Что же касается Ходорковского, то мой личный опыт знакомства с ним не свидетельствует, что Миша - хороший политик, особенно для России. Миша - технолог очень хороший, он обладает феноменальной технологичностью. Он умеет строить большие, сложные и при этом реальные технологические системы. Он правильный человек на позиции премьер-министра, тут у меня никаких сомнений нет. Из всех, кого я знаю, он лучший. В то же время он никогда не менял ситуацию, а лишь встраивался в нее. Типичный пример - выборы 1996 года. Не секрет, что Ходорковский заигрывал с коммунистами, поддерживал коммунистов, пока не было принято общее решение бизнес-сообщества поддержать только Ельцина. Не он один. Собственно, многие олигархи поддерживали - и Виноградов заигрывал, и Гусинский. Они считали, что приход Зюганова неотвратим. Потребовалось много усилий, чтобы переубедить их, чтобы Ходорковский, как и все остальные, поставил только на Ельцина. Встроился в ситуацию. Одним из первых, но все же лишь встроился.
Особенность наших олигархов вообще состоит в том, что они не умеют создавать процесс, они боятся создавать процесс, они встраиваются в процесс. Так было и в 1996-м, и в 1999-м. А где Ходорковский был в 1999 году? В 1999-м он и вовсе отошел в сторону и занял наблюдательную позицию: уже не верил собственной интуиции, не знал, на кого поставить: на Примакова - Лужкова, которых поддерживал Гусинский, или на Путина. Ходорковский отсиживался и выжидал, кто победит - Примаков или Путин. И он точно так же побежал бы к Примакову, как он побежал к Путину.
Но наступил момент, когда он понял, что власть не реализует, а, наоборот, препятствует достижению тех экономических целей, которые преследует компания. И замахнулся на политику. И получил по носу. Ведь отношение к Ираку - это чистая политика. Ходорковский говорил, что надо поддержать американцев. Я лично с этим был не согласен, но это другой вопрос. Но он обозначил ясную точку, где интересы сегодняшней власти расходятся с интересами крупного бизнеса. А ЮКОС был авангардом российского бизнеса.
Миша теперь политик, потому что такой бизнес не может не влиять на принятие политических решений. Капитал не может не заниматься политикой. Этого, кстати сказать, Путин, когда стал президентом, совершенно не понимал. Он говорил о равноудаленности олигархов, вместо того чтобы говорить об их равноприближенности. И я не вижу ничего невозможного в том, чтобы богатый человек был избран президентом России. От этого России может стать только лучше. Я уверен, что почти каждый российский олигарх хотел бы стать президентом. Все они очень целеустремленные и амбициозные люди. Поэтому мне смешно, когда у них спрашивают: «Зачем вам столько денег?» - не понимая, что деньги для них - это не путь к приобретению материальных благ. Деньги - это власть. Власть опять же не в вульгарном понимании. Например, Ходорковский большие средства тратил на благотворительность, на образовательные программы. Он завоевывал таким образом молодое поколение: понятно, что люди, выучившиеся на его стипендии, поддержали бы его.
Могу предположить, что сплетни о президентских перспективах Ходорковского распускали его «доброжелатели», возможно, конкуренты по бизнесу: все знают, как болезненно Путин реагирует на любые слухи о соперниках. Происходящее абсолютно логично. Ходорковского неминуемо добьют. Эта акция была призвана не просто напугать. Главной целью является перераспределение собственности. В данном случае не государственной, а частной. Она попадет под контроль людей в погонах.
Абрамович дальновиднее других. Сейчас много говорят о покупке Абрамовичем футбольного клуба «Челси». Пытаются отыскать разные мотивы. Но когда придут за ним, все скажут: «Пришли за тем самым, который купил лондонский «Челси». И я думаю, что для Абрамовича это приобретение - скорее способ защиты, нежели бизнес или развлечение. Вместе с тем Ходорковский показал, что умеет играть вдолгую, так что посмотрим. Я не знаю, какие мысли у Ходорковского.
В России всегда были шуты, и шутов страна в общем-то любит. Они одеваются в разные одежды. Есть шут, который не скрывает этого, - Жириновский. Серьезный политический шут. При этом я не говорю, что шутовство порок. Не порок, а институт компенсации пороков. То, что говорит шут, никто не скажет. То, что позволено ему, не позволено никому другому. И конечно же то, что написал в своей книге Коржаков о Борисе Николаевиче, да и обо мне, отвратительно. Этот человек был личным охранником Андропова. Этого человека десять раз просветили насквозь. Я наблюдал, как Ельцина старались споить, превратить в ноль. Но огромная часть общества хочет знать, как живет президент. И поскольку красивые картинки никто не рисует, появляется шут, который рисует эти картинки. При этом хочу заметить, что не считаю генерала Коржакова серым человеком. Он если и шут, то яркий.
