дистанции между вещами и людьми нет практически никакого конфликта; пропасть есть, а конфликта нет. Мы верим, что пропасть преодолеют в один прыжок, и ведь, в самом деле, преодолеют.
Нет, конечно, сначала все загадят и засрут, половина этих вещей уйдет в утиль вместе с их бывшими и будущими хозяевами, но уже лет через десять оставшаяся половина начнет постепенно приживаться – у Машкова есть прекраснейшая картина, где советская ар-декошная королева сидит у ампирного туалета, и никакого тебе конфликта противоположностей, одно только единство. Советская культура очень быстро выбрала для себя дворянскую раму.
Одна и та же красная мебель – павловская, александровская, николаевская – кочевала по всей советской номенклатуре: у академика, у члена ЦК, у народной артистки всегда в ассортименте были прекрасные ампирные гарнитуры. Номенклатура менялась, ее сажали, ссылали, расстреливали, а мебель пребывала неизменной, переходила из дома в дом, из эпохи в эпоху. В юности мы над этим потешались и вообще любимым анекдотом была встреча Картера, Жискара д’Эстена и Брежнева, которые хвастались друг перед другом часами. Картер показал свои – от американских промышленников; Жискар д’Эстен свои – от французского дворянства, а Брежнев свои – «милому Пушкину от Вяземского». Они захватили и присвоили чужое, и портили его, не зная, как им пользоваться, и смотрелись не в свои зеркала, а оттуда торчала – хи-хи! – пакля.
Но, как выяснилось, это еще было далеко не худшее.
Та мебель больше не нужна, за ней теперь не охотятся. И в зеркала те нынче не смотрятся. И пакля больше не торчит. Не торчит пакля.
24 июля
Три дня, как уехал в Италию, зашел в фейсбук и ничего не понимаю. Любая речь состоит из подразумеваемого. Всякое утверждение начинается с отрицания. Иногда с нескольких отрицаний. Ни одного честного прямого высказывания, все криво, боком, обиняками. Озвучивается одно, имеется в виду другое, но цель у слов – совсем третья. И все отлично понимают друг друга. Вот где Византия-матушка. С чего начинается родина? – с этого.
1 августа
Это акация из парка виллы Медичи в Poggio a Caiano, где фреска Понтормо. Я неудачно снял акацию – не видно, что она вся в цвету. Старое дерево всегда прекрасно, но тут совсем невероятное зрелище: то, что осталось, не назовешь ни деревом, ни даже стволом, лица нет, есть только гримаса, одни мучительные корчи, но они исполнены цветения. Когда такое случается с людьми, это вызывает всеобщее порицание, и напрасно: не мудрено обольщать, будучи стройной березкой, а вот эдак не пробовали? Да еще зная, что в трех шагах, за стеной, вечно юная, как боги, фреска Понтормо.
8 августа
Потрясающий рассказ вдовы Павла Адельгейма о том, что батюшка, как за дитем малым, два дня ходил за своим убийцей, – успокаивал его истерики, искал его, пропавшего, по городу. «Когда судьба по следу шла за нами, как сумасшедший с бритвою в руке» – это про светских людей сказано. Отец Павел сам шел по следу за своей судьбой – за сумасшедшим с бритвою в руке.
20 августа
С 2002 по 2007 я редактировал аналитический сайт globalrus.ru. Это был хороший сайт, и много хороших, даже очень хороших текстов там было напечатано. Останутся ли они, переживут ли свое время? – бог весть. 20 августа 2004 года там вышли новые стихи Марии Степановой. Когда они появились, то быстро обмененный взор ему был общий приговор. Не ему, стихотворению, а мне – редактору, поместившему среди развернутых многостраничных суждений терцины Степановой. Друзья-знакомые крутили пальцем у виска – кто с испуганной нежностью, кто с едва скрываемым злорадством. Неформат – дружно констатировали они. Но неформат этот с годами справился, Степанову читают, как и 9 лет назад, и через 90 лет читать тоже будут. Неформат вообще – лучшее, что мы делаем, самое важное, что случается в жизни.
21 августа
Скончавшийся сегодня Виктор Топоров писал в фейсбук несколько раз в день, и я почти ни в чем с ним не соглашался. Но он был умный и талантливый, что в наши дни редкость. Одно это стоит помянуть добрым благодарным словом. Или – промолчать. Но нет! Дмитрий Кузьмин, тоже умный и талантливый, приходит к нему на страницу, туда, где люди плачут, и посреди крестов и рипов пишет: «А, правда? Собаке собачья смерть». Забыв об этом через минуту, он с чистой совестью примется обсуждать проблемы морали, общественной и частной этики, кому рукоподавать, а кому – нет, и, может быть, скажет что-нибудь умное и талантливое, никак нельзя исключить этого. И будет сетовать, что вокруг помойка – нравственная и физическая, что люди совсем озверели, ну невозможно так жить!
22 августа
Прочел некролог, в котором пролитых или даже сдавленных слез не много, зато он скреплен слюной ненависти, весь построен на смачных плевках в оппонентов: харк в Иван Петровича – какое облегчение, и еще харк в Петра Ивановича – чистое счастье. Автор, стоя у гроба, трепещет и ликует: хрясь! И снова: хрясь!
«Уже кадящим мертвецу, чтобы живых задеть кадилом» – не зарастающая народная тропа.
2 сентября
Княгиня Орлова, писанная Серовым в последний год его жизни. Любимая девушка, любимая живопись – лучший, я думаю, портрет в русском искусстве вообще. Самый злой из всех серовских «злых портретов» – устоявшееся, красивое, но неточное определение. Злобы ведь тут вообще нет, есть сарказм, но есть и много чего другого – вандейковское парадное портретирование, вывернутое наизнанку психологизмом великой русской литературы, так что каждая деталь насыщена богатством антиномий, рождающих драму: драму шляпы, драму палантина, драму кокетливо выставленной туфли. Это не говоря уж о заднем плане – роккайльной консоли второй империи, тупом левкасном стуле, тупо стоящем у стены, и при этом подлинной барочной итальянской живописи в рамах – очень качественной, судя по вдохновенной небрежности, с которой она изображена. Княгиня Орлова – светскость на грани нервного срыва, конец аристократизма, начало глянца. Идеальный образ идеального гламура – гламур, который мы потеряли, потому что в страшном сне нельзя представить ни в Vogue, ни в «Лизе» никаких противочувствий. Их гонят оттуда ссанными тряпками, водрузив на место драмы толстоморденькую «Неизвестную» Крамского, у которой все ладно: носик, ротик, бровки, длинные хлопающие реснички, перья на шляпке, ленточки вкруг шейки и перчатки в муфте – все соединилось, все сошлось, без антиномий и сарказмов. Слово «аристократичный» при этом столь же популярно в современном гламурном словаре, как «элегантный», «роскошный» или «шикарный». С курской крестьянки Матрены Саввишны была писана Крамским Неизвестная, настоящая аристократка, не чета княгине Орловой.
3 сентября
Политические взгляды физиологичны. Сколько себя помню, всегда и везде был один. Дом любил, двор – нет. Детский сад терпеть не мог, летний пионерский лагерь – ад, казарма, божье наказание. Уединение – счастье,
