Ускорение вымирания живых видов есть весьма важный сигнал. Дело в том, что при достижении динамической системой[2] состояния катастрофической неустойчивости большое значение приобретают внешние воздействия, так как абсолютно изолированных систем в природе не бывает. Если система сильно неустойчива (что и показывает ускорение вымирания), отклик её на сколь угодно малое воздействие с течением времени становится значительным. При этом реальная траектория изменений будет радикально отличаться от той, которую ожидали аналитики, потому что ни величину, ни направление исчезающе малых возмущений нельзя ни предсказать, ни измерить.
Это как маленький камень, вызывающий сход страшной лавины.
Неустойчивость системы даёт иное представление о причине явления. Обычно причина и следствие считаются явлениями одного порядка. Но в неустойчивых системах причина – не в каких-то начальных возмущениях, а в самой неустойчивости системы. То есть не падение откуда-то маленького камушка стало причиной схода лавины; этой причиной изначально была неустойчивость снежной массы.
Нынешняя неустойчивость цивилизации и порождённый ею эколого-социальный кризис приобрели катастрофический характер от столкновения человечества с «внешними границами» природы.
Некоторые люди, из числа «уцепившихся за кустик», с трудом в это верят – но что поделаешь! Реальность такова, что если раньше человечество занимало лишь некоторую часть системы «природа», было одной из её «структур», и имело много места для своей экспансии, то теперь границы человечества и природы сошлись. Эра «пустого» мира закончилась; наступила эра «заполненного» мира – многие ресурсные пределы достигнуты.
В прошлом, когда присутствие человека в биосфере было незначительным, ограничителем роста был созданный им капитал. Теперь, после беспрецедентного увеличения этого капитала, ограничителем стал природный «капитал». Так, сегодня при лесоразработках добыча древесины определяется не числом и мощностью технических средств, применяемых для вырубки и вывозки леса и его переработки, а оставшейся территорией лесов. В нефтяной промышленности результат зависит не от мощности предприятий по добыче, транспортировке и переработке, а доступными запасами. Вылов рыбы определяется не количеством рыболовных судов и их мощностью, а репродуктивными возможностями популяций рыб.
Вот примеры.
2001 год: «Госкомрыболовства РФ недавно предложил ввести на какой-то период мораторий на лов рыбы в Охотском море. Связано это с тем, что там снижаются запасы рыбы, особенно минтая. Причины тому разные, прежде всего переизбыток крупнотоннажных судов, имеющих возможности вылавливать рыбу в больших объёмах. Видимо, промысел в этом районе на какое-то время целесообразно ограничить. Не потому ли этот самый минтай, который раньше за копейки покупали кошкам, стал стоить, почти как кета или горбуша?
Цены на морепродукты действительно имеют устойчивую тенденцию к росту. Связано это и с тем, что в определённой степени сокращаются рыбные ресурсы. Рыба как ресурс становится и для рыбаков… дефицитом. Идёт настоящая борьба за то, чтобы получить квоты, выйти в море, поймать, обеспечить производство, получить прибыль и т. д. Такова и общемировая тенденция. Рыба, являющаяся воспроизводящимся ресурсом, тем не менее из-за мощного добывающего пресса всё же сокращается в запасах».[3]
2009 год: «Сезон промысла тунца в Средиземном море открыт, однако уже в первый день Еврокомиссия предупредила, что промысловый период в этом году укорочен на две недели. На этом настаивают учёные, опасающиеся полного исчезновения тунца из европейских вод – из-за излишней активности рыбаков и браконьеров».[4]
Многие экспортёры сырья становятся их импортёрами. Коста-Рика и Малайзия импортируют древесину для своих деревообрабатывающих предприятий, вместо экспорта, как было раньше, когда они вырубали свои тропические леса. В России лесоперерабатывающие предприятия севера Европейской части (Коми, Мордовия, Кировская область) покупают лес в Красноярском крае; скоро, наверное, будут покупать в Финляндии, если там останется лес.
