Николай Буссе - Остров Сахалин и экспедиция 1852 года

Напившись чаю, я легъ спать. Утромъ рано Сирибенусь снова явился и привелъ двухъ своихъ собакъ, чтобы впречь въ наши нарты для ускоренія ѣзды, и сверхъ того взялъ часть вашего груза. Тотчасъ послѣ чая мы выѣхали. Сирибенусь ѣхалъ на своихъ 6-ти собакахъ, которыя рвались, чтобы перегнать мою нарту. Я сказалъ ему, чтобы онъ ѣхалъ впередъ, и онъ понесся съ такою быстротою, что уставшія собаки мои скоро отстали отъ него на большое разстояніе. Дорога шла по рѣкѣ, названной Рудаковскимъ Паратункою; она впадаетъ въ заливъ Тоопуги, цѣль моей поѣздки. Рѣка эта шириною саженъ 15, течетъ параллельно морскому берегу. Къ устью она расширяется, образуя небольшое озеро соединяющееся съ заливомъ широкимъ, но мелкимъ каналомъ. Выѣхавъ изъ этого канала, мы направились поперегъ залива въ селенію Тоопуги. Заливъ былъ покрытъ довольно толстымъ льдомъ. Карта, сдѣланная Рудаковскимъ заливу Тоопуги, кажется, вѣрнѣе картъ другихъ мѣстъ берега Анивы. Заливъ Тоопуги, обширный и составляетъ почти вѣрный кругъ. Діаметръ его будетъ, по моему мнѣнію, около 4-хъ верстъ, южные берега гористы, сѣверные въ сторонѣ устья Паратунки низменны, такъ же и глубина увеличивается къ болѣе высокому берегу и уменьшается въ низменному. На горахъ южнаго берега есть хорошій лѣсъ. Въ заливъ впадаетъ, кромѣ Паратунки, еще одна рѣка у селенія Найкуру и нѣсколько маленькихъ рѣчекъ. По берегу находятся 4 селенія аиновъ — Тоопуги, Найкуру-Котанъ, Найпуру-Котанъ и Ёкуси. Первое и послѣднее я видѣлъ, въ другимъ же не подъѣзжалъ.

Японцы имѣютъ на кошкѣ, ограничивающей съ сѣвера входъ въ заливъ, нѣсколько рыбныхъ сараевъ. Одна джонка ихъ, хотѣвшая войти въ заливъ, была выброшена на кошку и теперь тамъ лежитъ на боку. Съ тѣхъ поръ японскія суда не входятъ въ заливъ и останавливаются въ морѣ сѣвернѣе входа. Переѣхавъ черезъ заливъ, мы выѣхали на берегъ и направились къ лѣсу, гдѣ находились аинскіе землянки. Оставивъ Дьячкова въ юртѣ у джанчина готовить обѣдъ, а пошелъ съ проводникомъ аиномъ осмотрѣть входъ въ заливъ съ моря. У самаго того мѣста, гдѣ заливъ съуживается, чтобы влиться каналомъ въ море, стоятъ лѣтнія юрты селенія Тоопуги; ихъ кажется, не болѣе 4-хъ, какъ и вообще во всѣхъ селеніяхъ аинскихъ. Пройдя юрты, я вышелъ къ самому каналу и, пробираясь по наносному льду, прошелъ до низменнаго мыса, отъ котораго низменный берегъ поворачиваетъ на югъ, и составляющаго оконечность канала. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ по каналу теченіе не дало установиться льду, оставивъ большіе промоины, покрытыя стадами утокъ. Теченіе такъ быстро, что видно было какъ утки съ трудомъ плыли противъ него. Я полагаю, что каналъ этотъ могутъ только пароходы проходить безопасно. Море у Тоопуги не замерзаетъ, только отдѣльныя льдины носятся по немъ. На одну изъ этихъ льдинъ спустился довольно большой орелъ, грозный врагъ морскихъ птицъ. На обратномъ пути я встрѣтилъ двухъ лисицъ. Онѣ отбѣгали отъ насъ, но не въ дальнемъ разстояніи спокойно садились и безбоязненно смотрѣли на насъ.

