Не все ж они там «поднимали проблемы». Если на сцену выходили женщины – они же не проблемы поднимали, верно?
Они же – ну, сердца трогали, а иной раз и разбивали?
А Светка… увезли Светку. В Америку увезли. Муж нашелся окончательный, сообразивший, что к чему.
Устала она со временем от полного отсутствия всего – даже квартиры (почему-то никак не получалось ничего, люди хотели помочь, но ничего материального Светке не шло в руки, не давалось!).
Ну, понятно. Америка – она что для русского человека, если по-старинному? Это – «Тот свет».
Вот если можно куда-то увести лучик света, так это «Тот свет», да? Я правильно рассуждаю?
В итоге… да нет никакого итога. У них у многих не было детей. Каждая вторая спилась. Они растолстели, поседели, но остались «обалденными девчонками», и повзрослеть у них уже не получится.
Ничего грустного – обычная доля женская гораздо скучнее и страшнее актерской.
Счастливых билетов по этой части не предусмотрено. Бывает – разве чудом.
Вы, наверное, видели птиц, сидящих на проводах. В детстве думаешь: как это они там сидят и током их не бьет?
Не бьет – ибо птицы не касаются земли!
Актерки моего поколения, бесстрашные и бескорыстные, не знавшие гламура и пиара, напоминают мне таких вот «птиц на проводах».
Они актрисы, а не героини. Они не хвастаются, просто не понимают опасности.
Им все кажется – обойдется. Хиханьки да хаханьки.
Головками вертят, клювом щелкают, думают, тут медом для них намазано – да думают ли они вообще?
Но кто его знает! Может, то вещие птицы – Алконост, Сирин и Гамаюн?
Может, они просто притворились милыми актерками?
(Посмотрим-посмотрим. Наша жизнь еще не закончена…)
2011
Москвинский театральный журнал
В Московском театре оперетты состоялась премьера мюзикла А. Журбина «Цезарь и Клеопатра». В главной роли – народный артист России Герард Васильев.
С любопытством и осторожностью заглянула я в Московский театр оперетты. С любопытством, потому что люблю «легкий жанр», как бы он ни назывался – оперетта, музыкальная комедия, мюзикл. Знаю твердо: там люди пляшут и поют без всякого риска для жизни, никто не умирает и все женятся. А осторожность моя связана с тем, что у Театра оперетты сегодня нет художественного руководителя, он управляем директором, и этот вид театра, бытующий на Западе, нами еще не познан.
Заботы директора понятны: касса, касса, еще раз касса и время от времени ремонт. Художественность же, возникающая в процессе творчества – птица капризная и нервная. В ее поисках возможны провалы и заблуждения (к ужасу директора), но зато бывают и взлеты. Кроме того, худрук обычно (если еще не выглядит как памятник самому себе) строго следит за общим уровнем исполнения. Без этого в музыкальных театрах хор и кордебалет смотрятся как собрание случайно зашедших на сцену людей…
Для постановки мюзикла А. Журбина сторонних звать не стали. Как говорил Ильинский в «Карнавальной ночи» – «Бабу-Ягу приглашать не будем, вырастим в своем коллективе». Постановка осуществлена актрисой театра Жанной Жердер, она же писала либретто – по мотивам знаменитой пьесы Бернарда Шоу. Никаких ужасов ни в либретто, ни в постановке нет – это крепкая рутина, без взлетов и падений. В центре спектакля именно что Клеопатра, симпатичная и молодая, в исполнении Василисы Николаевой, и Цезарь – Герард Васильев, звезда театра, блистающая на ее сцене более сорока лет. А если мы учтем, что 24 сентября Герард Васильев справляет семидесятипятилетний юбилей, а Жанна Жердер – спутница его жизни, все происходящее на сцене приобретет теплый и задушевный характер семейного праздника.
