— В чем же секрет?
— В производительности оборудования. Люди делают все, чтобы не было остановок на потоке, который связывает всех мертвым узлом. И если один человек пришел в плохом настроении или ему испортили его во время работы, может быть сорвана вся смена. Такие случаи бывали, и пе раз. Поэтому психологический климат надо ставить во главу угла. А сегодняшний срыв — это не авария. Это… — Он стал подбирать нужное слово. — Если говорить не просто о случае, а глобально, то беде в том, что отрасль пока еще страдает из-за отсутствия отечественного оборудования. — Голубев глянул на часы и встал. — Пора в цех…
Пресспат запустили только перед началом новой смены, но Голубев домой не уходил. Мне казалось, что он боится нового срыва.
Комбинат мы покидали в сумерках. Было сыро и неуютно: моросил весенний дождь. На автобусной остановке за проходной дожидался пассажиров рейсовый автобус. Мы побежали, чтобы успеть, но на полпути Геннадий Иванович остановился.
— Ой, бля! — воскликнул он. — Поедем комфортабельно. Елизавета Викторовна изменила нашему закону, пожалела мужика…
— Какому закону? — спросил я.
— Кто раньше… Кто раньше выйдет за проходную, тот едет домой с комфортом. Опоздавший — довольствуется автобусом… Признаться, мне чаше достается последний. — Голубев указал влево, где между зданием управления и столовой сиротливо поила его машина, забрызганная грязью.
По дороге Геннадий Иванович вспомнил:
— Нас перебили, и я не ответил на вопрос о своем отношении к планам строительства четвертой очереди ЦБК. Если откровенно, то отношусь к этой идее настороженно. Собственно говоря, планируется строительство еще одного почти такого же комбината сметной стоимостью в сто с лишним миллионов рублей… Но дело не в больших капитальных затратах; при высокой рентабельности они быстро окупятся. Вопрос в сырье! На новом производстве хотят установить две машины, которые должны вырабатывать ежегодно семьсот пятьдесят тысяч тонн бумаги. Представляете обьемчики?!
— Смутно, но представляю…
— Нынешнюю зиму мы пережили с большим трудом. Впервые не справились с годовым планом. Да и сегодня хвалиться нечем, живем без аварийного запаса древесины, работаем «с колес». А если еще четвертая очередь…
— Но ведь проектировщики думают об этом, — сказал я.
Геннадий Иванович затормозил и аккуратно прижался к бетонной бровке у входа в гостиницу.
— Жизнь вносит поправки в самые совершенные проекты, — ответил он. — А проекты и прогнозы наших лесников слишком далеки от совершенства. Сегодня ни для кого не секрет, что допущена случайная, а может быть, и не совсем случайная ошибка в оценке сырьевых запасов нашего края. Теперь уже не говорят о безбрежных возможностях северной тайги. Оказалось, что она с берегами. И довольно обозримыми… Как ни странно, но, выходит, ваши собратья, журналисты, дальновиднее плановиков. Помните, лет двенадцать назад была по этому поводу тревожная статья в «Литературке». Высказанные там предостережения оказались пророческими. Теперь мы ощущаем это на собственной шкуре…
— Но ведь противоестественно, если комбинат не будет расти, — заметил я. — Стране нужна бумага…
— Строительство новых мощностей — не единственный и, надо сказать, не самый лучший способ решения проблемы, — возразил Голубев. — Курите. — Он протянул мне сигареты. — На комбинате так много сделано для совершенствования буквально всех производств, что постороннему человеку даже трудно представить плоды этой работы. Но еще больше можно и необходимо сделать. Резервы просто огромны…
Голубев помолчал, прикрыв глаза. Я смотрел на него выжидательно. Мне показалось, что он уснул. Но Геннадий Иванович думал.
