В венце побед Бородина.
Освободитель был на троне, —
И слезы радостного дня
Блестят в златой его короне
Сияньем Божьего огня.
И высоко орел двухглавый
При Миротворце воспарил:
Он мир народов, мощь Державы
Рукою твердою хранил..
Горите, светочи родные!
Пари, любимый Государь!
Тебе мольбы слова живые,
С Тобой небес Всесильный Царь.
Судьбы народа предрешая,
В Тебе Он Русь благословил,
И, солнца блеск преумножая,
Денницу чудную явил:
Храним святой Его Державой,
Взрастает Царственный Птенец,
И засияет новой славой
На Нем наследственный венец!
Е. ФедотоваПоследние дни
последнего царя
«Самое неправдоподобное в этой истории, что это правда».
Джакомо Казанова
Старинная мудрость гласит: «Народ, который забывает свое прошлое, не имеет будущего». Но ведь даже боги не могут сделать бывшее не бывшим…
Действительно, бывшее нашей Державы сделано: за три века правления династии Романовых она укрепила свое могущество, увеличилась более чем втрое и к началу I мировой войны простиралась от Хельсинки, Таллинна, Риги, Каунаса, Варшавы до Карса, Арарата, Сахалина, Камчатки, Чукотского мыса.
Да, бывшее — сотворено; теперь потомкам останется его описать. И оценить.
Как?
В данном случае — словами очевидцев и документов. Следуя этому правилу, мы, авторы-составители, издатели этой книги, начинаем с предисловия к публикации «Последние дни последнего царя», изданной в Екатеринбурге в 1921 году:
«В советской печати до сих пор еще не освещены события, связанные с судьбой многочисленных представителей династии Романовых, находившихся в 1917–1918 годах под арестом в нескольких городах Урала, ставшего могилой для них.
Восполнить этот пробел взялось Уральское областное управление государственного издательства, выпустившее к четырехлетней годовщине Октябрьской революции сборник «Рабочая революция на Урале» по воспоминаниям и документам.
Сборник этот как раз и открывается очерком «Последние дни последнего царя», в котором в связном виде представлена картина казни Николая Романова и его семьи — в Екатеринбурге, великих князей Сергея Михайловича, Игоря Константиновича, Константина Константиновича и Ивана Константиновича — в Алапаевске и Михаила Александровича (брата Николая II) — в Перми».
…Так выглядит предисловие ко второй части этой книги — публикации П. Быкова «Последние дни последнего царя». Она увидела свет через 8 лет после торжественных празднеств юбилея Дома Романовых и разительно отличается от юбилейных изданий как авторской направленностью, так и манерой изложения, настроем: от верноподданического праздничного освещения главных событий трехсотлетнего правления династии Романовых мы, совершив крутой поворот, обращаемся к фактам противозаконного злодейства (в России исполнительская власть всегда была выше Закона), учиненного против царя, его жены, слуг, больного наследника — сына и безвинных дочерей.
Теперь персонажи нашего повествования заметно разделяются на свидетелей, жертв и палачей. «Я собственноручно расстрелял царя!» — похвалялся, выступая в пионерском лагере перед детьми, один из убийц беззащитных женщин и детей.
А у старшей дочери царя, двадцатитрехлетней Великой Княжны Ольги Николаевны, после расстрела в подвале дома инженера Ипатьева («Дом особого назначения») нашли в одной из книг стихотворение «Молитва», переписанное ее рукой:
Пошли нам, Господи, терпение
В годину бурных мрачных дней
Сносить народное гонение
И пытки наших палачей.
Дай крепость нам, о Боже правый,
Злодейство ближнего прощать
И Крест тяжелый и кровавый
С твоею кротостью встречать.
И в дни мятежного волненья,
Когда ограбят нас враги,
Терпеть позор и оскорбленье,
Христос Спаситель, помоги.
Владыка мира, Бог вселенной,
Благослови молитвой нас
И дач покой душе смиренной
В невыносимый страшный час.
