смазливых, ярких и души
стых - и длинноногих - дев,
которые не прочь, раздев
шись, к нам нырнуть в кровать,
вы, словно сорок тысяч брать
ев (как говаривал Гамле/т),
любить не сможете, а след
ственно, на кой же ляд
душе потребно это бляд
ство? она, как и во сне,
погребена обледене
вши... впрочем, к черту вши:
я, истопник своей души,
к ней тихи спичку подношу
майн готт, какой же будет шу
хер....
Фемина, не дышите на свечу...
Фемина, не дышите на свечу,
Не хлопайте глазами на поэта;
Послушайте сюда: я вас хочу...
Не торопитесь, я же не про это.
Я вас хочу спросить как на духу:
Кто я для вас, смешной и нелюдимый?
Как говорят французы - ху есть ху?
Не бойтесь, это - непереводимо.
Я к вам явился из волшебных снов,
Шикарный в меру сил, как Слава Зайцев,
Здоровый, как Порфирий Иванов,
Задолбанный судьбой, как сто китайцев.
И презирая кукольных Пьеро,
Привыкших сердцем тряпочным швыряться,
Я настежь распахнул свое нутро
И предложил вам в нем поковыряться.
Я ненормален - есть такой грешок,
Не раз на этом пойман был с поличным.
Я знаю, что любить - нехорошо.
Скажу вам больше - даже неприлично.
И вас пугает мой нелепый вид,
Нелепые слова нелепой страсти...
Но кто же знал, что вас слегка стошнит,
Когда я распахну вам душу настежь?
Не склеилось у нас, и нечем крыть;
Мы с вами разной масти и покроя.
Позвольте трубку мира докурить,
И я топор любви навек зарою,
И грудь свою, как гроб, заколочу:
Душа сгнила, поэзия - протухла...
Фемина, не дышите на свечу:
Она давным-давно уже потухла.
Март 1999 г.
МАМОНТ
Не плачь, соловушко, по мне,
Не лезь мне в душу с певчим хламом ты:
В моей безрадостной стране
Поэты вымерли, как мамонты.
И лбы безбожные крестя,
Доисторических следов ища,
Народ гуляет по костям
Полуистлевшего чудовища.
Но не разбудишь мертвеца,
И не услышат хамы хмурые,
Как полутонные сердца
Гудели под звериной шкурою.
А я вас все-таки люблю
Слепые, жалкие, калечные...
Я - мамонт! Я еще трублю
.......................
МУЗЫ
Август. Зной. Торгуют арбузами.
Цельсий в небо подбросил плюс.
Со своими верными музами
Не мычу я и не телюсь.
Ну каких шедевров поэзии
Дожидаться от этих муз?
Загорать на крышу полезли,
Уплетать медовый арбуз.
К солнцу попки задрали голые
Ни фантазии, ни ума!
И плюют в беспечные головы
Православных и басурман.
Ни минуты от них покоя мне:
Налетят, устроят погром,
А потом срифмуют такое мне,
Что ни в сказке и ни пером!
С этой бешеной бабьей кликою,
Чтим соседями как урод,
Вряд ли что я создам великое,
А скорее, наоборот
Не видать Нобелевской премии,
Не носить лавровых венков...
И убитый горем, в гареме я
Горько плачу от их стишков.
Лишь единое утешение
В милых музах я нахожу;
Но об этом, прошу прошшения,
Никому я не расскажу.
.........................
СТИХИ
Стихи нисходят на коне крылатом:
Плюх прямо с неба в блюдечко с салатом!
Утрется ручкой, носиком шмыгнет
И что-нибудь ядреное загнет
Про ночь, про страсть, про встречи тет-а-тет...
Вдруг сверху снова что-то - шлеп в паштет!
Я нахожу стихи невдалеке:
За пазухой, в кармане, в кошельке,
В носке, в стакане, в стеллаже меж книг;
Куда ни плюнь - то таракан, то стих.
Квартира, как психушка, как бедлам:
Лопочут и топочут по столам,
Дерутся и грызут карандаши,
В тетрадях чертят рожи и шиши,
Визжат и стонут, плачут и звенят
А я гоняю этих бесенят!
Я с ними бился в шутку и всерьез,
Я пробовал однажды дихлофос,
Я их ловил и в баночку сажал,
И даже мухобойкой угрожал.
А все-таки я не могу без них;
Мне кажется, я сам - всего лишь стих,
Я сам упал с небес и вполз, как тать
Стонать и плакать, петь и хохотать.
Давите кулаком и каблуком,
Травите мышьяком и коньяком,
И окунайте мордою в салат,
И распинайте, как Христа Пилат
Я рифмою своей кровоточу
И ничего другого не хочу...
....................................
СОНЕТ
Нет, я умру не на больничной койке:
Беспутный гражданин босяцкого района,
Я повторю судьбу веселого Вийона
Меня уроют где-то на помойке.
