Если нашей стране суждено возрождать народное хозяйство, без распределения специалистов не обойтись. Особенно трудно найти руководителя – директора хозяйства. Но чтобы стать первым лицом большого хозяйства, надо пройти все ступеньки, а кому охота? Поэтому все наши директора ещё советской формации. Других просто нет.
Как стимулировать руководителя? Ну, ясно – участием в прибыли. По итогам года все руководители получают очень солидную премию, заранее оговорённую, т.е. они понимают, как вычисляется её размер. Вроде как они заинтересованы. Но в реальности есть множество возможностей понемногу тырить и не слишком надрываться, чтобы получить хозяйственный результат, приводящий к большой премии. Например, все продавцы чего бы то ни было нужного в хозяйстве, например агрохимии, заранее и всегда закладывают в цену откат руководителю хозяйства. Просто без вариантов. И это вполне значимые деньги. Однажды такую закупку проводил наш друг, человек патологически честный (отчего в жизни натерпелся), так он попросил сделать скидку в размере отката. Продавцы сначала просто не поняли, о чём идёт речь: они такого не встречали.
В прежние времена (до «революции» и слегка после) хозяйством руководил очень сильный директор – назовём его Подопригора. Он не здешний, с Украины, но всю жизнь прожил в тех краях; окончил местный сельхозвуз по специальности «механизация сельского хозяйства». Он был Хозяином: всё и всех досконально знал, понимал, мог предвидеть, был хорошо интегрирован в районный (возможно, и в областной) истеблишмент, умел выбивать ссуды на развитие. Совхоз при нём был миллионером, его награждали, премировали[?]
Любопытно, что, именно рассказывая эту историю, я поняла, что значит «хозяин». Это категория не только гражданско-правовая. Это формалистика. Хозяин – это ещё и в значительной мере – понятие психологическое. Связывает или не связывает человек свою жизнь с этой собственностью, с этим, так сказать, имущественным комплексом. Если да – он хозяин, если нет – не хозяин. Современный акционерный капитал, где можно стать хозяином и в тот же день перестать им быть, – такого отношения не формирует. Так вот Подопригора хозяином был. И, как многие сильные руководители, не вырастил вокруг себя тех, кто был хотя бы отдалённо равен ему.
А дальше вышла тёмная история. На него вроде бы наехали бандиты, которые в тех краях расплодились во множестве, что-то вышло драматичное: у него украли дочь ради выкупа (потом, впрочем, вернули), и он был вынужден бежать. Куда? Англия, куда принято сегодня бегать, была за пределами его воображения, ну он и сбежал в Москву. Там мы его и нашли. Он обжился, купил квартиру, дочка выучилась – всё в порядке. Сам он на момент нашего знакомства работал представителем какой-то голландской фирмы, продававшей сельхозтехнику. Бывший селянин приобрёл международный деловой лоск и даже выучился по-английски.
Навели о Подопригоре справки, где могли. Выяснилось, что в истории его «убега» не всё так однозначно: он влез в какие-то спекуляции, перешёл кому-то дорогу, так что он не вполне жертва. Мой муж предложил Подопригоре возглавить хозяйство, от чего тот категорически отказался. То ли из гордости, то ли ещё почему. Муж сформулировал такой постулат: «Кто попробовал Москвы и торговли – работать не будет. Он испорчен». Это правда.
…А с прошлого лета работает у нас директором Лариса Павловна. Кажется, это наша удача. Это тип крепкой хозяйки, опытной и энергичной. Ей шестьдесят, но сил ещё много. Работала директором нескольких хозяйств в Подмосковье, но сама с Дона. Говорит, лет пять ещё хочет поработать. Она быстро вникла во все тонкости хозяйства и повела дело по-женски: не ломая через колено, но обращая внимание на то, что мужику часто кажется пустяком, а оно, вполне возможно, сулит прибыток или хотя бы уберегает от потерь. Продать неиспользуемое имущество, не держать на зарплате лишних людей, которые используются лишь в страду, разгадать мелкие хитрости, на которые тароваты селяне, – вот простые секреты Ларисы Павловны. Незаметно-незаметно, а дело при ней пошло бодрее.
Женщины вообще руководят иначе, чем мужчины. Они успешны там, где можно охватить собственным взглядом всё хозяйство – вроде как у себя дома. К тому же они реже, чем мужики, подпадают под власть химер. Для такой консервативной отрасли, как сельское хозяйство, женщина-руководитель в самый раз.
