Литературка Газета - Литературная Газета 6260 ( № 56 2010)

С одним таким русским солдатом, Григорием Семёновичем ПРОКОПЬЕВЫМ, тогда старшим лейтенантом второй роты 69-го отдельного гвардейского сапёрного батальона 173-го гвардейского стрелкового полка 58-й стрелковой дивизии, встретились корреспонденты «ЛГ». Ныне видный экономист-аграрник, крупный учёный в области экономики и организации сельскохозяйственного производства, доктор экономических наук, профессор, он был участником той самой официальной встречи войск союзников в Торгау. После неё 27 апреля в 18.00 маршал Иосиф Сталин, президент Гарри Трумэн и премьер-министр Уинстон Черчилль одновременно из Москвы, Вашингтона и Лондона известили мир об историческом событии.

– Григорий Семёнович, когда вы оказались на Эльбе, было ощущение, что войне скоро конец?

– Наша сапёрная рота вышла на Эльбу, к городу Торгау, 24 апреля. Искусственный вал, отделяющий пойму реки, прикрывал нас от возможного пулемётного огня противника. Ночь прошла спокойно. Помню, что проснулся я от… тишины. Это было настолько непривычное состояние, что рука непроизвольно потянулась к автомату. Несколько дней мы прокладывали дорогу полку, делая проходы в минных полях и завалах. Приходилось пробираться через заболоченные леса, где под ногами чавкала земля, а над головой свистели пули. Вокруг бродили недобитые группы фрицев, которые отчаянно цеплялись за каждый бугорок, за каждый овраг. А тут – тишина… Поднялся и сквозь лоскуты сиреневого тумана, висевшего над холодной апрельской рекой, увидел на другом берегу сказочно красивый средневековый замок с черепичными крышами и кирху. Было тепло, везде цвела сирень. Показалось – всё, вот она, тишина и красота Победы. Кстати, нас ещё за три дня предупредили, что возможна встреча с американцами, но где она произойдёт, никто не знал. Мы просто гнали фрицев, как затравленных волков, считая дни до Победы. Она уже просто витала в воздухе.

– Неужели немцы не защищали город?

– На самом деле взять его было тяжело. Крови бы пролилось много. Тот берег был высоким, отвесным. Все мосты взорваны. А Эльба – широкая глубоководная река с быстрым течением. Та сторона вообще забетонирована. Но нам было не привыкать: за войну приходилось наводить переправы не раз. И через Днепр, Днестр, Вислу, Одер. Я ведь сапёр. Самое страшное для сапёра – это на самом деле не разминирование. А форсирование рек, когда весь огонь противника ложится на переправу. Пехота – ей что? Переправилась и закрепилась на берегу, а мы – всё время на воде. Когда дивизия шла к Бреслау, у нас вообще не было средств для переправы, и мы попытались перейти Одер по льду. Справились. Настелили трапы и переправили даже пушки 76-мм, и это всё под огнём. А где вода, на своих плечах держали штурмовые мостики, чтобы пехота не намокла. На этот раз нам повезло: город был пуст. Немцы решили сдаться американским войскам. Тогда меня поразило то, что на взорванном отступающими фашистами ближнем к нам мосту валялись повозки с домашним скарбом, перевёрнутые детские коляски и – совсем не было людей. Местное население, панически боявшееся Красной армии после пропагандистских страшилок Геббельса, так бежало навстречу войскам союзников, что, видимо, и побросало свои пожитки.

– А как произошла сама встреча с американцами?

– Да об этом много уже написано. Но на самом деле всегда есть что ещё дополнить. У каждого свой взгляд, своё видение. Мост был как раз напротив нас, рядом с замком. Фермы его были искорёжены взрывом, согнуты все, скручены. Но по одной из них всё же можно было перебраться на ту сторону, хотя и с большим трудом. Все были настороже, ждали с того берега какого-то сигнала от союзников. Была специальная директива ставки Верховного главнокомандования об опознавательных знаках для войск на случай возможной встречи с союзниками командующим 1-м, 2-м Белорусскими фронтами и 1-м Украинским. По взаимному соглашению были установлены следующие знаки и сигналы для опознавания советских и англо-американских войск. Союзники должны были обозначать себя серией зелёных ракет. Советские войска – серией красных. Помимо этого у наших танков должна была быть белая полоса вокруг башни посередине и белый крест на крыше башни. Ширина у полосы и креста – 25 сантиметров. Вдруг видим: на одной из башен замка кто-то машет простынёй, на которой нанесены полосы, как на американском флаге. И кричит что-то вроде бы по-нашему: «американцы», «товарищ». А вроде бы и по-английски. А ракет, которые мы ждали, так никто и не пускает. Позже выяснилось, что этот американский патруль нарушил приказ своего командования не удаляться от своих позиций дальше чем на 5 миль. А они заехали в поисках советских войск гораздо дальше, и им поэтому с собой ничего и не дали для установления возможного контакта. С той стороны к тому же раздавались выстрелы немецких снайперов, так что стрельба всё же была. Но как-то поняли, что на том берегу уже американцы. Тогда по фермам моста к ним навстречу стали пробираться четверо наших разведчиков. Первым шёл сержант Николай Андреев…

