В России сквоты толком не прижились – даже самые радикальные музыкальные заведения вроде уже описанных нами “Там-Тама” и “Клуба имени Джерри Рубина” все-таки ориентировались именно что на слово “клуб”, а значит, так или иначе договаривались с владельцами помещений и подчинялись какимникаким формальным законам. Впрочем, в 90-х, когда здешняя власть смотрела сквозь пальцы примерно на все, включая саму себя, сквоты все-таки сыграли свою роль. Возникновение местной рейв-культуры напрямую связано с питерскими сквотами – именно в занятых диджеями и музыкантами огромных старых квартирах в шикарных дореволюционных домах проходили первые вечеринки. В Москве с этим делом все было несколько хуже. То есть сквоты, разумеется, были, но недолго – и обитали в них в основном художники, а не музыканты (скажем, заметную роль в развитии здешнего современного искусства сыграла “Галерея на Трехпрудном”, собственно, и представлявшая собой сквот, жители которого еженедельно устраивали самые дикие выставки и перформансы). Но были и исключения. Заброшенное заводское помещение неподалеку от метро “Новокузнецкая”, нареченное “Фабрикой кардинального искусства”, полностью соответствовало своему названию: в конце 90-х именно оно стало главным домом и идеологическим центром московских индустриальщиков – и “Собаки Табака”, разумеется, имели к этому самое прямое отношение.
Владимир Епифанцев
Я с самого детства чувствовал себя отщепенцем и всегда находился в состоянии протеста. Поэтому мой сквот был органичным продолжением меня и моих представлений о жизни. Я там жил и делал спектакли. Это место нашли Алексей Тегин со Славой Пономаревым, следом и я подтянулся. Они заняли левое крыло, я – правое. А потом, когда я строил театр, мне уже помогала только мама – остальные отказались, не поверив, что у этого пространства есть будущее. Где-то полгода продолжалось строительство, и потом уже туда подтянулся тот же Роберт. Я не возражал. Там шла и концертная деятельность, и спектакли, и театральный фестиваль у нас там засветился. Были музыкальные перформансы – как отрепетированные, так и абсолютно спонтанные.
Алексей Тегин
У нас был сквот на Болотной площади. Там стоял домик, на первом этаже которого ночевали водители поливальных машин. У них сменная работа была. Они рано утром просыпались, заводили машины и ездили по Москве. Вечером напивались и засыпали. А второй этаж захватили мы. У нас там стояла аппаратура, и мы лупили индастриал какой-то, тибетскую музыку, все вперемешку. Место отличное было. Публика ходила. А потом нам позвонили и сказали, что если вы до девяти утра оттуда не уберетесь вместе с вашей аппаратурой, со всем, экскаваторы этот дом счешут. И мы, значит, поздним вечером со Славой Пономаревым подъехали – машина у нас была, – вытащили все, но куда это везти? Увидели арку, я говорю: пошли в эту арку. И мы зашли в Роснефть, она как Пентагон сделана, внутри пусто. Вдруг видим – там руины какие-то стоят без дверей. Мы зашли в помещение, а там классно. И совсем недалеко, 300 метров всего. Мы туда завезли все это наше барахло, закрыли каким-то тюлем, а утром уже я поехал на рынок, заказал доски для пола, которого там не было, железную дверь… И оказалось, что это действительно ничейная штука, это бывшие смирновские склады водочные. И мы там сделали себе базу. Потом Володька Епифанцев, приятель мой, сделал там театр.
Андрей Бухарин
Епифанцев, человек мне крайне симпатичный, был тогда, как мне кажется, все-таки “пионером”, то есть начинающим энтузиастом. И, насколько я знаю, ключевой фигурой в том же сквоте на фабрике был все тот же Тегин, к которому я заходил на его тибетские выступления.
Алексей Тегин
Володя Епифанцев развел Сороса на деньги, сказал, что будет ставить по Вампилову “Утиную охоту”, где в конце концов гигантский утенок резиновый с электромоторами пожирает всех участников спектакля, Шишкин написал это все. И под это дело был выдан грант, четыре тысячи долларов. Никакой “Утиной охоты”, конечно, публика не увидела, а увидела театр Епифанцева. Он туда эти деньги вложил. Купил свет, аппаратуру, корм для качков и штангу. И он, значит, качался, жрал этот корм, у него был свет, у него была аппаратура и был театр. Его собственный театр. Делай что хочешь. Там не было сцены, публика сидела в трех метрах от того, где эта гадость происходила. Там же сняли внизу быстренько фильм “Зеленый слоник” – все в этих трущобах. Туда стала ходить публика, которая была в то время цветом русской культуры. (Смеется.) Мы были никому не нужны, кроме самих себя. Жесть действительно была, потому что там было холодно, мы воровали какие-то тэны, подключали к ворованному электричеству… Я под землей нашел какие-то кабели в руку толщиной, туда все привинтил. Никто не мог найти, откуда утекает электричество. У нас был свет, свое тепло, никакой аренды и публика оголтелая, которая на все это смотрела. Отлично!
