— У последних фильмов вашего отца не слишком успешная прокатная судьба. Вы говорили об этом с Петром Ефимовичем?
— Он все понимал и без душеспасительных бесед. С другой стороны, вы много знаете отечественных кинодрам, которые собрали бы большую кассу? Не припоминаю таких счастливчиков. Успехом обычно пользуются блокбастеры, молодежные комедии, в крайнем случае — ромкомы. Прокат драматического кино минимизирован. Поэтому и интересно, как массовая аудитория воспримет «Географа». Пока напечатано шестьсот копий. Не сомневаюсь, дома по телевизору наш фильм посмотрят, предварительно скачав его в торренте, речь об ином: готовы ли зрители ходить в кинотеатры ради таких картин, платить за билеты, зная, что их ждет не голимый экшен, а драма? Простая человеческая история или же исключительно аттракцион со спецэффектами? Вот в чем вопрос…
— А «Большой» в каком жанре снимать планируете?
— Задумал сагу о русском балете. О конкретике пока говорить трудно, сценарий пишется и бесконечно переделывается. Сейчас над ним работает Настя Пальчикова. Моя только идея. Надеюсь, получится рассказ, как маленький человек приходит к пониманию великой красоты. Сюжет строится вокруг трех девушек-балерин, за которыми мы проследим на протяжении пятнадцати лет — с середины девяностых до дня сегодняшнего. Конечно, это не блокбастер, но вполне себе зрелищный фильм.
— Русская версия «Черного лебедя» с Натали Портман?
— Вот совсем нет. Аронофски снял психологический триллер с элементами хоррора, как человек сходит с ума. Балет лишь фон, события могли бы развиваться и в любом другом месте. У нас нет битого стекла в пуантах, кислоты в лицо худруку и прочих кошмаров. Скорее это история успеха. Хочу снять сказку. Или почти. Если уж сравнивать, то с «Гадким утенком». Такого прежде я не делал. Но гораздо удивительнее другое: в России нет полновесного художественного фильма о балете, хотя, казалось бы, это предмет нашей национальной гордости. Замечу, обоснованной. Мы же впереди планеты всей! А кинокартины нет… Попытаюсь заполнить нишу. Детали не расскажу, не люблю говорить о том, что еще не случилось. Надо подождать. Если пойдет по плану, за два года должны уложиться. Пока мы на пороге предподготовительного периода.
— Словом, на дальних подступах.
— Не так, чтобы за горизонтом. Перспективы прорисовываются. И с финансированием в общих чертах понятно. Основные деньги дают Фонд кино и канал «Россия».
— А в Большом вы благословение получили?
— Два года ходил в театр, общался с людьми. Меня пустили за кулисы, разрешили обследовать закоулки. Правда, это было при Иксанове, с Уриным предстоит познакомиться. Надеюсь, найдем общий язык.
— Вы балетоман?
— Этого не требуется. Скорее наоборот. Мне показалось, смотреть балет из-за кулис гораздо интереснее, чем из зала.
— А сколько маленьких лебедей танцует у озера?
— Хотите устроить экзамен? Не надо. Давно их не сдаю. Если только зрителям…
— Название таким и будет?
— «Большой». Мне нравится. Звучит.
— Как сказал бывший президент Медведев, бренд.
— Вот и зациклили разговор: с тренда начали, брендом закончили…
Укрощение строптивого / Спорт / Exclusive
Укрощение строптивого
/ Спорт / Exclusive
«Хоккей дал мне очень многое — имя, деньги, на которые я существую по сей день. Но как личность я не развивался», — рассказывает Дарюс Каспарайтис
С первого взгляда этого парня теперь не узнать. Грозный защитник хоккейной сборной России Дарюс Каспарайтис сменил волосы до плеч на короткий ежик, спортивный автомобиль с несколькими сотнями «лошадей» под капотом на велосипед. Завершив карьеру, обладатель полного набора олимпийских медалей («золото» Альбервилля-1992, «серебро» Нагано-1998, «бронза» Солт-Лейк-Сити-2002), пятнадцать лет отыгравший в НХЛ, женился на подданной Швеции Лизе Кэррол и живет нынче на два дома — в Майами и Стокгольме. Воспитывает детей, общается с членами королевской семьи и пытается работать над собой.
— Дарюс, смотрю на вас и глазам своим не верю: из неустрашимого ледового бойца вы превратились в образцового семьянина, отца трех маленьких детей.
