Тем не менее Сталин дал ему еще одну возможность, послав на Волховский фронт. Как того и следовало ожидать, Ворошилов не справился и там, и вот тогда-то вождь спустил на него всех собак. Особенно отличился в нападках на первого маршала JI. Мехлис, который вспомнил все его проколы и потребовал самого жестокого наказания.
Но... что-то сдерживало вождя, и даже после того как Ворошилов чуть было не сдал Ленинград и терпел одно поражение за другим, он так и не отправил его туда, где уже пребывал весь цвет Красной Армии.
Только после войны Сталин полностью отстранил Ворошилова от военных дел, сделав его руководителем Бюро культуры при Совете министров СССР. Что выглядело еще чуднее. Ну что мог понимать необразованный и напрочь лишенный художественного вкуса человек в кинематографе и живописи! И чего стоит только одно его заявление после беседы с М. Роммом: «Чувствую, что старею и глупею»! Но даже в таком состоянии он умудрялся учить ведущих композиторов страны уму-разму.
А однажды даже пел дуэтом с одним известным на всю страну певцом. Подпевали им Жданов и... сам Сталин, который умудрялся еще и дирижировать хором. Как видно, даже здесь не мог никому доверить управление... Что же касается их личных отношений, то Сталин не только не считался с Ворошиловым, но постоянно выказывал ему пренебрежение и недоверие. Существует даже легенда, согласно которой в 1949 году была предпринята попытка арестовать жену Ворошилова, которая, как и жена Молотова, была еврейкой.
Однако Ворошилов и не подумал подчиняться явившимся к нему чекистам и, выхватив из ножен шашку, выгнал их из дома. А потом долго сидел у окна с пулеметом.
Но... все это сказки, никто не собирался арестовывать жену Ворошилова, а иначе, надо полагать, чекистов вряд ли бы остановила какая-то там шашка. И тем не менее некоторые его родственники оказались по ту сторону колючей проволоки, а сам Климент Ефремович попал в разряд шпионов. Случилось это после того, как на одном из заседаний командующих флотами он выступил с весьма странной, с точки зрения бывшего военного министра, речью. И Сталин с нескрываемым презрением и злостью сказал: «Не понимаю, для чего хочется товарищу Ворошилову ослабить Советский Военно-морской флот».
Как и обычно, после заседания его участники по приглашению Сталина отправились смотреть кино. В просмотровом зале стояли столики с вином и закуской. Столиков не хватало, но ни один из приглашенных не сел к Ворошилову, весь вечер пребывавшему в одиночестве. Когда зажегся свет, Сталин подошел к одиноко стоявшему Ворошилову и положил ему руку на плечо.
— Лаврентий, — взглянул он на главного палача. — Надо нам лучше заботиться о Ворошилове. У нас мало таких старых большевиков, как Клим Ворошилов. Ему нужно создать хорошие условия.
Гости затаили дыхание, ибо всем было прекрасно известно, как «заботился» о старых большевиках Берия. И, надо полагать, многие из них в душе уже попрощались с обреченным маршалом.
Сталин еще больше отдалил от себя Ворошилова и, объявив его английским шпионом, перестал приглашать на заседания Политбюро. Случалось, «английский шпион» сам звонил А. Поскребышеву и униженно просил: «Узнайте, пожалуйста, можно ли мне приехать на заседание Политбюро?»
И тем не менее именно Ворошилов председательствовал на последнем заседании XIX съезда партии и закрывал этот съезд. Более того, он был избран в состав расширенного Президиума ЦК КПСС и в состав Бюро Президума из девяти человек. И именно он оставался вторым после Молотова человеком, который продолжал обращаться к Сталину на «ты».
Конечно, только сам Сталин смог бы ответить на вопрос: чем же ему не угодил Ворошилов. И все же, думается, что, преследуя его, он таким образом срывал зло на самого себя. Поскольку держать в военных министрах столь бездарного человека мудрый правитель вряд ли бы стал. Ну а не тронул он его, видимо, все же из-за сентиментальности. И ничего в этом странного нет, ибо, по утверждению психологов, жестокие люди весьма часто страдают сентиментальностью. Сталин старел, и хотел он того или нет, но Ворошилов напоминал ему о его молодости...
Что ж, все правильно, с некоторых пор Сталин возненавидел старого приятеля точно так же, как он возненавидел Молотова, а теперь еще и Микояна, и тот самый человек, о которым слагали песни и именем которого называли города, оказался на краю глубокой пропасти. Сталинской. И в словах вождя об «английском шпионе» не было ни малейшей иронии. Сталин и на самом деле считал его таковым.
