Завершился процесс его утверждения как публичного политика общепартийного масштаба. К полученным ранее возможностям аппаратчика влиять на политику исподволь, используя преимущественно неформальные связи с руководителями партии, Мехлис добавил полномочия, вытекавшие из его высокого служебного положения и членства в Центральном комитете партии.
Глава 4. На пике «Большого террора»
«Уничтожать, как бешеных собак»
В самом конце 1937 года волей вождя судьба нашего героя вновь совершила кульбит. 31 декабря 1920 года Мехлис был уволен из Красной Армии в запас. Ровно через 17 лет, 30 декабря 1937-го, Политбюро ЦК ВКП(б) своим решением вернуло его в Вооруженные Силы, утвердив начальником Политического управления РККА и заместителем наркома обороны СССР. Одновременно ему присвоили звание армейский комиссар 2-го ранга.
Такое назначение логично укладывалось в русло кадровой политики Сталина. ПУ РККА, осуществляя руководство всей партийнополитической работой в армии, было важнейшим рычагом воздействия партийной верхушки на умы огромного слоя советских людей — военнослужащих, членов их семей, вольнонаемного состава. И здесь многое зависело от руководства Политическим управлением, степени его ангажированности конкретной политической фигурой. В этом отношении предыдущими начальниками ПУ Я. Б. Гамарником и П. А. Смирновым, как показала их трагическая судьба, Сталин был недоволен.
Что заставило вождя возвести на пост, в условиях того времени второй по значимости в Вооруженных силах, именно Мехлиса, человека сугубо штатского, носившего военную форму лишь пару лет на фронте, да и то два десятилетия назад? Дело заключалось в стремлении Сталина придать выявлению и выкорчевыванию из армии всех, сколько-нибудь несогласных с ним, новое дыхание. При этом отсутствие у его бывшего помощника прочных связей с армейским руководством было положительным качеством: затевая чистку армии, вождь не доверял профессиональным военным.
Будучи составной частью общего процесса «большого террора», репрессии против военных кадров имели определенную специфику. Они происходили в среде вооруженных, по-уставному организованных масс людей; осуществлялись в условиях «двоевластия», то есть при наличии, помимо командиров, института военных комиссаров, облеченных беспрецедентной властью; были направлены, прежде всего, против кадров командного и политического состава; их фон составляла германская фальшивка об измене высшего комсостава РККА, освященная обвинительным приговором суда по делу о «военно-фашистском заговоре».
Кроме этого, массовые репрессии в Вооруженных силах развернулись несколько позднее, чем в большинстве иных государственных структур. При этом масштабы и интенсивность разоблачения «врагов народа» в системе армии и флота в 1937 году были признаны Сталиным недостаточными.
Эпидемия арестов в Красной Армии в 1938 году даже превзошла по размаху год 1937-й. На 1 января 1938-го по штату в высший комначсостав РККА (от комбрига и выше. — Ю. Р.) входило 845 человек, в высший политсостав (от бригадного комиссара и выше) — 269 человек. До конца года довелось дожить далеко не всем из них. Людей продолжали хватать пачками. Были арестованы два Маршала Советского Союза, два командарма 1-го ранга, один (единственный в то время) флагман флота 1-го ранга, один (опять-таки единственный) армейский комиссар 1-го ранга, два последних командарма 2-го ранга производства 1935 г., 20 комкоров, три флагмана 1-го ранга, 13 корпусных комиссаров, 49 комдивов, 36 дивизионных комиссаров, 97 комбригов, 96 полковников.[58]
Разумеется, советский лидер не мог не понимать, что такие репрессии донельзя ослабляют армию, снижают ее боеспособность. Но он презрел эту опасность, считая куда более важным устранить всех, кто вызывал хоть малейшее сомнение, а остальных пригнуть, пришибить страхом, который лучше любого средства гарантировал лояльность к нему. В момент же, когда кровопускание Вооруженных сил приобрело невиданные масштабы, и во все большее число голов приходили вопросы, можно ли и дальше продолжать репрессии без угрозы для армии совершенно потерять боеспособность, Сталину у «руля» политорганов требовался абсолютно преданный ему человек.
