По возвращении в Москву она попросила меня не занимать вторую половину дня никакими делами и встречами, так как она ожидает к чаю гостя. Будет хорошо, добавила она, если я подумаю о подходящем платье.
В назначенное время я без особого энтузиазма спустилась в гостиную и нашла свою тетю в одиночестве… когда несколько минут спустя двери раскрылись и появился молодой принц (Вильгельм Шведский. — Сост.), я оглядела его со спокойным любопытством… Когда мы остались одни, тетя попыталась узнать, какое впечатление на меня произвел принц. Я сделала вид, что не понимаю подоплеки ее расспросов.
На следующее утро она позвала меня в свою гостиную. Я поцеловала ей руку и ждала, когда она заговорит. Мы сидели лицом друг к другу.
— Послушайте, — начала она, глядя в сторону и нервно комкая в руке носовой платок с черной каймой, — я должна поговорить с вами об очень серьезном деле и хочу, чтобы вы, как следует, подумали, прежде чем дать ответ. — Ее лицо раскраснелось от подавляемых чувств, и она с трудом подбирала слова. — Принц Вильям приехал сюда, чтобы познакомиться с вами. Вы нравитесь ему, и он хочет знать, не согласитесь ли вы выйти за него замуж…
Я возвратилась из Царского Села с простудой, меня лихорадило. За обедом в присутствии принца я почувствовала себя настолько больной, что мне пришлось уйти из-за стола, и, пошатываясь, я направилась к себе в комнату, опираясь о стены и держась за мебель…
Тетя ходила взад и вперед от моей постели к гостиной, где принц сидел в ожидании новостей. Ее старшая сестра, принцесса Виктория Баттенбергская, приехала в Москву и сменила тетю у моей постели…
Я сказала тете:
— Я принимаю предложение, но с одним условием: я не хочу выходить замуж раньше восемнадцати лет; я еще слишком молода. Знает что-нибудь отец об этих планах? И что он думает об этом?
— У меня есть согласие и одобрение императора — ведь вы находитесь под его опекой. Ваш отец за границей. Скоро вы сами напишете ему обо всем…
Во второй половине дня меня одели и отвели в гостиную. Мои слабость и волнение были таковы, что я едва стояла на ногах, поэтому меня усадили на диван, принесли чайный столик. Ко мне присоединилась тетя в сопровождении своей сестры и принца. Две дамы поспешно выпили свой чай и оставили нас. Принц, которому было заметно не по себе, задал мне несколько вопросов о моем здоровье, затем он внезапно взял меня за руку и спросил, нравится ли он мне. Я ответила, что он мне нравится.
Поколебавшись секунду, он сказал:
— Хотели бы поехать в Швецию… со мной?
И я снова ответила:
— Да.
Он поднес мою руку к губам и поцеловал ее. Положение было мучительным как для него, так и для меня…
Было решено никому не говорить о моей помолвке, пока о ней не объявят сначала монархам обеих стран и моему отцу…
Через два или три дня принц покинул Москву. К этому времени я выздоровела, и последние дни и вечера перед его отъездом мы провели вместе…
(Мария Романова. Воспоминания великой княжны.
Страницы жизни кузины Николая II. 1890–1918. М., 2006. С. 94–100.)
Помолвка вел. кнж. Марии Павловны и Шведского принца Вильгельма была назначена на 2 июня.
Вел. кн. Павел Александрович — Николаю II
12 мая. Булонь-сюр-Сен
Дорогой Ники, на твою вторую телеграмму отвечаю письмом. Твои слова, что о касающемся лично меня вопросе будет разговор «только после выхода замуж Марии», заставляют меня сразу сказать тебе, что я не могу приехать. Пусть знают, почему, по какой причине отец не будет ни на помолвке, ни на свадьбе своей дочери.
