Во-вторых, известная своими политическими пристрастиями и жесткими заявлениями народный депутат СССР Сажи Умалатова, бывшая ярым оппонентом Президента СССР М. С. Горбачева, с 1991 года находилась в рядах радикальной оппозиции. Естественно, широкого доступа к СМИ она не имела.
В-третьих, умалатовская практика вручения советских наград (они не изготавливались, а приобретались) и учреждения новых, имевших символику уже не существовавшего СССР, была осуждена «демократической общественностью» и вскоре стала преследоваться властями.
В-четвертых…
Выход этого указа был не только символичен, но и, как это ни странно, давно ожидаем. Его социальная и нравственная символика — в торжестве Справедливости. Пусть и таким, откровенно говоря, нелегитимным способом. А что касается ожиданий присвоения звания Героя Советского Союза Алексею Прокофьевичу Бересту… Об этом следует сказать особо. Сказать в очередной раз. Как мне представляется, это лишним не будет.
Тысячи плеч под «ленинским бревном»
Когда лет десять назад я сказал о том, что хочу опубликовать материал о человеке, водрузившем над рейхстагом Знамя Победы, некоторые мои коллеги, улыбнувшись, вспомнили о «ленинском бревне». Действительно, со Знаменем Победы произошло нечто подобное, что и с бревном на субботнике в Кремле: с годами оказалось, что вместе с Ильичем под него подставили плечи тысячи человек…
Только официально в первые майские победные дни к званию Героя Советского Союза за водружение Знамени Победы были представлены более ста человек. И это вполне объяснимо: перед штурмом рейхстага было изготовлено девять знамен — по количеству дивизий в 3-й Ударной армии, наступавшей в центре Берлина. Знамена пронумеровали, и случилось так, что Знаменем Победы стало красное полотнище под № 5 — именно ему было суждено стать историческим. Больше ни одно «номерное» знамя до рейхстага не добралось. Точнее, не дошли знаменосцы — погибли…… Что же касается десятков других флагов и флажков, укрепленных на здании рейхстага, то историками они «официальными» никогда не признавались.
Только через год, 8 мая 1946 года, появился Указ Президиума Верховного Совета СССР «О присвоении звания Героя Советского Союза офицерскому и сержантскому составу Вооруженных Сил СССР, водрузившему Знамя Победы над рейхстагом в Берлине». Звание было присвоено пятерым: капитану В. И. Давыдову, сержанту М. А. Егорову, младшему сержанту М. В. Кантария, капитану С. А. Неустроеву, старшему лейтенанту К. Я. Самсонову. Увы, но в списке Героев не было фамилии человека, который, по большому счету, этот список должен был бы возглавить — и по первой букве фамилии, и по значимости сделанного.
Впрочем, и из пятерки героев наиболее известны Егоров и Кантария, чуть меньше — Неустроев. Фамилии других как бы забыли. До воскрешения ли имени шестого?
Все знают эту фотографию Евгения Халдея: водружение над поверженным рейхстагом алого стяга. Три человека — один из них в командирской фуражке, двое в пилотках. Последние и стали официально признанными героями. Их имена знают все — Михаил Егоров и Мелитон Кантария. А третий? Неужели он, в числе первых оказавшийся на крыше «логова», недостоин того, чтобы о нем тоже все знали? А, может быть, он «случайно» оказался на куполе рейхстага и также «случайно» попал в объектив фотоаппарата?
Как мы, спустя многие годы, сегодня узнаем о войне? Источников — три, и они общеизвестны: публикации различного рода (книги, статьи в газетах и журналах, научные исследования); фото и киноматериалы, отснятые шесть десятков лет назад; рассказы очевидцев — живых участников событий, которых, к сожалению, осталось немного, и их число, увы, с каждым днем уменьшается. Говоря об этих источниках, следует отметить: у каждого из них — разные «весовые категории» и степень «надежности».
Безусловным «тяжеловесом» являются, конечно, источники письменные — и по достоверности, и по широте охвата аудитории. Однако газета, как правило, не относится к «долгожителям» — она живет день-два. Можно, конечно, обратиться к подшивкам, но их все-таки редко перечитывают.
Книги, по идее, более «долгоиграющие». Плюс: к тому, что собрано под солидной обложкой, больше доверия. Как-никак, а все же книга и сегодня считается вещью основательной, фундаментальной, хотя и к ней вера подорвана: сколько книг за последнее время из-за смены политической конъюнктуры сгинуло из библиотек, а во вновь изданных многие события трактуются по-иному? Попробуйте, к примеру, взять в библиотеке почитать роман «красного графа» Алексея Толстого «Хлеб» или изданную относительно недавно миллионными тиражами «Малую землю» Леонида Ильича Брежнева — уверен, сыщете их с большим трудом. Документальное же фото или кино повторно снять невозможно.