Филипп Козенюк
Там было офигенно. Самое клевое место из всех, что я видел. Очень странное само по себе: вокруг суета, шумный город (оно находилось совсем рядом с Кремлем, на Болотной площади, напротив кинотеатра “Ударник”). То есть прямо самый центр, центрее некуда. Вокруг лимузины, улицы, залитые светом, везде движуха… И вдруг ты проходишь через помойки, какие-то ворота железные и оказываешься в совершенно изолированном мирке, в котором разложены всевозможные шаманские прибамбасы Тегина. Сразу чувствуется, что здесь что-то происходит, настоящий живой андеграунд. Постоянно тусил народ интересный… В одной части “Фабрики” были Тегин с Пономаревым, а в другой Епифанцев оборудовал себе театр. Я, помню, помогал дверь туда вставлять.
Дмитрий Спирин
Если зайти за скульптурную композицию Шемякина на Болотной площади, выйти из парка и перейти через дорогу, то в доме напротив будет арка с воротами. Вот за ними во дворе, в полуразрушеных корпусах бывшего чего-то, Володя обосновался весной или летом 99-го года. У “Тараканов!” был аппарат, но не было места для репетиций, а Вове нужна была подзвучка для спектаклей. Вот мы и заехали туда на основании обоюдных интересов. “Тараканы!” репетировали песни для будущего альбома “Попкорм” (и даже сняли там клип на “Панк-рок-песню”), Володя репетировал и показывал свои шоу. Там повсюду валялись маски, костюмы, бензопилы, фаллосы, садо-мазо-приспособления и тому подобный стафф. Также висела боксерская груша. Наверное, Вова на “Фабрике” между делом еще и спортом занимался. Место, как я понял, было сквотировано или занималось на полулегальных условиях. Иногда мы ходили смотреть представления, это было очень круто, хотя временами и тяжело, особенно когда он начинал индустриально гудеть в микрофон. Зал был сравнительно небольшой, мест на 50–70, публика к Вове ходила весьма исправно.
Алексей “Прохор” Мостиев
Это был просто цех, окрашенный в черный цвет. Какие-то сколоченные лавки. Списанный свет из театра. Володя своими руками очень многое сделал. Помещение существовало два года, там постоянно были спектакли, концерты, никакой рекламы, ничего, но об этом знала вся Москва, и там всегда был полный зал, битком.
Алексей Тегин
Был, например, спектакль у Епифанцева “Ромео и Джульетта”. На сцене стоял стол, на нем гроб и бордовая скатерть, на которую падал зеленый свет, поэтому она получалась черная, кровавая. Он сидит в маске с головой барана, которую я ему дал. И ничего почти не происходит, Потом он черный потолок целлофановый ножом разрезает, оттуда сок льется – кровища. Ну и после спектакля… Мороз, публика выходит, мерзнет, ждет главного исполнителя. Главный исполнитель выходит в чем мать родила, потому что последняя сцена была – что на него кровь льется, ну вот этот свекольный сок, который мама давила по десять литров для каждого спектакля (мама Володина ему вообще все время помогала, таскала курицу, женщина в такой кепке, отличная). И он начинает из ведра обливаться холодной водой и все смывать. Все течет на снег, и он одновременно дает интервью.
Виктор “Пузо” Буравкин
На фабрике происходила полная анархия. Ну то есть в каком смысле анархия? Каждый пришедший делает что хочет, но отвечает за то, чтобы все было нормально. Там не было ни одной стремной или неприятной ситуации. Хотя народ приходил со спиртным, естественно, и так далее. Люди были разные, но все проходило спокойно. Наверное, давила харизма Епифанцева – он человек харизматичный, при этом здоровый и сильный. Лично я бы с ним драться не стал. Народ, видимо, его побаивался и вел себя прилично.
Алексей Тегин
Током било много раз. В частности, с Володей как-то мы залезли в щитовую, и у меня случайно упала отвертка. А напряжение там ампер я не знаю сколько. Но провода диаметром сантиметра три. И там образовалась шаровая молния. Мы стояли на площадке за этим шкафом. Эта шаровая молния рядом встала. И Володя, будучи качком под 100 кг, сделал сальто через железные прутья, где спрятался. Слава богу, не убило никого.
