1980 — Москва
Наблюдателям церемонии награждения гребцов безрульной двойки могло на секунду показаться, что в глазах двоится. Но это было не так. Пьедестал почета действительно занимали две пары близнецов: золото взяли братья из Восточной Германии Берндт и Йорг Ландвуа (Bernd, Jorg Landvoigt), в то время как призерами стали советские спортсмены — Юрий и Николай Пименовы.
1988 — Сеул
Эдвард Паулулум (Edward Paululum), боксер из Вануату — тихоокеанского государства в Меланезии, очень гордился тем, что он был первым на Олимпийских играх спортсменом из своей страны. К сожалению для него, в день поединка он решил плотно позавтракать, вместо того чтобы легко перекусить. В результате он был дисквалифицирован за «перевес».
1992 — Барселона
Немец Андреас Келлед (Andreas Kelled) не просто завоевал золотую медаль как член сборной по хоккею на траве. Он продолжил семейную традицию. Его дед Эрвин стал олимпийским призером в 1936 году, а его отец Карстен взял золото на 20 лет раньше Андреаса.
1996 — Атланта
Международный Олимпийский Комитет повторно вручил золотую олимпийскую медаль известному боксеру Мохаммеду Али. Это произошло после того, как он распрощался со своей первой наградой. После победы на Играх в 1960 году Али вернулся в свой родной Луисвилль. Как-то он зашел в закусочную «только для белых», сел за столик и хотел что-то заказать, но ему отказали в обслуживании. Али пошел на берег реки Огайо и в припадке гнева выбросил свою золотую медаль в воду.
Глава 5
Джало санто: Другие спортивные мероприятия
С Жаком Рогге на короткой ноге
Европейский юношеский олимпийский фестиваль (подробнее о нем — в главе «Где еще можно поработать волонтером») в определенной степени сохранил атрибутику Олимпийских игр. Так, фестиваль открывается торжественной церемонией, на которой поднимается олимпийский флаг, и зрители наблюдают представление с песнями и танцами. Церемония закрытия обычно скромнее. Национальные сборные, как и во время Олимпиад, проживают в Олимпийских деревнях, а журналисты освещают их достижения в пресс-центре.
Так получилось, что на церемонию открытия фестиваля, который состоялся в июле 2007 года в Белграде, я ехала в одном автобусе с испанской национальной сборной. Они задорно пели «We will rock you» на испанском языке, и в этой версии песня звучала не менее зажигательно, чем на английском.
Фестиваль — мероприятие менее масштабное, чем Олимпиада, их бюджеты просто не сравнимы, но все же сербы изо всех сил старались показать, что они способны принять и провести это спортивное мероприятие на самом высоком уровне. И им это удалось.
Белград принял меня как родную. Пожалуй, трудно найти в Европе более дружественную страну по отношению к России, чем Сербия. Как только кто-то из моих коллег-волонтеров узнавал, что я из России, меня начинали обнимать и говорить, что русские сербам — как братья. Мой начальник-серб в пресс-центре, где я работала, вовсе обращался ко мне по-сербски, поскольку был убежден, что я и так должна все понимать, хоть и не изучала специально этот язык. На мое удивление, я понимала.
Около двух сотен журналистов со всей Европы расположились в местном пресс-центре и постоянно находились в ожидании идей, историй, последних спортивных результатов. Поскольку я была единственным волонтером из России, меня оставили при российской сборной — решать возникающие вопросы и быть посредником в общении с обслуживающим персоналом.
Нечасто представляется возможность увидеть в неформальном общении Жака Рогге, президента Международного олимпийского комитета. Наблюдая за выступлением своей родной бельгийской сборной на финальном матче по волейболу, он был подчеркнуто нейтрален. Ни жесты, ни мимика, ни уж тем более слова не выдавали настоящие мысли первого лица МОК. И даже когда бельгийская команда одерживала победу в труднейшей игре, он оставался все так же невозмутим. Он не мог себе позволить тех бурных эмоций, каким обычно предаются болельщики при победе своих команд. Статус президента всегда и везде обязывает.
— У вас есть вопросы? — поинтересовался интервьюер в конце «Скайп-собеседования».
— Только один — когда можно будет узнать о вашем решении? — ответила я.
— Я облегчу вам задачу. Вы показались мне интересным кандидатом, и я извещу отдел кадров, чтобы вас приняли на работу.