Я все понимал вначале, все выносил терпеливо, но после пяти лет примерной семейной жизни я вправе ожидать другого отношения к нам обоим. Ужели ты думаешь, что жену, которую здесь все любят и уважают, у которой здесь положение, как дай Бог всем, что я ее оставлю одну, а сам буду участвовать в торжествах свадьбы? Не для того я ломал все и всем жертвовал, чтобы потом давать унижать и обижать ее напрасно. Если ее не будет на том месте, где ей полагается быть по морганатическому браку со мной, по браку, тобой признанному указами Сенату и министру двора, то и меня там не будет — это мое непоколебимое решение. Если б ты хотел мне сказать, почему она не может приехать в Россию, и причем тут выход замуж Марии? Если оттого, что она была разведенная, или, вернее, для меня развелась, то недавний брак Николаши[2007], тобой разрешенный и тобой благословленный, сразу и навсегда сломал все существующие в этом смысле преграды. Ведь в душе своей ты справедлив и добр и чувствуешь, что я прав. Иду далее.
Не одна эта причина лишит меня возможности благословить мою дочь Марию. Я не могу быть на свадьбе, пока существует эта позорящая меня опека. А быть официально в разряде штрафованных при чужих принцах, которые приедут на свадьбу моей дочери — эта мысль для меня ужасна и невыносима. О шведском принце что я могу сказать? Я его не знаю. Раз дети в опеке, отцу не приходится ни смотреть жениха, ни говорить за или против, ни выражать свое мнение, что выдавать замуж девочку в 17 лет слишком рано. Опека решила так много вопросов помимо меня, что естественно оторвала от меня детей, насколько было возможно. И все это из-за сурового отношения тебя и Аликс ко мне. Я очень страдал, но продолжал надеяться, что в конце концов, видя, как мы живем, вы поймете и простите меня. Увы! Я горько ошибся. Очень больно писать все это тебе, которого я так же люблю, как и прежде, но ты почувствуешь, что в каждом моем слове правда!
Храни тебя Бог в эти тяжелые и смутные времена!
Искренно преданный тебе
Павел.
(Мейлунас А. Мироненко С. Николай и Александра. Любовь и жизнь. М., 1998. С. 299–300.)
Вел. кн. Елисавета Феодоровна — имп. Марии Феодоровне
Без даты
Моя дорогая Минни,
Не буду описывать подробности — Менгдену, моему доверенному лицу, я поручила сначала переговорить с Ники, а сейчас с тобой. Могу только сказать — за ту неделю, что юный Вильям Шведский проводит здесь «еп touriste» (как путешественник — фр.), он вполне сумел завоевать сердечко Марии. Эти двое, кажется, день ото дня все больше проникаются симпатией друг к другу.
Из телеграмм, увы, ты увидишь всю невообразимую эгоистичность Павла — он использует этот волнующий момент, когда решается судьба его дочери, как предлог, чтобы привезти свою жену. На самом деле это жестоко, я уверена, дорогая, ты будешь так любезна и поддержишь нас в том решении, которое, право же, кажется мне наилучшим, а именно, что имя Марии — юной девицы — никоим образом не должно быть связано со второй женой Павла. Потом ее муж может поступать, как ему угодно — Мария будет уже взрослой женщиной и станет больше понимать, но репутация молодой девицы так уязвима.
Благослови тебя Бог.
Нежно любящая тебя,
сестра Элла
(ГА РФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1579. Л. 28–30 об. — на англ. яз.)
Вел. кн. Елисавета Феодоровна — Николаю II
18 мая. Москва — Новый Петергоф
Редко доводилось мне читать письмо столь бесконечно глупое, эгоистичное и неискреннее в оправданиях. Посылаю его обратно к тебе с моим ответом, который, я полагаю, заставит его устыдиться, если в нем осталась хоть крупица совести. Твоя вчерашняя телеграмма к детям растрогала их до слез. Каждая милость от тебя — для них радость. Благослови тебя Бог.
Элла.
(ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1433. Л. 56. — на англ. яз.)
Вел. кн. Елисавета Феодоровна — Николаю II
18 мая. Москва
Милый Ники,
Нам с Викторией[2008] кажется, что Павел в своем письме упустил два факта.
1. То, что он женился не только без твоего согласия, но и против твоей воли. Результат такого неповиновения своему государю и главе семьи стала вынужденная жизнь за границей.