Есть ещё один ограничительный для экспансии человека фактор: рост затрат на очистку, восстановление и сохранение природных объектов. От этих затрат уже невозможно избавиться, и близится время, когда они будут составлять существенную часть себестоимости любой продукции. Отходы уже некуда девать, само их наличие начинает влиять на здоровье людей, а ведь от состояния здоровья зависит производительность труда, затраты на медицину, социальные выплаты, и т. д.
Заметим, что накопление в среде отходов жизнедеятельности каких-либо организмов, отравляющих эту среду и исключающих возможность дальнейшего существования этих самых организмов, тоже не есть что-то необычное. Как и кризисы, и катастрофы, это – нормальный механизм смены сообществ, называемой сукцессией. Слово происходит от латинского successio: преемственность, и обозначает последовательную смену одних биоценозов другими на определённом участке среды. Этот процесс привёл когда-то к образованию первичных почв, благодаря ему же поныне происходит заселение растительными и животными организмами заброшенных сельхозугодий. Сукцессия вообще идёт постоянно и везде, в том числе из-за изменения среды: климата, водного режима и т. п. Ей помогает и деятельность человека, вырубающего леса, ведущего распашку земель, выпас скота, осушение, орошение, строительство городов.
Например, замкнутые водоёмы превращаются в болота при зарастании вследствие недоразложения биомассы, произведённой водной растительностью. А болота, в которых часть биомассы накапливается в форме торфа, – превращаются в лесные сообщества. И каждый раз формируется новая среда, непригодная для жизни тех, чьи отходы недоразложились: так, озёрные водоросли не живут в болотах, и рыбы тоже в них не живут. Кто не может уйти – гибнут, кто может – уходят. В любом случае, это для них катастрофа. Их место занимают другие, кого устраивает «новая среда».
Всё это: вымирание нужных человеку животных и растений, падение продуктивности самых ценных для нас экосистем, нарушение биосферных круговоротов в силу производимых нами загрязнений – всё это может быть понято как действие «обратной связи» биосферного механизма, стремящегося ограничить численный рост человечества.
Профессор Олег Киселёв так и говорит: «Матушка-природа неустанно заботится о появлении вирусов, которые нас убивают и тем самым не допускают, чтобы человечество „перегружало“ Землю»[5]…
Теория информации объясняет загадку. На протяжении всей своей истории люди пытались свести сложные явления к более простым, найти те «первокирпичики», из которых можно было бы построить всё остальное. А вот оказалось, что единство мира – не в том, что он построен из одних и тех же первоэлементов, а в том, что весь он, от микромира до духовной сферы, развивается на основе единых принципов, по одному и тому же сценарию. И это показывает нам, что закономерности, согласно которым сменяются разнообразные природные объекты, действительны и для человека, который звучит гордо. Человек, насыщая окружающую его среду отходами своей жизнедеятельности – от углекислого газа и до радионуклидов, формирует «новую среду». Но с биосферой ничего плохого от этого не случится, а для нас места может не остаться.
Итак, причина возрастающей неустойчивости – в том, что расширяющееся по степенному закону воздействие цивилизации на биосферу достигло пределов возможного роста. А неустойчивость, в свою очередь, станет причиной непредсказуемых перемен: среда обязательно изменится таким образом, что человечество как биологический вид существовать в ней не сможет. То есть биосфера будет деградировать до тех пор, пока не исчезнет цивилизация, не сумевшая согласовать свой рост и своё поведение с возможностями природы. Причём биосферная катастрофа может произойти и раньше достижения «края» какого-нибудь вида ресурсов, важных для выживания человека. Хотя по некоторым (например, по пресной воде) пределы уже достигнуты.
Сочетание основных кризисов (экологического, производственного, социального), вместе с пучком выходящих из них и параллельных с ними кризисов как бы «второго порядка», которым несть числа, есть системный кризис глобальной цивилизации, тупиковая ситуация в отношениях людей с природой и между собой. Человечество поставлено перед выбором: или фундаментально изменить эти отношения, или сгинуть, а как минимум вернуться в доисторическую эпоху. Иначе говоря, либо мы перейдём к новым отношениям с природой, либо природа будет дальше жить без нас. Третьего не дано: Армагеддон завтра.