Разумеется, и фильм можно упрятать на дальнюю полку, а на фото заретушировать чьё-то лицо. Но переснять — не получится. Если репортер, не успей он вовремя, может написать и со слов очевидцев, то для снимающей братии это практически исключено. Успевать всегда, быть везде — это основополагающий принцип их работы. «Соврать» оператору и фотокорреспонденту практически невозможно. Хотя, как мы знаем, бывает и «постановочная» съемка. Но — это, по сути, вне правил документалистики. Наверное, поэтому, особенно в последние годы, столь популярными стали жанры документального кино и ТВ-публицистики, основанной как на исторических документах, так и на фото- и кинохронике.
Свидетельства того, что реально когда-то происходило, востребованы и по прошествии многих лет, они не устареют в будущем. И в этом отношении один из самых известных фронтовых фотокорреспондентов Евгений Ананьевич Халдей, его глаза, которыми мы сегодня смотрим на войну, дают возможность не только нам, но и будущим поколениям, в сущности, быть в некоторой степени очевидцами того, что было.
Вечером 11 апреля 1945 года 29-летний старший лейтенант Евгений Халдей вернулся в Москву из Вены. Редакция Фотохроники ТАСС, где он тогда работал, дала новую команду: следующим утром лететь в Берлин. Приказ есть приказ, и Халдей начал собираться.
Конечно, он понимал, что Берлин — это окончание войны. К тому времени фотокор уже не приезжал из командировок без снимков, где было запечатлено водружение знамен над освобожденными или взятыми городами. Пожалуй, эти снимки — флаг над Новороссийском, над Керчью, над Севастополем, который освободили ровно за год до Победы, — одни из самых известных.
Первой освобожденной столицей в Европе был Бухарест. Затем наши войска выбили немцев из Болгарии, Югославии, из Венгрии и Австрии.
В Румынии советский флаг не пришлось водружать в привычном понимании этого слова — румыны ликовали по поводу прихода наших войск. Как долгожданных освободителей их встречали и в Болгарии.
В Югославии воевали вместе с югославскими партизанами и Народно-освободительной армией. Поэтому в Белграде Халдей снимал водружение двух флагов — югославского и советского.
После освобождения европейских стран начались бои за Берлин.
По опыту Евгений Ананьевич уже знал, что лучше всего иметь флаг с собой. Знакомый портной, у которого он жил в Леонтьевском переулке, помог сшить три «Знамени Победы».
Фотокор сам кроил звезду, серп и молот, а портной шил. К утру, когда все три флага были готовы, Халдей помчался на аэродром и улетел в Берлин.
В Берлине он попал в расположение 8-й гвардейской — Чуйкова — армии. Встретил там Евгения Долматовского, с которым потом уже не расставался. Он снимал продвижение войск, бои… Все было, как обычно. И вдруг в ночь на 1 мая, примерно в пять утра, Долматовский разбудил Халдея: «Вставай скорее!». — «Что случилось?». — «В расположение Чуйкова пришел парламентер от Геббельса. Надо срочно ехать». И журналисты помчались навстречу Победе.
Во время переговоров с генералом Креббсом Чуйков наотрез отказался фотографироваться. Но удача не изменила Халдею. Он увидел, что над Темпельгофским аэродромом, где располагался штаб 8-й армии, на крыше закреплена огромная фигура орла. Птица величественно восседала на земном шаре, уцепившись за него когтями. Фашистская свастика на этом земном шаре символизировала стремление к мировому господству. Такая вот идея была у этого монумента.
С тремя солдатами Халдей залез на крышу и сделал несколько снимков наших бойцов с красным флагом. До рейхстага было еще далеко. Кроме того, фотокор не знал, удастся ли до него добраться. К тому же в рейхстаге еще шел бой…
Потом вместе с войсками Халдей и Долматовский пробивались вперед, вперед, вперед и, наконец, достигли знаменитых Бранденбургских ворот. Бранденбургские ворота, их вид были известны по книжкам, учебникам истории и открыткам. Под аркой ворот проходили немецкие войска после каждой своей победы во второй мировой войне. В Севастополе 9 Мая 1944 года, после освобождения города, среди руин и обломков Евгений Халдей нашел маленькую фотографию, на которой был заснят эпизод парада фашистских войск после победы над Францией. Снимок был сделан в середине июля 1940 года. Потому фотокор, увидев Бранденбургские ворота, обрадовался тому, что они уцелели. Там, наверху, было несколько наших солдат. Они тоже заметили фотокорреспондента, увидели его фотоаппарат. Стали махать рукой, мол, давай сюда!