В прологе группа туристов допытывается у сооруженного на сцене громадного сфинкса, нельзя ли послушать интересную историю. Сфинкс раскалывается надвое и выпускает из своих недр бойкого малого, который такую историю берется рассказать. Мы последовательно видим вялых, но коварных египетских придворных, важную няньку царицы Фтататиту, темпераментную девчонку Клеопатру и наконец – дивного пожилого красавца-мужчину, с роскошными седыми волосами, довольно стройной фигурой и бархатным полетным голосом. Это Герард Васильев, и это именно то, чего не хватает в жизни почти что любой российской женщине (повезло одной Жанне Жердер!). Цезарь, удрученный одиночеством властителя, встречает Клеопатру в пустыне, очарован ее молодой жизненной силой и намерен обучить неопытную царицу великому искусству повелевать. А Клеопатре как раз и не хватает мудрого наставника. Но счастливый союз мудрого мужа и юной девы омрачен происками подлых придворных и обоюдными сомнениями в прочности возникших чувств…
Музыка Журбина преднамеренно консервативна, пафосно лирична и напоминает о мелодиях и ритмах советской эстрады 70-х годов. Это нисколько не умаляет ее профессиональных достоинств, но требует, на мой взгляд, сильных режиссерских решений. На сцене же царит несколько наивная иллюстративность. Костюмы, созданные историком моды А. Васильевым (да, тем самым очаровательным судьей из «Модного приговора»), можно публиковать в детских энциклопедиях в рубриках «Египет» и «Рим», так они красочно наглядны. В постановках танцев чувствуется ученическая робость, да и в целом постановка выглядит прилежным и наивным сочинением людей, сильно далеких от современности. В том числе от современных достижений музыкального театра. Однако в спектакле нет ни пошлостей, ни цинизма и есть своеобразное обаяние, простодушная трогательность. История воспитания юной души любовью рассказана старательно, с настоящей лирической взволнованностью.
Правда, микрофоны усиливают голоса артистов, но не улучшают дикцию, так что пение хора и многих второстепенных персонажей неразборчиво. Вот для этого и нужен, извините, худрук – чтобы следить за уровнем! Но что касается Герарда Васильева – он безупречен. Это идеальный артист оперетты. Я помню Васильева с детства, когда концерты с его участием часто шли по телевизору, и в глубоком изумлении вижу, что актер нисколько не изменил ни себе, ни своему призванию. Он создал обаятельный образ видного начальника, тоскующего о любви. Всякий солидный мужчина в костюме и с портфелем, идущий с утра на очередное завоевание мира, может увидеть в образе Герарда Васильева-Цезаря своего двойника, но двойника возвышенно-идеального. Артист обладает особенным шармом жанра – это легкое, жизнерадостное излучение веселой и здоровой души. В сценах, где его не было, зал несколько увядал – и мгновенно расцветал, будто подключившись к источнику питания, когда Герард Васильев возвращался. Как приятно видеть на сцене не случайных людей, а человека на своем месте!
Но есть ли сегодня в театре оперетты молодые актеры, которые могли бы развиться до масштаба Татьяны Шмыги, Герарда Васильева, Светланы Варгузовой? Существует ли у театра стратегия развития, или его репертуар складывается под девизом «больше внимания разным вопросам»? Жанна Жердер – это хорошо, когда надо поставить спектакль к юбилею, поддержать сколько-нибудь приличный средний уровень театра. Но «равнение на середину» рано или поздно приводит к падению, ведь даже для того, чтобы удержаться на середине, надо стремиться вверх. А для этого, как нас учит тот же мюзикл «Цезарь и Клеопатра», нужна особая фигура. Нужен царь-полководец.
По-другому не бывает!
2010
В Театре Наций состоялась премьера спектакля «Калигула» по пьесе А. Камю, режиссер Э. Някрошюс, в главной роли – Евгений Миронов.
Пьеса Альбера Камю (утомительно длинная и немилосердно устаревшая) начинается с того, что молодой человек, добрый юноша и хороший император, был потрясен смертью своей сестры-любовницы. Он открыл, что «люди умирают, и они несчастны». И решил сам стать богом – таким же иррациональным, жестоким, насмешливым и несправедливым.
Стало быть, это роль – прежде всего для молодого человека. Причем, желательно, чтоб он был сокрушительно и фантастически обаятелен. Тогда за его выкрутасами будет интересно следить, и мы поймем, почему этого Калигулу, несмотря ни на что, любят и желают. В 1945 году эту роль играл Жерар Филип, в 1990-м – Олег Меньшиков, в 1998-м – Константин Хабенский. И все было правильно.
А в 2011 году эту роль сыграл Евгений Миронов, и это неправильно.
Калигула должен быть юн, тогда понятно, почему смерть близкого человека так потрясла его. Миронов прекрасно выглядит, но он не юноша, а зрелый муж, народный артист, лауреат и руководитель театра. Это чувствуется в каждом его движении, а потому поведение его героя неприятно удивляет. Как-то поздновато он открыл для себя ужас небытия. Калигула Миронова кажется дурачком, хамом и мономаном с какой-то засевшей в его небогатом мозгу неподвижной мыслью. Несомненное обаяние актера как-то редуцировано, спрятано режиссером. И каково зрителю сидеть и смотреть на это четыре часа с лишним?
