а это лишило бы ее возможности оказывать помощь жертвам преследований.
* * *
Намного позднее, в новом отчете, составленном в 1944 году, Кассуло так выскажется о просьбе защитить евреев Транснистрии: «Мне кажется, что не следует вновь обращаться к румынскому правительству, которое со своей стороны всякий раз внимательно относится к словам апостольского нунция [т. е. его самого], ныне известного всем как самый высокопоставленный и действенный заступник множества бедных семей, находящихся в концентрационных лагерях или нуждающихся в помощи. Разумеется, невозможно знать все. Но можно сказать, что румынское правительство в целом намерено сообразовывать принятые распоряжения с духом широкого понимания и было бы еще более склонно действовать таким образом, если бы не опасалось реакции тех, кто противится любым шагам навстречу евреям. Посему Ваше Высокопреосвященство может быть уверен в том, что здесь мы делаем все возможное, чтобы двигаться в желаемом направлении»39.
Здесь Кассуло вновь в неявной форме признает, что ему не хватает ресурсов и что он опасается требовать слишком много, чтобы не потерять все. Несомненно, некоторые аспекты его поведения остаются неясными, но из прочтения его дневников не следует, что он устранился от дел. Как мы увидим далее, за время его пребывания в Бухаресте, судя по всему, было спасено множество евреев.
* * *
Вернемся в 1941 год. В отчете от 28 июля Кассуло сообщил госсекретарю кардиналу Мальоне, что выполнил его поручение и «запросил у румынского правительства дополнительные сведения и разъяснения относительно декрет-закона об обращении евреев в католическую веру. В специальной ноте, в которой я указал основные пункты, угрожающие конкордату и свободе Церкви… равно как и неоднократно я в устной форме запрашивал у правительства дополнительные объяснения и официальные гарантии по этому вопросу…»40. На этот раз нунций добился своего. Неделей раньше он получил вербальную ноту, в которой министр иностранных дел давал четкие объяснения по незадолго до того принятым законам относительно евреев и утверждал, что права, признанные конкордатом, будут распространяться и на евреев, перешедших в католичество41. Как мы увидим далее, эта вербальная нота надолго запомнилась Барбетте.
Для Кассуло тот июль выдался очень насыщенным. Как раз тогда он сообщил в Рим, что генерал Антонеску, глава государства и председатель совета министров, принял на себя командование войсками в Буковине и Бессарабии и назначил временным заместителем председателя совета Михая Антонеску (министра иностранных дел), одного из самых молодых членов румынского правительства.
Не теряя времени, нунций нанес ему визит уже 25 июля. Вот как он описал свой разговор с министром: «Прежде я никогда его не встречал, но, поскольку ранее он был доверенным лицом председателя Совета министров, он был прекрасно осведомлен о моих с ним отношениях… Министр сказал, что он глубоко привержен своей вере, прекрасно осознаёт, каким влиянием пользуется католическая Церковь в разных странах, и вместе с генералом работает над сближением между Румынской и Римско-католической Церквями. У министра очень острый ум, сильные религиозные чувства и, несмотря на свой юный возраст, он был профессором международного права в Бухарестском университете и министром юстиции, а теперь он также возглавляет министерство пропаганды»42.
В августе 1941 года, сообщая о военных успехах румынских войск на стороне Германии, Кассуло упомянул о «еврейской проблеме, которая еще не решена». По словам Кассуло, правительство обнаружило, что евреи помогали коммунистической партии, поддерживая тем самым Советский Союз, что и вызвало жестокие репрессии43. «Время от времени меня просили вмешаться, чтобы ослабить давление в отдельных случаях, но я считаю эти вопросы слишком деликатными и полагаю, что хороших результатов можно добиться, только если руководствоваться милосердием. В плане религиозного образования главная цель была достигнута: на крещеных евреев были распространены права и свободы, закрепленные в конкордате»44.
Вскоре после написания этих строк Кассуло представилась возможность вернуться в Рим, где 6 сентября 1941 года он лично встретился с Пием XII. Из записей в его дневнике мы можем узнать о его впечатлениях – очень теплых – об этой встрече, состоявшейся солнечным утром:
«Перед входом во двор Св. Дамасия швейцарская гвардия остановила меня. Святой отец возвращался в свои покои после утренней прогулки. Стоя там, я увидел, как он проезжает на машине. Мне назначили встречу в половину одиннадцатого. Поднявшись в приемную понтифика, я был радушно встречен персоналом».
Очевидно, что возвращение в Вечный город вызвало у Кассуло радостное возбуждение. Подобно солдату, вернувшемуся домой после долгого изнурительного сражения, он не мог скрыть своей радости и ностальгии, видя старых товарищей и коллег, служащих папского дворца, – он словно был частью семьи и возвращался домой.
«Cameriere Segreto Partecipante [Тайный камергер] Назалли Рокка ненадолго задержал меня, после чего прибыл дежуривший в тот момент маркиз Пачелли. После разговора с этим благородным, добрым и очень элегантным человеком я был допущен к августейшему присутствию Его Святейшества, который принял меня по-отечески и обнял.
Я по меньшей мере час пробыл у Святого отца, который с интересом и благосклонностью выслушал мой отчет о том, что произошло в Румынии с 1939 года по сей день. Мы затронули все важные вопросы: трагические смерти министра Калинеску и его преемников… Захват Бессарабии и Северной Буковины… Венский арбитраж, польских беженцев, статус католиков и юридических лиц, отречение короля Кароля, личность генерала Антонеску, землетрясение, немецкое вмешательство, послание заместителя председателя Совета и советско-славянскую опасность…»45
Кажется несколько странным, что в своих личных воспоминаниях Кассуло никак не упоминает проблему крещеных евреев, которой уделялось много внимания в его разговорах с правительством в Бухаресте. Чем это объясняется? Нунций Кассуло просто не упомянул этот вопрос в своем дневнике или вовсе не обсуждал его с понтификом? А во втором случае было ли это упущение намеренным или нет? Учитывая огромное количество сохранившихся рукописных страниц из дневников нунция, в которых крайне подробно освещается его повседневная работа и указываются его встречи и основные предметы обсуждения, представляется сомнительным, что он мог не коснуться столь важного вопроса просто по забывчивости. Кажется более вероятным, что нунций, будучи дипломатом, прекрасно знал, что ему можно говорить, а чего лучше избегать, чтобы получить положительный в политическом плане отклик на свои действия. Хотя речь идет о личных дневниках, в своих записях он очень редко давал место эмоциям. Он предпочитал излагать факты почти так же, как в официальных отчетах. Без сомнения все, что Кассуло пережил, все, что он попытался сделать и все человеческие страдания, которые он видел своими глазами, оставили глубокий, неизгладимый след в его душе. Этот человек в полной мере проявлял чувство христианского сострадания, которое можно ожидать от искреннего и преданного приверженца католической Церкви, к тому же священника. И очевидно, что, когда он брался за перо, он прекрасно осознавал, что его дневники попадут в Ватиканский архив и однажды кто-то их прочитает. Возможно, именно по этой причине он благоразумно
