопы, несколько лет промышлявшие разбоями, только за то, что вовремя «поставили на нужную лошадь», в 20-е годы XVII века стали крупными землевладельцами. Позже большинство из них попыталось примазаться к древним дворянским родам или даже объявить себя потомками князей Рюриковичей.
Точно так же себя вели и все казаки в Малой Руси. Хлопы мечтали стать запорожским «лыцарством» или реестровыми казаками, казаки хотели стать помещиками, а казацкие старшины – крупными магнатами, причем такими же независимыми, как и польские паны.
Польские же паны жили «по понятиям», на уровне мелких среднеазиатских ханов. Причем беспредел польские магнаты творили не только по отношению к крестьянам и казакам, но и по отношению к дворянам, владевшим землями в Малороссии, причем независимо от их этнического происхождения и вероисповедания. В итоге детонатором большинства казацких восстаний становилась обида, нанесенная магнатом шляхтичу или представителю казацкой верхушки.
Перечислю лишь наиболее крупные восстания:
1591–1593 годы. Украинский шляхтич Кристоф Косинский поднимает казаков и крестьян. Восставшие захватывают города Белая Церковь, Триполье, Переяслав, Богуслав и осаждают Киев.
1594–1596 годы. Восстание поднимает казацкий атаман Северин Наливайко. Летом 1595 г. восставшие овладевают Слуцком, Бобруйском, Могилевым и др. Восстание охватило огромный район от Запорожской Сечи до Могилева и от русской границы на востоке до Луцка и Кременца на западе. Лишь в мае 1596 г. польским войскам удалось подавить восстание. Сам Наливайко был казнен в Варшаве 1(11) апреля 1597 г.
И пошло-поехало… Вся первая половина XVII века – это казацкие восстания с небольшими перерывами.
Однако бесчинства магнатов не только не прекращаются, но и принимают все больший размах. Вот, к примеру, крупный магнат Иеремия Вишневецкий в 1643 г. захватил у городельского старосты А. Харлезского городище Гайворон с окрестными селами, присоединив их к своим огромным заднепровским владениям. В следующем году он отобрал у надворного маршала А. Казановского город Ромны «с волостью», кроме того, в разное время занял над реками Оржицей и Хоролом «наймней 36 миль».
Польский шляхтич Чигиринский подстароста Даниэль Чаплинский в 1645 г. напал на хутор Субботово, принадлежавший его соседу Чигиринскому сотнику Богдану Хмельницкому. Чаплинский захватил гумно, где находилось четыреста копен хлеба, и вывез его. Но хуже всего было то, что подстароста умыкнул любовницу сотника. Богдан недавно овдовел и вроде не прочь был жениться еще раз. Скорее всего причиной налета и был спор из-за бабы, а не из-за копен хлеба. К тому же Чаплинский велел высечь плетьми десятилетнего сына Богдана, после чего мальчик расхворался и вскоре умер. Самого Богдана Чаплинский четыре дня держал в цепях, но потом отпустил.
Богдан Хмельницкий с десятью казаками в январе 1646 г. прибыл в Варшаву и лично бил челом королю Владиславу на обидчиков своих.
По сведениям московского лазутчика Кунакова, бывшего в то время в Варшаве, старик Владислав посетовал Хмельницкому на свое бессилие перед беспределом панов. Король одарил казаков сукнами, а Хмельницкому, кроме того, подарил саблю со словами: «Вот тебе королевский знак: есть у вас при боках сабли, так обидчикам и разорителям не поддавайтесь и кривды свои мстите саблями; как время придет, будьте на поганцев и на моих непослушников во всей моей воле».
Задам риторический вопрос – могло ли быть такое в России, что при Алексее Михайловиче, что при Петре I или Екатерине II? Да физически быть не могло! И не только в России, но и в любом сильном централизованном европейском государстве. Беспредел магнатов – это свидетельство слабости государства и предвестник его гибели.
Но вернемся к судьбе Чигиринского сотника. По возвращении в Субботово Хмельницкий получил от гетмана Конецпольского приглашение на банкет. Но хитрый Богдан быстро смекнул, чем для него кончится сей банкет, и не поехал. Тогда Конецпольский послал двадцать всадников взять Богдана силой. Хмельницкий с четырьмя казаками отразил нападение на хутор: пять человек было убито на месте, а остальные бежали. Не долго думая, сотник с сыном Тимофеем и верные ему казаки оседлали коней и поскакали в традиционное убежище казаков – в Сечь.
Польский отряд из 300 поляков и 500 реестровых казаков отправился (видимо, из Кодака) в Сечь ловить Хмельницкого. Согласно казачьему преданию, Богдан отправил двух своих товарищей к реестровым казакам, которые объяснили им, что Хмельницкий – жертва поляков и т. п. Дело кончилось бунтом, реестровые казаки перебили ляхов, а сами подались к запорожцам.
Прибыв в Сечь, Хмельницкий обратился к запорожцам: «К вам уношу душу и тело, – укоряйте меня, старого товарища, защищайте самих себя, и вам тоже угрожает!» Тронутые этой речью, казаки ответили Хмельницкому: «Приймаемо тебя, пане Хмельницкий, хлибом-силью и щирным сердцем!»
В Сечи вокруг Богдана стали собираться казаки, мечтавшие поквитаться с ляхами. В первых числах марта 1648 г. Богдан с Тимофеем и несколькими товарищами выехали из Сечи на остров Токмаковский, чтобы подкормить лошадей. Так поступали многие казаки, и польские лазутчики в Сечи ничего не заподозрили. А Богдан тем временем скакал в Крым.
Хан Ислам-Гирей II долго колебался, давать ли своих воинов в помощь Хмельницкому. Наконец хан решился, но заставил Богдана присягнуть на своей сабле и оставить сына Тимофея в заложниках. Тем не менее Ислам-Гирей сам не пошел в Малороссию, а отправил с Хмельницким мурзу Тугай-бея с четырьмя тысячами конных татар.