Я немного знаком с прокурором Владимиром Ильичом Колесниковым. Про таких говорят: врун, болтун и хохотун. Болтун, потому что ни одно его утверждение никогда не бывает правдой, хотя есть совершенно четкие критерии того, что является доказуемым или подлежит доказательству. Вместо того чтобы трепаться - «хотел бы обратиться к правоохранительным органам Великобритании с просьбой активизировать работу по выдаче», - выписали бы ордер на мою экстрадицию. Ведь столько раз грозились. И по делу «Аэрофлота», и по обвинению в финансировании чеченских боевиков, и за создание военизированного формирования. Но так ни разу ордер и не прислали. Здесь уже просто не верят этим заявлениям. Всё, что происходит, - это фарс. Всё уже в фарс превратилось. А сам Колесников - в шута. А как бороться с фарсом? С фарсом можно бороться только фарсом.
У меня есть личный опыт общения с Путиным. Я его знаю давно, но не близко. Мы познакомились в 1990-1991 годах в Петербурге. Меня с ним познакомил Петр Авен, который в моей жизни всегда знакомил меня с важными для меня людьми, в том числе с Собчаком и с Путиным, который тогда был его замом. Мы приехали с делегацией, которую принимал Собчак. Путин был на этой встрече. Потом мы много встречались в Питере, поскольку «ЛогоВАЗ» строил там станции техобслуживания. Мне приходилось, и я с удовольствием это делал, общаться с питерскими властями.
Путин занимал такую позицию в Санкт-Петербурге, которая как бы и предполагала нарушения закона, потому что была революционная эпоха и все время менялась экономическая ситуация, - нужно было по-новому организовывать экономику, а законодательство было еще не подготовлено к этому. Но я не знаю Путина как коррумпированного чиновника. Путин полностью исключал всяческие разговоры о взятках и тем не менее помогал. Он редкий, абсолютно честный чиновник. Мало кто из чиновников смог остаться честным - слишком много было соблазнов. Он на меня произвел приятное впечатление, никак не выделялся среди других.
Я впервые реально обратил внимание на Путина как на серьезного человека, когда Собчак проиграл выборы в Питере Яковлеву, когда Путину Яковлев предложил остаться на той же позиции, а Путин отказался. Не так много людей, которые так самостоятельно себя чувствуют. Путин - самостоятельный человек. Он сам отказался от предложения губернатора Яковлева войти в его команду после поражения Собчака, он сам отказался от приказа Примакова шпионить за Явлинским, он самостоятельно принял решение противостоять Примакову, а не лечь под него.
Когда Путин переехал в Москву, мы стали встречаться чаще. У меня никогда не было с ним близких, товарищеских отношений. Но когда для меня были самые худшие времена, когда Примаков пытался меня посадить, когда люди разбежались, когда я приходил в театры и люди веером рассыпались в разные стороны, то Путин, когда у меня было семейное торжество, просто пришел на день рождения моей жены 22 февраля 1999 года. Я его не приглашал, собственно, как и не пригласил других своих друзей, которые работали во власти. Я ему сказал, что специально не приглашал, а он никогда раньше ни на каком дне рождения не был - ни моем, ни моей жены. Он пришел и сказал: «Мне абсолютно все равно, что обо мне подумает Примаков. Я считаю, что это правильно именно сейчас». А он был тогда директором ФСБ. И это, конечно, тоже в большой степени определило мое отношение к нему. У меня нет сомнений, что Путин имеет моральные обязательства перед теми людьми, которых он считает своими товарищами или друзьями. Он человек очень совестливый, это то, что я видел. Он человек искренний.
Я активно поддерживал Путина и одной из главных задач считал необходимость преемственности власти. Преемственность я определял очень просто - сохранение всего того, что было достигнуто за годы реформ, и продвижение вперед, а не использование тех ошибок, которые были допущены за время революции - революции без ошибок не бывает. При этом я имел в виду не преемственность Ельцину, а продолжение курса реформ. Я опасался, что новая власть, допустим в лице Лужкова или Примакова, могла быть основана на отрицании предыдущей. Поэтому тот выбор, который для меня был очевиден, - это Путин.