Никогда прежде процесс найма на работу не был для меня столь молниеносным! Меня решили взять в штат УЕФА на время проведения Чемпионата Европы по футболу 2012 года (Польша — Украина) прямо во время собеседования. Сказать, что я была в изумлении, — это не сказать ничего! Так как устное решение было вынесено стремительно, мне предстояло в кратчайшие сроки переместиться в Польшу для прохождения тренинга. Точнее, у меня было всего шесть дней на сборы и переезд. После годового проживания в Швейцарии это казалось немыслимой задачей: надо было срочно пересдать комнату, купить билеты, найти квартиру в Харькове, и главное — упаковать всю свою жизнь в один чемодан! Вещей за год накопилось воз и маленькая тележка. Моей способности фильтровать, сортировать и отделять главное от не столь важного мог бы позавидовать самый искушенный путешественник. Все жизненно необходимое было упаковано за два дня, остальное — оставлено у друзей или подарено.
Мои мобильность и гибкость как никогда оказались кстати. Умение быстро мобилизовать ресурсы, адаптироваться к новой среде и новому коллективу были просто незаменимыми в последующие несколько недель. Многочисленные перелеты: Женева — Брюссель — Варшава — Киев — Харьков — Киев — Харьков, — одновременное знакомство с сотнями новых коллег, быстрое вхождение в курс дела — и вот у меня уже возникло ощущение, будто я работаю на УЕФА не меньше двух лет.
До Евро я уже успела поработать на матче УЕФА Чемпионата Европы по футболу среди девушек до 17 лет (2011). В России женский футбол все еще не пользуется таким признанием, как мужской, девочки не играют в него в школе, в то время как в североамериканских странах и Европе этот вид спорта очень популярен среди женщин. В первую очередь это произошло благодаря самим женщинам, которые годами упорно боролись за свое право играть в футбол, как это делают мужчины.
В моей роли антидопингового инспектора или сопровождающего я должна была выполнить следующее: незадолго до окончания матча мне передается конверт с именем спортсмена, который выбран для сдачи пробы на допинг; после окончания матча и завершения всех интервью я подхожу к нему и тихо сообщаю о необходимости пройти процедуру. После уведомления спортсмен всегда должен оставаться в поле зрения антидопингового инспектора. Этот вопрос ему запрещено обсуждать с кем-либо: с представителями медиа или другими игроками. Затем происходит сопровождение на пункт допинг-контроля. Спортсменка, которую я сопровождала, была членом победившей команды и оттого находилась в приподнятом настроении, а вот спортсменка, которую вела моя коллега, была в противоположной ситуации. Слезы у нее текли ручьем, а тут еще допинг-контроль, в результате она плакала все время, пока ожидала процедуры. На это было очень тяжело смотреть. Казалось бы, какой может быть допинг в 17 лет?! Но сегодня внимание к использованию допинга в спортивном мире колоссально. Кроме того, совсем юные спортсмены, только начинающие свой профессиональный путь в спорте, учатся спортивной этике, они должны «играть по правилам».
Однако вернемся к рассказу про Евро. Пережив кратковременный культурный шок в Польше (вот тут-то и понимаешь, что Швейцария стоит особняком в ряду других европейских стран) и переступив порог своего номера в отеле, после невозможно тяжелой недели я заснула на кровати прямо в одежде. Но чувство ответственности сработало как внутренний будильник, и я вскочила посреди ночи с чувством, будто проспала работу! Выглянула в окно, было еще темно, но даже во мгле угадывались контуры здания, сильно напоминающего российский МИД. «Я в Москве! — пронеслось у меня в голове. — Да нет, не может быть!» Тут я вспомнила про перелет. Спросонья и будучи первый раз в Варшаве, я не сразу сориентировалась. Теперь же я поняла, что за окном — столичный Дворец культуры и науки, построенный по образцу московских высоток — «семи сестер». Он может легко сойти за архитектурный фрагмент Белокаменной и ввести в заблуждение. Позвонила в приемную отеля и уточнила местное время, перевела часы. Можно было снова упасть в объятия Морфея — до начала первого дня тренинга оставалось еще несколько часов.
Утром я познакомилась с остальными менеджерами по аккредитации. На стадионах в Польше работали поляки, на Украине, соответственно, украинцы. Единственными иностранцами были я, моя российская коллега, базирующаяся в Варшаве и неунывающий бразилец, волею судеб оказавшийся на стадионе в Донецке.