— Уточню, детей у меня четверо: трое от нынешней жены и старшая девочка от предыдущего брака. А в январе жду пятого, Лиза должна снова родить. Она занимается бизнесом, содержит магазин детской одежды. Моя же главная функция — сидеть дома с детьми, заниматься хозяйством. Раньше мужчины ходили на работу, а женщины обеспечивали быт. Теперь все наоборот, по крайней мере в нашей семье. Такой уклад меня полностью устраивает. Всю свою жизнь я куда-то торопился, но сейчас успокоился и понял: быть первым нет никакой необходимости, смысл жизни не в этом. После окончания карьеры я стремился обрести душевное спокойствие, зажить своим домом и никуда не бежать. Видеть, как растут твои дети, наблюдать их день за днем. Хоккей дал мне очень многое — имя, деньги, на которые я существую по сей день. Но как личность за это время я не развивался, остался в душе шебутным подростком. Думаю, Бог мне дал маленьких детей, чтобы я вырос вместе с ними.
— Можете назвать себя хорошим отцом?
— Я стараюсь, хотя терпения иногда не хватает. Раньше думал: жена дома сидит, отдыхает. Теперь понимаю, какое это было заблуждение. За такую работу нужно платить еще больше, чем хоккеистам (смеется). Сколько любви и выдержки требуется иметь в себе! Тем более когда детей трое и все они маленькие. Постоянно кричат, бегут куда-то. Иногда замечаю за собой, что становлюсь таким же ребенком, как они. Если поссоримся, могу надуться, уйти в другую комнату. В общем, веду себя как старший брат, а не как взрослый мужчина. Потом немного остыну, думаю: «Что ты делаешь? Ты же отец!» Есть и еще один негативный момент — из-за детей я набрал лишний вес. Все время за ними что-то доедаю. Сижу, например, жду, пока у них мороженое не начнет таять. «Все, не будешь больше?» — и принимаю сладкий стаканчик из рук. То же самое в «Макдоналдсе»…
— Из опыта собственных родителей что-нибудь берете?
— Я воспитывался во времена Советского Союза, тогда жизнь была совсем другая. Родители работали, у них не имелось возможности проводить со мной целый день. Я и хоккей сам выбрал. Этот вид спорта в Электренае популярен, именно в нашем городе построили первый во всей Литве каток с искусственным льдом. В детстве я очень любил смотреть из окна, как ребята идут на тренировку. Городок-то маленький, все жили рядом, поэтому мальчишки переодевались дома и приходили на лед уже в форме. Когда мне было восемь лет, у нас в школе появился тренер Алексей Никифоров, проводивший набор. Спросил, кто хочет играть в хоккей, я поднял руку. До этого занимался теннисом, сходил на две тренировки. Но ракеток с мячом нам не давали, мы все время только бегали. «Какой же это теннис?» — удивился я и бросил это дело. А вот занятия на катке понравились. Настоящих хоккейных коньков у меня еще не было, я пользовался фигурными со сточенными зубцами. Как вышел на них на лед, так сразу и поехал, хотя до этого на коньках не стоял ни разу. После первых тренировок меня определили в защиту, я ведь с детства был крепышом. И проигрывать очень не любил, все время хотел быть лучшим.
В 13 лет меня пригласили для выступлений в минский клуб «Юность». Поселили в доме одного из партнеров, в деревне. Помню, как по двору разгуливали куры, гуси. Но я не прижился, уж больно скучал по дому и по маме. После летнего лагеря позвонил ей и попросил забрать. «Я не могу здесь!» — плакал в трубку. Еще сезон отыграл в Литве за команду, которая была двумя годами старше. А потом в матче на юношеское первенство страны меня увидел знаменитый Валерий Васильев. Мы встречались с московским «Динамо», уступали с каким-то страшным счетом вроде 0:18. Валерий Иванович подошел прямо во время матча: «Мальчик, хочешь играть за «Динамо»?» У меня даже глаза на лоб вылезли от неожиданности.
После игры Васильев с отцом накатили по стакану, и все вопросы были улажены. Но из Москвы я убежал очень быстро. По той же самой причине — соскучился. Вернулся, заявил маме: «Все, бросаю хоккей». Она тут же позвонила Никифорову, тот приехал и отвез меня прямо в Москву. Как раз на следующий день должны были начаться сборы юношеской команды СССР, меня в нее первый раз пригласили. Тренер доставил прямиком к Спорткомитету, где было назначено место встречи, никто так ничего и не узнал. Прошло несколько месяцев, мне исполнилось 16 лет — и психика поменялась. Домой тянуть перестало, я стал мужиком, начал думать о девчонках. Мама с папой отошли на второй план.