— Да, резервы огромны, — повторил он. — Ведь смогли же мы за счет внедрения щекинского метода почти полностью укомплектовать людьми третью очередь комбината. Смогли! И если с такой же настойчивостью искать и находить способы экономии сырья на действующих производствах, то тогда я двумя руками голосую за строительство четвертой очереди. — Голубев заметно оживился и повернулся ко мне. — Надо из каждого кубометра древесины получать как можно больше целлюлозы, из каждой тонны целлюлозы — максимум бумаги. Убежден: создание совершенной технологии позволит сократить расход леса наполовину. Если, скажем, сегодня квадратный метр офсетной бумаги весит восемьдесят граммов, то за счет понижения плотности надо довести этот вес хотя бы до шестидесяти, при условии сохранения достигнутого качества. Вот вам экономия двадцати пяти процентов потребляемого ныне сырья. В масштабе комбината это сохранит ежегодно не менее миллиона кубометров древесины. Есть и другие резервы… Например, вторичное сырье. Быть богатыми, не значит быть расточительными. Не побоюсь громких слов: у нас в стране использование макулатуры, мягко говоря, недооценивают. А ведь это изумительный исходный материал для производства хорошей бумаги и сохранения колоссальных лесных массивов… Надо думать, потомки будут судить о нас не по тому, сколько мы извели тайги, а сколько оставили… Даже печально известный Пентагон не сжигает свои секретные бумаги, а перерабатывает их специальным способом и сдает на переплавку. Об этом рассказывает Смеляков в «Деловой Америке». Надо в каждом районе, в каждой области и республике создать мощные заготовительные организации, хотя бы такие, как Вторчермет. И спрашивать с руководителей организаций за выполнение планов поставки макулатуры с такой же строгостью, как спрашивают за металлолом. Кто-то не хочет или не может понять, что перевозка макулатуры к местам переработки потребует в десятки раз меньше транспорта, чем перевозка древесного сырья. И КПД макулатуры несравненно выше, ведь отходов практически никаких. Отсюда улучшение еще одного важнейшего показателя — охраны природы… — Голубев снял очки и потер покрасневшие глаза. — Об этом можно говорить долго. Давайте оставим до следующего раза. Вы долго еще пробудете у нас?
— Завтра — в Архангельск.
— Тогда желаю летной погоды, — он протянул мне руку. — Приезжайте в разгар лета, на ягодно-грибную страду…
— Спасибо. Постараюсь приехать. Поклон Елизавете Викторовне.
Он кивнул.
— Простите, если был недостаточно внимателен… Просто такая у нас нынче запарка… Счастливо!
Побывать в Коряжме в разгар лета не удалось. А лето на Севере выдалось доброе. И даже последние августовские дни радовали и волновали безоблачной погодой, как радует и волнует эпилог хорошей книги, которую, к сожалению, вот-вот пора закрывать.
Я перечитал телеграмму Семена, мысленно увидел многочисленных коряжемских друзей, представил встречи с ними, вообразил торжества на производстве беленой сульфатной целлюлозы и мне почему-то захотелось хоть ненадолго вернуться к жизни газетного корреспондента, с ее высокой мобильностью, постоянной готовностью бросить все и лететь за сотни километров ради репортажа в сто газетных строк…
В Котлас прилетел последним рейсом. В Коряжму добрался после полуночи. Хорошо знакомая гостиница, хорошо знакомая дежурная. Во многих номерах идет ремонт. Но место нашли, устроили.
Утром — на комбинат. Несмотря на ранний час, командный состав уже на месте: и генеральный директор с первыми заместителями, и секретарь парткома, и председатель заводского комитета, и комсомольский вожак. Здороваюсь со всеми и тут же с некоторым огорчением узнаю, что миллионная тонна была сварена ночью. Но какое это имеет значение — двумя часами раньше или позже?! Главное — есть!
После окончания смены прямо в цеховом пролете — митинг. Именинники во главе с Эдуардом Константиновичем Веричевым — в центре. Алые ленты через плечо, на груди специально изготовленные памятные значки. Здесь же представители подготовительных потоков, без которых невозможно было бы сварить не только миллионную, но и самую первую топну целлюлозы, здесь же коллеги из других варочных цехов, с которыми соревнуется производство Голубева.
Все удивительно просто и вместе с тем необычайно торжественно. Подумалось вдруг о том, что на Котласском ЦБК умеют не только отлично работать, но и по-деловому, без натяжек и притворства отмечать знаменательные события.
Выступает генеральный директор, благодарит коллектив за добросовестный труд, желает всего, что желают хорошим людям в подобных случаях. В числе других достижений Александр Александрович называет интересную цифру:
— Картонно-бумажному производству при таких же мощностях и заданиях для выработки миллионной тонны понадобилось пять лет, два месяца и пятнадцать дней, — Дыбцын делает многозначительную паузу и сообщает: — Ваш коллектив преодолел этот высокий рубеж за четыре года, восемь месяцев и четырнадцать дней, вы обогнали время ровно на четыре месяца, а это значит, что страна получила дополнительно более восьмидесяти тысяч тонн целлюлозы со Знаком качества…