Как и с Молотовым, ему было сложно одним махом расправиться с человеком, который с его же подачи занимал самые высокие кресла. И тогда Сталин, откровенно издеваясь над бывшим наркомом обороны, назначил действующего члена Политбюро... председателем ДОСААФ! Дальше катиться было уже некуда, и следующим пунктом назначения для Ворошилова должен был стать, по всей видимости, архипелаг ГУЛАГ. Однако до этого дело так и не дошло...
Что-же касается Маленкова, то он своего добился, и после расстрела Вознесенского и Кузнецова его влияние в партийном и государственном руководстве страны значительно возросло.
Сталин все дальше отодвигал от себя старую гвардию, и когда в декабре 1949 года «Правда» начала публиковать большие статьи членов Политбюро, посвященные 70-летию Сталина, первой из них была опубликована статья малограмотного Маленкова и только потом — издававшего «Правду» еще в 1912 году (вместе со Сталиным) Молотова.
Что же касается задействованных в «ленинградском деле» Булганина, Хрущева и Берии, то именно они входили в ближайшее окружение Сталина в последние годы его правления. И, если верить Судоплатову, он не только доверял им, но и был ими доволен.
А вот о своих преемниках он уже перестал говорить. Слишком уж все эти люди уступали по своим дарованиям расстрелянным Вознесенскому и Кузнецову. Потому так часто и обращался к своим «слепым котятам» с грустными словами: «Погибните вы без меня...» Возможно, была еще одна причина его молчания. Назвав очередного претендента на трон, он спровоцировал бы таким образом новые разборки среди остальных фаворитов. Был самый разгар «холодной войны», и он очень опасался, что Запад воспользуется этим и постарается ослабить страну. Потому и молчали газеты о «ленинградском деле» и новоявленных врагах Родины.
21 декабря 1949 года в обстановке небывалой пышности было отмечено 70-летие вождя. Снова были овации, речи и славословие. Как всегда. Вот только Сталин был другим. Усталый и не очень хорошо себя чувствовавший, он без всякой радости смотрел на бесновавшихся подданных. И глядя в кадрах кинохроники на его отрешенный вид, создается впечатление, что в эти минуты он находился очень далеко от всей этой суеты.
И, как знать, не вспомнил ли он Эклезиаста и его изречение «мудрый умирает наравне с глупым»? Да и что толку от всего его величия и мудрости, если и он, как все эти радовавшиеся рабы, превратится в прах? И довольно скоро... Но Эклезиаст Эклезиастом, а даже в эти дни и на самом деле уставший от суеты и томления духа Сталин не принадлежал себе и был занят отнявшим у него немало нервов Мао Цзэдуном.
И прежде чем рассказать об их довольно жестоком поединке в Москве, надо напомнить, что в конце 1940-х годов Сталин был настроен по отношению к Китаю точно так же, как он относился к нему в 1920-х и 1930-х годах. То есть отдавал приоритет игравшему в то время в этой стране первую скрипку Гоминьдану и Чан Кайши. Что же касается коммунистов и Мао, то они, по его мнению, должны были, по возможности, приспосабливаться к этим реалиям.
В 1937 году Сталин заключил с Чан Кайши соглашение, в котором он признавал его национальным лидером и сумел обеспечить безопасность своих восточных границ. Ну а поскольку и после победы над Японией ничто не предвещало скорых изменений в Китае, Сталин заключил с Чан Кайши новый договор о дружбе и союзе. Пусть и весьма неохотно, но компартия Китая признала независимость Монголии под протекторатом Москвы, уступила собственность на Маньчжурскую железную дорогу и портовые сооружения в Дайрене и военно-морскую базу в Порт-Артуре.
Однако Сталина мало волновали чувства Мао, и он настаивал на том, чтобы коммунисты возобновили сотрудничество с Чан Кайши времен войны и всячески отговаривал их от идеи превращения Китая или даже его части в коммунистическое государство. Стараясь таким образом, всячески ослабить подозрения американцев и избежать продления сроков пребывания их войск на территории страны.
Однако сам Мао, который куда лучше Сталина знал слабость националистического режима Чан Кайши, считал, что Сталин преувеличивает обязательства американцев и совершенно не понимает той силы, которую представляли коммунисты в Китае. Что, в конце концов, признал и сам Сталин, который в беседе с Джиласом сказал: «Когда закончилась война с Японией, мы пригласили китайских товарищей договориться о том, как нам найти modus vivendi с Чан Кайши. На словах они с нами согласились, но фактически, когда вернулись домой, сделали по-своему. Они отмобилизовали армию и перешли в наступление. События показали, что правы были не мы, а они».