И у преддверия могилы
Вдохни в уста Твоих рабов
Нечеловеческие силы —
Молиться кротко за врагов.
Еще один персонаж нашего повествования — Великий Князь, адмирал Российского флота Александр Михайлович — сын наместника на Кавказе Михаила Николаевича, внук Николая I, двоюродный дядя и друг Николая Я. муж его сестры, Ксении Николаевны. Пятнадцатилетним юношей начал он плавать ка судах Балтийского флота, совершил трехлетнее кругосветное путешествие. Командовал отрядом миноносцев, занимался проблемами зарождения и развития русской авиации, долгое время был начальником Главного управления портов и торгового мореплавания, в годы I мировой войны возглавил воздушные силы России.
Великому Князю и адмиралу повезло эмигрировать в 1919-м. 14 лет спустя с парижском приложении к «Иллюстрированной России» в год смерти автора вышла его «Книга воспоминаний». В предисловии к вей Александр Михайлович высказал свои взгляды и мысли:
«Я написал эту книгу, не преследуя никаких политических целей и никаких общественных задач. Просто в соответствии с пережитым я захотел рассказать, что память сохранила, а главное, отметить этапы того пути, который привел меня к мысли, что единственное ценное в нашей жизни — это работа духа и освобождение жизненных сил нашей души от всех пут материальной цивилизации и ложных идеалов.
Я верю, что после тяжелых испытаний в России зародится Царство Духа, Царство Освобождения души человека. Не может быть Голгофы без Воскресения. А более ляжкой Голгофы, чем Голгофа Великомученицы России, мир не видел.
Будем верить в Царство Духа».
В нашем повествовании автора воспоминаний можно отнести к категории свидетелей: начиная свой разговор с читателями, он как бы продолжает праздничный, «юбилейный» тон изложения в первой части нашего повествования, а затем обращается к трагическим событиям, которые завершились противозаконным уничтожением царской семьи.
Как переход от первой ко второй части нашей книги мы предлагаем отрывки из воспоминаний Великого Князя Александра Михайловича. Жизнь в столичном Санкт-Петербурге накануне I мировой войны сиятельному автору виделась так:
Из «Книги воспоминаний»
Великого князя Александра Михайловича
«Тот иностранец, который посетил бы С.-Петербург в 1914 году, перед самоубийством Европы, Почувствовал бы Непреодолимое желание остаться навсегда в блестящей столице российских императоров, соединявшей в себе классическую красоту прямых Перспектив с приятным, увлекающим укладом жизни, космополитическим по форме, но чисто русским по своей сущности. Чернокожий бармен в Европейской гостинице, нанятый в Кентукки, истые парижанки-актрисы На сцене Михайловского театра, величественная архитектура Зимнего дворца — воплощение гения итальянских зодчих, сановники, завтракавшие у Кюба до ранних зимних сумерок, белые ночи в июне, в дымке которых длинноволосые студенты спорили с жаром с краснощекими барышнями о преимуществах германской философии… Никто не мог бы ошибиться относительно национальности этого города, который выписывал шампанское Из-за границы не ящиками, а целыми магазинами.
Все в Петербурге было прекрасно. Все говорило о столице российских императоров.
Золотой шпиль Адмиралтейства был виден издали на многие версты. Величественные окна великокняжеских дворцов горели пурпуром в огне заката. Удары конских копыт будили на широких улицах чуткое эхо. На набережной желтые и синие кирасиры на прогулке после завтрака обменивались взглядами со стройными женщинами под вуалями. Роскошные выезды с лакеями в декоративных ливреях стояли пред ювелирными магазинами, в витринах которых красовались розовые жемчуга и изумруды. Далеко, за блестящей рекой, с Перекинутыми чрез воду мостами, громоздились кирпичные трубы больших фабрик и заводов. А по вечерам девы-лебеди Кружились на Сцене императорского балета под аккомпанемент лучшего оркестра в мире.