Я душу рвал, рыдал, в красивой стойке
Рычал стихи со взором воспаленным
Чтоб в морге дуборезы утомленно
Оттачивали курс шитья и кройки.
Мой добрый друг, патологоанатом,
Мы связаны с тобой одним канатом:
Я сам любил возню в словесной требухе...
К поэзии я полз, как змий к Олегу
Так помяни усопшего коллегу,
Который помянул тебя в стихе.
.......................
ОХОТА
Утро рдеет ли в высях, небесная кровь ли
истекает по куполу, звезды смывая...
Восприяли начало звериные ловли,
рвутся своры борзых, как орда кочевая.
В захоронках кричальщики чутко застыли,
гулко бьются сердца о кресты на гайтанах;
забран лес отдаленный в тенета густые,
и лихие охотники в красных кафтанах
погоняют коней своих скорым побегом
в направленье сетей, что искусно сокрыты;
в топком поле осеннем, серебряным снегом
поутру припорошенном, вязнут копыта.
От веселой гоньбы хорониться напрасно
в заповедном лесу легкоступным еленям:
мечут стрелы наездники в дальность прекрасно,
и, наждавши в размер, подсекают колени
убегающим жертвам арканом змеистым;
режет глотку секач, и на лезвии плоском
луч багряный играет, и свита со свистом
мчит к добыче, коней ожигая внахлестку.
Пересвист удалой над полями несется,
разлетается вширь над округою всею
за окраины леса, где раннее солнце
золотит чешуи превеликого змея.
Дремлет змей, и тяжелые веки прикрыты,
словно раковин створы; и в панцирь одеты,
два змеиные зрака, как две маргариты,
полыхают во тьме чрезъестественным светом.
Звонкий посвист и лай, громкий хохот и кличи
растревожили змея; навстречу восходу
вскрылись веки, и ноздри, учуяв добычу,
раздуваются... Змей начинает охоту.
............................
Чего ты ищешь, Фауст, на вершинах?
Николас Ленау
Чего ты ищешь, Фауст, на вершинах?
Ведь все на месте: в море острова,
в мозгу туман, солдаты - при старшинах,
кинжал - в спине... И в целом жизнь - права.
Все козыря - при ней, а мелочь - в сносе,
и ты опять остался в дураках.
Нет в жизни счастья, Фауст, майн геноссе
но есть порядок в танковых войсках.
Все как всегда: очередной Гертруде
придется выпить свой стакан с вином;
рождаются стихи, и умирают люди...
В Багдаде все спокойно. В основном.
..........................
Мир замер. Время кончилось. Пока
секунд в резервуар не закачали
остановилась пуля у виска,
застыли клочья пены на причале;
недвижно в подворотне босячье
команда алкашей из высшей лиги;
недвижим звук - свисает только "е"
через губу у пьяного ханыги;
окаменели юные тела
в своем самозабвенье воспаленном:
Она и Он, в чем мама родила,
переплелись, как змей с Лаокооном.
А жизнь - течет. Резервуар всосет
горючее по самую макушку
и пуля хрупкий череп разнесет,
и алкаши допьют свою чекушку,
и, задрожав, любовники в огне
насытят ненасытное желанье,
и даже самодержец на коне
пошевелит своею медной дланью,
дождем обрушат птицы свой помет
на шляпы граждан в Курске и Париже!..
Никто и не заметит, не поймет,
что время стало несколько пожиже.
.....................................
РОСТОВ ДРЕМЛЕТ
Как прибалдевшие буддисты
в глубоком трансе
Ростов еще не пробудился,
и не старайся
в его шафрановые глюки
с утра воткнуться;
так в шапито - мелькают руки,
мелькают блюдца,
циркач жонглирует, колдует
уже за гранью,
и ничего не существует
в его сознанье
ни мам, ни бабушек, ни внуков,
ни дамы в ложе,
ни слов, ни запахов, ни звуков
он приморожен,
он как сомнамбула, как зомби,
но вы не верьте:
в нем скрыта жизнь - как скрыто в бомбе
дыханье смерти,
всего лишь пять минут в программе,
за ним - коверный...
Вот так и город мой утрами
в себя повернут.
Его безлюдные бульвары
почти что мертвы;
"шорк-шорк" - скребут о тротуары
усердно метлы,
чтоб избежать лихих наездов
жильцов свирепых,
бомж выползает из подъезда
и чешет репу,
"буль-буль" - раздавит свой фунфырик
смурной бичара;
и где-то вспыхнет свет в квартире,
и дню начало...
Раз ты по жизни ростовчанин,
вставай с утра ты,
и ты забудешь про печали
и про утраты,
и тишиною непривычной
слегка прибитый,
ты сам поймешь, как неприличны
