Смотреть на бестелесных девушек было приятно и удивительно. Но больше они не годились ни на что. При виде этих существ, мысли о сексе, рождении и воспитании детей, о ведении хозяйства, о работе хотелось сразу прихлопнуть, как жирных назойливых мух. Ведь быть обычной земной женщиной – это тяжелый физический труд, требующий сил. А эти девушки уже были готовы к ангельскому скольжению в облаках и волшебному сну в чашечках цветов…
Возможно, такие существа в ограниченном количестве зачем-то являлись на Третью планету всегда. Но сегодня, подражая им, миллионы девочек морят себя голодом, чтобы достичь их шелковой, бесплотной грации. И таким образом, о борьбе и конкуренции полов можно смело забыть.
О конкуренции можно было вести речь еще двадцать-тридцать лет назад. Тогда во всех почти что сферах деятельности встречались бодрые, обычно довольно плотные бабенции с дипломами, с толковыми башками, с энергией, с деньгами, чаще всего с мужьями и детьми на добавку. Они и сейчас встречаются – как правило, им за сорок. Гламур, с его идеей уничтожения земных женщин, пришел на русскую землю значительно позднее их полового созревания, и как бы они впоследствии не мудрили со своим телом, здоровые основы уже были заложены.
Ведь для развития организма необходимо питание, полноценное питание. Для головного мозга особенно! Оно нужно ребенку, чрезвычайно важно подростку. Издеваться над собой или принимать какие-то кардинальные решения в этой области возможно только после двадцати пяти лет, когда организм полностью выстроен.
А девочки ничего не кушают! Мучить себя они начинают обычно лет в тринадцать. Мозг питания не получает и не развивается. И что вырастает? Вырастает милое, бесплотное, бесполое существо, которому ничего по большому счету не нужно и которое ни на что не пригодно. Но у нас тут не Эльфинстон, эльфы без надобности, приходится как-то поддерживать жизнь. И вот несчастные эльфинки вынуждены идти служить продавщицами в магазин, секретаршами в контору, официантками в кафе, выполнять трудную, нудную, требующую физических и моральных сил работу.
Боже мой! Я их часто вижу. Покачиваясь на высоких каблучках и от малосилья волоча ноги по асфальту и задевая его этими каблучками, так что получается отвратительный скребущий звук, бледненькие, истощенные, чисто вымытые, в невесомых своих курточках, они еле-еле, ничего не соображая, бредут на проклятую службу. В кафе они десять раз переспросят вас и принесут не то, что нужно. В офисе не ответят ни на один вопрос, слабо шевеля губами и пытаясь понять, о чем их спрашивают. В магазине они стоят, прислонившись к стенке, и с трудом отлипают от нее, пролепетав: «Вам помочь?» Чудные, бестолковые, бестелесные цветочки…
А вот, полюбуйтесь, рядом парень-однокашник. С уже намечающейся плешинкой, с брюшком, полный жизни и огня. Он сейчас вынет плотный зад из машины, напевая веселую песенку, треснет бифштекса с жареной картохой, выльет в нутро пару пива и все дела. Он себя и так любит, во всех видах, ему незачем морить себя голодом ради чьего-то внимания. Да он только свистнет – полки эльфинок явятся на выбор, только ему они без надобности, скучные они какие-то и голова у них болит постоянно. С виду ничего – а не попляшешь, не поиграешь, не выпьешь и не поговоришь.
Так что война полов, можно сказать, отчасти закончена. Кому хватило ума кормить свой мозг, тот в ней и выиграл. Кому не хватило – пожалуйте в гербарий для девочек, раз в месяц кушать в ресторане фруктовый салатик, когда родители деньжат подкинут, да шелестеть остатками сухих лепесточков и крылышек в компании себе подобных.
Убить этот гламур – и то мало.
Название моей статьи – это название цикла лекций великого Ивана Павлова. Пытливый академик однажды на свой страх и риск огласил открытые им особенности национального разума. А риск был немаленький, поскольку на русском свете стояли времена массовых репрессий (тридцатые годы двадцатого века). Иван Петрович, однако, уцелел, хотя делал время от времени заявления беспримерные. Что, дескать, он не только собачек, но даже лягушек бы пожалел для опытов, которые коммунисты ставят над людьми. К русскому уму он отнесся также критически.
По мнению Павлова, ему (русскому уму) свойственна особенность, которую можно описать в терминах автовождения – длинный тормозной путь. То есть если русский человек во что-то въехал, в какую-то идею, в какое-то убеждение, то ему очень трудно из этой идеи и убеждения вырулить. Ему не остановиться, хоть бы даже он и чуял подвижной русской душой, что остановиться надо бы. Поэтому история русских убеждений так часто обращается в историю русских заблуждений.