БАБУШКИ И ВНУЧКИ
При советской власти из сельских школьников старались растить будущих селян-хлеборобов. Собственно, в нашей местности особого бегства в города и не было, да и городов-то там особых нет: разросшиеся станицы. При школе летом работал своего рода пионерский лагерь, дети были при деле, помогали родному совхозу, да и родителям в страду. Сейчас всё это пошло прахом.
Меня поразило: горячая пора, а по станице болтаются здоровые девицы, хихикают и играют в телефончики. Дела у них нет. Познакомилась с девчонками, местными приятельницами моей дочки. Дома у них и птица есть, и свиньи. «Кто этим занимается?» – «Бабушка». – «Помогаешь?» – «Неа, скучно». Их не заставляют. Уже среднее поколение, мама этой девчонки, устроилась на чистую работу – на бензоколонку. Что будет, когда сойдёт со сцены старшее поколение, которое ещё берёт по весне утят и цыплят сотнями? Трудно сказать… Но эти девчонки заниматься сельской работой будут только, что называется, от большой беды.
Для сельской работы (как и для любой другой) детей нужно воспитывать сызмальства, формировать их представления о почётности. Интересность работы – это вещь внушённая, социально обусловленная. В моём поколении работа в банке или бухгалтерии была символом нудьги и жизненных задворков. Пойти в банк в те времена можно было только потому, что «кто-то же должен делать и это». А потом вдруг это стало замечательно, желанно и страшно увлекательно.
Когда говорят о сельском предпринимательстве, всегда возникает тема фермеров. Фермеры (или фермера – по-местному) у нас есть. В районе их примерно 170, правда, только семь зарегистрированы как малое предприятие, остальные якобы просто ведут личное подсобное хозяйство. Это маленькое жульничество позволяет им экономить на налогах, не платить своим работникам белую зарплату и социальные отчисления и т.п. Их как бы нет.
Но это всё мелочи. Главное – выгодно ли быть фермером? Общее мнение: фермерство – это бултыхание, т.е. балансирование на грани экономического выживания. Есть отдельные успешные примеры, но там, если поскрести, всегда найдётся какая-то изначальная фора, полученная в начале предпринимательского пути. Удачливы были те, кто получил при разделе советского наследства технику, какие-то ценные строения, хорошую землю. Эти сумели что-то добыть и даже кое-кто купил квартиры в Ростове – для детей.
Дети фермеров продолжить семейное дело не хотят. Крестьянская работа трудна, она никогда не кончается и не знает выходных, а на свете есть гораздо более увлекательные способы жить. Вот и уходят молодые в города. Я знала такие фермерские семьи в Италии – это общий случай. И это при том, что на Западе уже нет фермеров в нашем смысле: сажай, что хочешь, и сбывай, кому сам знаешь. Там фермер – это, в сущности, работник пищевой корпорации, которая пользуется им по принципу аутсорсинга, заказывая то, что ей нужно и покупая это по гарантированным ценам.
Когда едешь по области Венето, на полях там и сям видны кирпичные развалины – брошенные фермерские дома. Так что мы с нашими большими хозяйствами могли бы быть в авангарде прогресса. Не фермеры, а высокомеханизированное, современное, достаточно крупное хозяйство – вот что способно «накормить народ», если воспользоваться заполошным выражением эпохи перестройки.
Татьяна ВЛАДИМИРОВА, РОСТОВСКАЯ ОБЛАСТЬ – МОСКВА
Теги: Россия , региональное развитие
Тогда, в начале июня, эта новость показалась мне запоздалой первоапрельской шуткой, настолько нелепой и фантастической, что я не придал ей значения. В осаждённой карателями Донецкой области ополченцы сняли с постамента советский танк-памятник, завели его и отправили в бой для отражения атак противника[?] Что это: сказка, придуманная для поднятия духа одних и устрашения других?
Танк "ИС-3" (Иосиф Сталин) был установлен в 1972 году в посёлке Константиново в знак памяти о боях в годы Великой Отечественной войны. Это была традиция - ставить в качестве памятников о героической истории не декоративные, а настоящие, боевые танки, самолёты, зенитные и другие орудия. Если они встречаются по дороге, им отдают честь, как одушевлённым однополчанам. Машины, как правило, ставили законсервированными, без двигателей и приборов, но ополченцам повезло: вся начинка на месте, оставалось лишь разварить люки.