Возвратясь въ юрту, я нашелъ тамъ походный обѣдъ мой готовымъ. Юрта была полна народомъ. Угостивъ всѣхъ чаемъ, и давъ въ подарокъ джанчину одинъ шерстяной узорчатый платокъ, я поѣхалъ обратно въ Хорахпуни, заѣхавъ по дорогѣ въ селеніе Ёкуси къ знакомому мнѣ аину. Когда мы пріѣхали въ Хорахпуни въ юрту джанчина, было еще свѣтло. Джанчинъ, красивый и важный старикъ съ длинною сѣдою бородою и греческимъ носомъ — принялъ меня съ выраженіемъ радости. Мнѣ отвели уголъ подлѣ мѣста джанчина, но у особаго очага. Въ юртѣ этой не было такъ тѣсно, а потому и воздухъ былъ немножко почище. Вечеромъ всѣ аины собрались въ юрту, и мы начали пить чай. Женщины не участвуютъ въ угощеніи. На нихъ лежитъ обязанность готовить кушанье, подавать его, подкладывать безпрестанно угли на очаги и заниматься дѣтьми. Между послѣдними былъ одинъ преинтересный мальчикъ лѣтъ 2-хъ. Онъ, по обыкновенію, былъ совершенно голый. Я заставилъ мальчишку лѣтъ 10-ти играть на инструментѣ, похожемъ на нашу гитару. Голый ребенокъ, услышавъ музыку, началъ танцовать, прихлопывая тактъ маленькими рученками своими. Музыкантъ мой наигрывалъ довольно однообразную мелодію. Инструментъ его, какъ я сказалъ, похожъ на гитару, только сверху до низу ровную, вершка въ 3, безъ расширенія книзу, какъ у гитары. Пять струнъ натянуты какъ на гитарѣ, но такъ далеко отъ дерева, что нажимать ихъ нельзя для возвышенія тоновъ и потому на инструментѣ этомъ играютъ какъ на арфѣ,- одною рукою снизу, другою сверху.

Намѣреваясь выѣхать на слѣдующій день съ разсвѣтомъ, я рано улегся спать. На другой день, при прощаньи, я роздалъ подарки, давъ джанчину Хорахпуни кусовъ дабы. Знакомому джанчину Найтуни, къ которому я, проѣхавъ его домъ, не заѣхалъ, не зная что онъ ему принадлежитъ, а за которымъ я отъ Хорахпуни посылалъ нарту, чтобы привезти его, я далъ хорошій большой шерстяной платокъ. Остальнымъ аинамъ и аинкамъ я роздалъ пуговицы и ножи. Между аинками я уже прежде замѣтилъ одну молоденькую красивую дѣвушку лѣтъ 15-ти. Подойдя къ ней, чтобы отдать ей пуговицу, я засталъ ее съ накинутою только на плечи шубою, такъ что вся передняя часть тѣла отъ головы до ногъ была открыта. Она, нисколько не закрываясь, протянула руку, чтобы принять пуговицу. На возвратномъ пути я заѣзжалъ завтракать и обѣдать въ селенія Иноскамоной и Хукуй-Котанъ. Въ послѣднемъ я встрѣтилъ 2-хъ японцевъ, ѣхавшихъ въ Читсани. Къ 4-мъ часамъ я пріѣхалъ въ Томари.