Скорее всего, бешеный старикан прав. Но нет ли у русского ума и еще каких-нибудь особенностей? Я решила набросать их краткий список.
1. «Маленькие хитрости».Так назывался в свое время раздел журнала «Наука и жизнь», в котором читатели делились разными мелкими изобретениями. Это была фантастика! Люди выказывали потрясающую гибкость и невероятную изощренность ума – но в решении проблем, которых в нормальном налаженном быту не бывает. То есть сила ума шла на то, чтобы безумную действительность, где любая бытовая мелочь – дикая проблема, так отрихтовать своими «маленькими хитростями», чтоб она сделалась хотя бы немного пригодной для жизни. Это направление «русского ума» энергично развивается и в наши дни, но, к сожалению, в основном по руслу жульничества. (Я знаю, к примеру, человека, придумавшего гениальный способ деформации показаний электросчетчика с помощью обычной шпильки для волос.)
2. «Скепсис как оптика».Наши люди, которых история отымела по полной программе, ко всему настроены внешне скептически, даже к рассказам экскурсовода. На физиономиях большинства наших туристов, скажем, никогда не появится выражение доверчивого счастья, если им скажут – вот, посмотрите, справа Дворец дожей. «Дворец дожей? Ну-ну, – читается на их лицах. – Хм-хм, посмотрим, что за Дворец дожей такой». Может, внутри у них все от счастья и дрожит – но разум настроен на сугубо критическое отношение к реальности. Если вы скажете нашему человеку – вот, это хороший фильм, он получил «Оскара», наш человек твердо скажет: «Мало ли за что у них там “Оскаров” дают. Посмотреть надо». Если вы станете утверждать, что такой-то человек очень умен, девять из десяти ответят вам: «Не знаю, не знаю. Я от него ничего умного не слышал». Скепсис надет на ум нашего человека, как очки, – потому что без скепсиса наш человек, как близорукий без очков, чувствует себя неуверенно.
3. «Истина далеко».В иерархии свойств интеллекта, ум практический, решающий непосредственные житейские задачи, ценится невысоко. «Смекалка» есть у многих, а надуть ближнего вообще умеет каждый второй.
Поэтому в негласном почете все отвлеченное, неприкладное, метафизическое. Истина высоко и далеко, рядом ее быть не может. Русский ум редко ищет истину, так сказать, по месту прописки – нет, ему обязательно подавай Гималаи, йогов, Шамбалу, заброшенный монастырь, таинственный остров в океане, дебри Африки, мексиканский кактус, тоталитарные секты и французских интеллектуалов.
4. «Тютелька в тютельку».Русский ум копирует любые чужие формы жизни один в один, тютелька в тютельку – но только формы. Прошу обратить внимание – за пятнадцать лет реформ мы скопировали ВЕСЬ антураж западного мира, от политики, банкоматов и казино до мобильных телефонов, кредитных карт и стриптиз-баров. Эта странная, призрачная, фантасмагорическая копия наполнена, однако, принципиально иным, нежели в западном мире, содержанием. Именно это гениальное свойство буквального копирования формы и привлекает, и пугает просвещенных иноземцев в русском уме.
Итак, что получается? Чтобы справиться с жизнью, русский ум постоянно копирует некие формы, но не может их присвоить, и жизнь остается чужой и трудной. Тогда приходится применять «маленькие хитрости», сохраняя защитный скептический вид. Ведь кругом одни обманы, а истина где-то далеко! Однако, напав на след истины, русский ум включает «длинный тормозной путь» и обратно ему уже не выехать…
Веселая картинка.
Из всех общих галлюцинаций – галлюцинация времени самая солидная и подробно обставленная. С пространством куда хуже – я вот вынуждена верить на слово, что на свете есть, к примеру, Владивосток. Я его и сейчас из окна не вижу, и никогда не видела, и увижу вряд ли. А время, оперирующее числами и выраженное в цифрах, всегда со мной.
Еще немного, и вместо 2007 года наступит 2008-й. По законам арифметики 2008 больше, чем 2007, на целую единицу. На нашем человечьем счету времени, видимо, каждый год прибавляются, приращиваются какие-то таинственные проценты по накопительному вкладу, которые мы – а кто его знает? – возможно, когда-нибудь получим в потусторонней сберкассе. А вдруг предусмотрено – докажите обратное! – что человечество, доскрипев до новой эры и вдоволь помытарившись после новой эры, имеет право на доход с прожитого времени?