Мехлис был таковым. Многолетний опыт подсказывал ему, что, войдя в круг избранных, придется шагать по трупам. В буквальном смысле слова. Новый начальник ПУ Красной Армии прекрасно знал, что такова была внутренняя логика сработанной Сталиным системы, и каждый к ней принадлежащий, как в любом преступном сообществе, повязывался кровью. Его это не смущало, он готов был следовать этой логике, свою инквизиторскую работу исполнял без тени сомнения в правоте и с энтузиазмом. «Врагов и изменников будем уничтожать, как бешеных собак», — эти слова, брошенные им с трибуны XVIII съезда партии, были для него не удачной метафорой, а раз и навсегда определенной линией по отношению к тем, кто был или считался противником хозяина, а значит, автоматически и его противником.
Диалектика того исключительно сложного времени состояла в том, что массовые репрессии оказывали пагубное воздействие буквально на все стороны жизни Вооруженных сил. Под их гнетом войска учились, воевали. Обстановка шпиономании и борьбы с «врагами народа» деморализовала людей, подрывала воинские коллективы. В то же время армейская школа, которую проходили миллионы советских людей, наряду с преклонением перед вождем и ненавистью к «врагам народа» воспитывала любовь к Родине, готовность защищать ее с оружием в руках. Сумев устоять перед разрушительным влиянием репрессивной политики властей, воины Красной Армии уже через несколько лет продемонстрировали невиданный патриотизм на полях сражений Великой Отечественной войны. Однако никакой патриотический порыв, конечно, не мог компенсировать страшный недостаток подготовленных военных кадров, что пали в годы репрессий, в результате страна и армия подошли к войне с фашистской Германией неподготовленными.
Назначение Мехлиса на один из ключевых постов в РККА готовилось заранее. Еще 15 ноября 1937 года пленум ЦК ВКП(б) повысил его политический статус, переведя из кандидатов в члены ЦК. Возрос и его военно-административный статус: в отличие от своего предшественника Смирнова, он одновременно получил пост заместителя наркома обороны. А 13 марта того же 1938 года вошел в состав вновь образованного Главного военного совета РККА — узкую коллегию всего из девяти человек вместе со Сталиным, Ворошиловым и несколькими заместителями наркома. Все это явно свидетельствовало о стремлении верхушки партии и государства повысить роль данного звена военно-политической иерархии в процессах «большевизации», а точнее сказать — сталинизации Красной Армии.
В отличие от внутриполитических сил, зарубежным оппонентам Сталина не приходилось лукавить и высказывать неумеренные восторги по поводу назначения нового начальника ПУ РККА. Его истинный смысл они сумели постичь сразу же. Троцкий прокомментировал его с большим сарказмом: «Назначая свою лошадь в сенаторы, Калигула хотел унизить римский сенат. Назначая свеого лакея Мехлиса в вожди Красной Армии, Сталин преследует гораздо менее платонические цели. Бывший личный секретарь Сталина, бездарный карьерист, спец по закулисной интриге, исполнитель наиболее грязных дел хозяина, Мехлис силен лишь поддержкой Сталина. Мехлис — замнаркомвоена! Кто поверил бы этому еще полгода тому назад? Чем больше «врагов народа» истребляет Сталин, подымаясь на их трупах вверх, тем большая пустота образуется вокруг него. Резервы верных ограничены сегодня субъектами типа Мехлиса».[59]
В аналогичном духе высказывался автор выходившего в Париже журнала «Часовой». Мехлиса он характеризовал как человека, обеспечившего себе пост тем, что он не связан никакими дружескими связями с прежним руководством Красной Армии, как старательного исполнителя предначертаний Сталина в борьбе с «бунтующей армией».
Зловещего усердия в кровавой чистке командно-начальствующего и политического состава Мехлису, в самом деле, было не занимать. Мы уже обращали внимание на то, что с его приходом к руководству ПУ предпринимавшиеся до того усилия по разоблачению «врагов народа» были признаны недостаточно активными. Такой вывод он постарался заложить — и успешно — в решения Всеармейского совещания политработников, состоявшегося в апреле 1938 года. В принятом на этом совещании и одобренном Центральным комитетом партии письме Главного военного совета РККА констатировалось, что «ощутительных результатов» в «очистке армии от врагов народа», на что ориентировали февральско-мартовский 1937-го и январский 1938 года пленумы ЦК ВКП(б), несмотря на уже годичное существование института военных комиссаров, добиться пока не удалось.[60] Авторы столь хлестких выводов — а ими были Мехлис в качестве основного докладчика и, как он публично заявил здесь же, перед участниками совещания, Сталин — сами оценивали свои «достижения», сами и определяли новые рубежи.