7-го числа, воротились охотники наши въ постъ. Олени перешли черезъ хребты, гдѣ нѣтъ никакого жилья, и потому охоту пришлось прекратить. Мы имѣли теперь свѣжаго мяса до половины мая. Казакъ Томскій, бывшій старшимъ надъ охотниками, принесъ мнѣ книжку изъ японской бумаги, исписанную японцемъ русскою азбукою и нѣсколькими фразами. Томскій полагаетъ, что такихъ книгъ можно нѣсколько найти въ японскомъ домѣ въ Туотогѣ. Слышалъ уже разъ отъ аина, что какое-то судно было разбито у береговъ Сахалина, противъ селенія Сиретоку, и что трое изъ матросовъ спаслись и что онъ полагаетъ, что это были русскіе. Ихъ отправили, по словамъ его, на Мацмай. Попавшаяся Томскому азбука ясно повазывала, что она была составлена подъ руководствомъ русскаго. Надѣясь что-нибудь открыть о судьбѣ спасшихся матросовъ и о томъ, что можетъ быть они дѣйствительно били русскіе, я хочу сдѣлать всевозможные розыски. При этомъ случаѣ надо тайно дѣйствовать отъ японцевъ, потому что если попавшіеся къ нимъ русскіе оставлены въ плѣну, то конечно они постараются помѣшать мнѣ въ моихъ розыскахъ. Поэтому я, ничего не говоря имъ, хочу съѣздить въ Туотогу и разсмотрѣть находящіяся тамъ бумаги. Болѣе внимательно разспрашивая аиновъ, я услышалъ отъ нихъ слѣдующій разсказъ.

Шесть лѣтъ тому назадъ, въ іюлѣ мѣсяцѣ, большое трехмачтовое судно подошло въ селенію Сиретоку и высадило трехъ человѣкъ. Люди эти пошли въ лѣсъ и долго не возвращались. Съ корабля палили изъ пушекъ. Прождавъ одинъ день, корабль ушелъ, а трое матросовъ остались на Сахалинѣ. Одинъ изъ нихъ былъ одѣтъ какъ русскій матросъ и имѣлъ бѣлье изъ холста, двое другихъ не были похожи на него ни лицомъ, вы одеждою, и имѣли вязанные подштанники. Волосы перваго били чернаго цвѣта и такъ же подстрижени какъ у нашихъ натросовъ, у другого — длинные и въ кружокъ, а у третьяго — курчавые, съ проборомъ на боку, и довольно коротко подстриженные. Возвратясь въ селеніе Сиретоку, они остались жить въ юртѣ у джанчина. Японцы, находившіеся въ Тоопуги, услышавъ о случившемся и дали знать въ Томари, къ своему джанчину. Тотъ пріѣхалъ въ Сиретоку на лодкѣ и взялъ пришлецовъ и себѣ въ лодку и отвезъ въ Томари. Оттуда они были отправлены въ Сирануси и жили у тамошняго старшины. Одинъ японецъ учился языку у матроса, у котораго была дудка. Люди эти были въ то же лѣто увезены японцами на Мацмай, а японецъ, учившійся языку, остался на Сахалинѣ и жилъ въ Лютогѣ. Когда нашъ дессантъ началъ входить въ Томари, то онъ, съ другими японцами, уѣхалъ на Мацмай. По словамъ аина, у котораго жилъ казакъ Томскій, русская азбука писана была этимъ же японцемъ. Итакъ, надо полагать, что изъ оставшихся на Сахалинѣ трехъ человѣкъ съ корабля одинъ былъ навѣрно русскій, а вѣроятно и двое другихъ были изъ нашихъ. Нужно будетъ заставить нѣсколькихъ аиновъ разсказать этотъ случай, чтобы убѣдиться въ справедливости подробностей его.

Сегодня приходилъ во мнѣ японецъ Асануя. Мы напились съ нимъ чаю, разговаривая про приходъ судовъ. Онъ меня спросилъ, въ которомъ мѣсяцѣ придутъ суда русскія. Я отвѣчалъ, что не знаю, что суда наши придутъ тогда, когда очистится заливъ отъ льда; что я слышалъ, что въ апрѣлѣ (Кіучно) нѣтъ льдовъ совсѣмъ, что тогда въ этомъ мѣсяцѣ придутъ и тѣ суда наши, которыя зимуютъ близъ Японіи, на Бонѣ-Симѣ. Онъ спрашивалъ то же, далеко ли поѣхалъ Самаринъ. Я сказалъ, что если дорога хороша, то онъ поѣдетъ въ русскую землю отвезя карты Сахалина и другія бумаги.

Завтра, рано утромъ отправлюсь непремѣнно въ экспедицію въ Туотогу развѣдать о русскихъ, попавшихся въ плѣнъ къ японцамъ.