Конечно же, Григорий Семёнович не всё знает и помнит в точности. Но сохранились свидетельства его сослуживцев, в том числе и американских ветеранов.

Американцев, которые встретились тогда на мосту с советскими солдатами и перебрались на наш берег, звали Билл Робертсон, Фрэнк Хафф и Джордж Пек. Объяснить, кто они, им помог тогда русский военнопленный, которого они встретили в Торгау, в форте Цинна, где был концлагерь с заключёнными из разных стран (кстати, там были и двое раненых американских солдат, взятых в плен буквально два дня назад). Они все чудом остались живы. А тогда, поняв, что русские совсем рядом, Робертсон решил, что нужен какой-то надёжный опознавательный знак. Они ворвались в первую попавшуюся на пути аптеку, взяли какие-то порошки красного и голубого цвета. На простыне нарисовали пять горизонтальных полос красным и закрасили верхний левый угол голубым. Самой высокой точкой, откуда мог быть виден флаг, была городская башня. По винтовой лестнице забрались на верхнюю площадку. Оттуда Робертсон вылез с флагом на крышу… Вот тогда-то по смельчаку и раздались выстрелы немецких снайперов. Когда американцы оказались на берегу, где стояли советские войска, то, как вспоминали они позже, смотрели вокруг с нескрываемым любопытством. Это была не просто встреча с союзниками – это была встреча с людьми из другого мира. И хотя братание с той и другой стороны союзным командованием не приветствовалось, но эмоции били через край. Американцев тогда поразило, что наши носили награды на полевой форме и на головах у солдат не было касок. Кто-то был в бинтах – продолжал воевать, несмотря на ранения. Робертсон тогда обменялся наручными часами с русским капитаном, который, судя по нашивкам, был пять раз ранен. А какой-то солдат в порыве добрых чувств отдал командиру патруля своё золотое обручальное кольцо…

– А что было дальше?

– Мы смогли понять, что американцам надо вернуться к месту своей дислокации – в штаб американского полка, расположенного в Вурцене, до наступления сумерек. И попросили послать с ними группу для связи. Надо ведь было решать, как действовать совместно дальше. С американцами уехали четверо наших солдат. Гвардии лейтенант Александр Сильвашко – командир того взвода, что был у моста, сержант Николай Андреев, майор Анфим Ларионов и капитан Василий Неда. У американцев при появлении патруля, который нарушил приказ не удаляться далеко от своих, да ещё вступившего в несанкционированный контакт, ох и суматоха была! А они ещё и с нашими военными приехали. Кстати, им тогда тоже попало от командования за излишнюю инициативу. Но уже ничего нельзя было остановить. То, что встречи уже произошли, скрыть было невозможно. И всех «нарушителей» – и советских, и американских – отправили дальше, в штаб американской дивизии в Требзене. А там – толпа журналистов!

Перед моей ротой была поставлена задача: 26 апреля, на следующий день после встречи разведгрупп, обеспечить лодочную переправу американских солдат и офицеров на наш берег. Помню быстрое течение холодной и мутной реки… На горизонте появились «виллисы» и «доджи» с американской пехотой. Торжественные встречи больших военачальников были ещё впереди, они только обговаривались. А мы тогда быстро перевезли к себе человек 200 американцев. У всех лица сияли улыбками. Языками, конечно, особо никто не владел. Объяснялись мимикой, жестами. Обменивались нехитрыми сувенирами. Они у нас всё звёздочки с пилоток просили. На скорую руку организовали фронтовой «банкет». Расстелили плащ-палатки. Стол, правда, был небогатый – консервы, шпик, хлеб. Ну и спиртное. Мы тогда и думать не думали, что наша встреча станет символичной. Радовались, что живы, что скоро войне конец! Время пролетело незаметно – командование выделило на встречу всего два часа. Конечно, трудно сейчас представить, что без переводчика русские и американские солдаты тогда так легко понимали друг друга.