Сын подумал, что с матерью случилось что-то ужасное, но, ворвавшись в комнату, увидел ее с газетой в руках и со слезами радости на щеках.
Мать беспрестанно повторяла:
— Мирон, мы спасены! Русские прибыли! Мирон, мы спасены! Мирон знал о коварных англичанах, которых надо остерегаться, знал о французах, написавших плохие книжки… Но русские — это что еще за новость? И мальчик спросил:
— Мама, они похожи на индейцев? Скальпируют ли они людей? А у мамы все катились из глаз слезы счастья…
Такие «американские» экспедиции русский флот предпринял еще два раза — в 1870–1871 годах и в канун Русско-турецкой войны 1876–1877 годов. Каждый раз политическая выгода от этих акций дипломатического использования морских сил хотя и была обоюдной, но янки выигрывали больше, чем мы.
Однако уже к концу 70-х годов XIX века подобные акции отошли в область истории дипломатии — США односторонне свернули военно-морское сотрудничество с Россией. И удивительного в том ничего не было — янки получили от нас то, что хотели, и теперь можно было уже обходиться без обедов, балов, серенад и совместных морских демонстраций.
В полной мере оправдалась трезвая оценка капитана 2 ранга П.Н. Головина, знавшего Соединенные Штаты не понаслышке, а в силу своей причастности к проблемам Русской Америки. В докладе великому князю Константину (сыгравшему в деле «освобождения» России от ее американских владений ведущую роль) 20 октября 1861 года он писал: «Что касается до упрочения дружественных отношений России с Соединенными Штатами, то можно сказать положительно, что сочувствие к нам американцев будет проявляться до тех пор, пока оно их ни к чему не обязывает или пока это для них выгодно».
Как в воды Тихого, а заодно — и Атлантического, океана смотрел капитан Головин. Все вышло так, как он и предупреждал.
Что же произошло?
А вот что…
30 марта 1867 года государственным секретарем США Уильямом Генри Сьюардом и посланником России Стеклем был подписан Договор о продаже русских владений в Америке.
В обмен на 7 миллионов 200 тысяч долларов (сумма ничтожная и для России и тем более для США) Россия уступала Соединенным Штатам владения Российско-Американской компании и ее архивы.
Даже архивы!
Видно, задолго до появления ренегатов типа генерала Волкогонова кое-кто хорошо понимал важность уничтожения таких документов, которые могут стать со временем очень уж неудобными — для кое-кого…
Даже архивы прикупили у нас американцы.
И даже архивы побоялись сохранить — как свидетельство славного прошлого — дипломаты «царя-освободителя» Александра Второго!
Царя, бестрепетно «освободившего» нас и от огромной части пусть и дальней, но российской земли, и от грандиозных перспектив, вытекающих из нашего владения ею.
Между прочим, приведенная мной выше фраза из доклада Головина при печатании его в первом номере «Морского сборника» за 1862 год была опущена, как было опущено и замолчано и многое другое — тогда и потом.
И поэтому начать нам придется издалека…
НАЧАЛЬНЫЙ толчок русскому движению в сторону Тихого океана дал, если вдуматься, Иван IV Грозный.
Великий патриот, великий русский и истинно русский человек, именно поэтому он был не раз потом оклеветан историками. Оклеветан за рубежом и, как водится на Руси, еще более — на родине.
Родившись в 1530 году, оставшись сиротой в три года, оказавшись в том же нежном возрасте свидетелем зверских боярских дворцовых расправ, поощряемый подростком теми же боярами к жестокости, он правил далеко не как идеальный «просвещенный» монарх.
Однако именно он в семнадцать лет венчался на царство впервые как «царь и великий князь всея Руси». И именно Грозный много поспособствовал тому, чтобы этой «всея Руси» к концу его царствования было поболее, чем к его началу.
Не все у него получалось на западе. Но вот на восток к 1584 году (в котором Грозный скончался) Русь продвинулась значительно. И направление движению было задано с перспективой — на века вперед и в нужную сторону.
Впрочем, движение на восток было движением всей складывающейся русской нации. Это было стихийное, то есть неосознанное, но исторически вполне закономерное продвижение России к своим естественным восточным рубежам.
Уже в 1555 году хан сибирского ханства Едигер признает себя данником Русского государства. Поход же Ермака Тимофеевича 1581–1584 годов подготовил окончательное присоединение Западной Сибири к России.
Сибирь — понятие емкое…
Мы привычно произносим: «Покорение Ермаком Сибири», но Ермак 26 сентября 1581 года занял лишь столицу хана Кучума — Кашлык, именуемую также Сибирью… Сейчас в этом месте, у слияния Тобола и Иртыша, стоит Тобольск.
Только впереди, в историческом далеке, маячили будущие Омск, Томск, Канск, Енисейск, Красноярск, Иркутск, Якутск, Охотск…
Велика Сибирь, а за ней — еще и Амур, Приморье…
Сибирь — это и Чукотка, и Камчатка…
А дальше — Аляска…
Впрочем, историческое «далёко» оказалось не таким уж и далеким. Даже во время первой Русской смуты (вторую переживаем уже мы), когда поляки занимали Московский Кремль, русский торговый человек с северной Двины Кондратий Курочкин плавал по Енисею.
А еще раньше, в 1601 году, в Западной Сибири возникает легендарная Мангазея. Этот торговый город-порт в 180 километрах от устья реки Таз, впадающей в ответвление Обской губы — губу Тазовскую, был заложен как крепость-«острог» и быстро превратился в оживленный центр меновой торговли и соболиного промысла с двумя тысячами жителей.
По нынешним понятиям — село, но в этом «селе» ни один из его населяющих лаптем щи не хлебал. Это был отборный русский народ, отсортированный тысячекилометровыми походами, ветрами, вьюгами и отмеченный умением, сметкой и удалью.
И в Мангазее кипели отнюдь не сельские страстишки, решались отнюдь не сельские проблемы и задумывались дела далеко не сельского масштаба.
Конечно, Мангазея — это всего лишь выход вдоль полуострова Ямал в Карское море, в Северный Ледовитый океан. От Ямала до
Чукотки — добрых четыре тысячи километров… Но от Мангазеи путь лежал на Таймыр, на Енисей и дальше — на Лену.
А Верхняя Лена — это уже, считай, мы у океана Великого, Тихого… Тысяча километров, и вот оно — Охотское море.
В 1940 году советская гидрографическая экспедиция на судне «Норд» на одном из островов группы Фаддея в районе Таймыра нашла старинное походное снаряжение, а еще — русские серебряные монеты чеканки не позднее 1617 года, а на берегу бухты Симса — останки трех человек, развалины избы, обрывок жалованной грамоты, личные вещи и два именных ножа. На ножах угадывались имена — Акакий и Иван Муромцы… Славные, богатырские земляки и потомки русского богатыря Ильи Муромца из села Карачарова…
Но это был пока еще «только» Таймыр. На очереди стояла Лена.
В 20-е годы XVII века русские люди там уже «гуляли», а в районе нижней Ангары, которую русские вначале называли Верхней Тунгуской, они бывали с 1618 года, когда был основан Енисейский острог.
Однако о тех временах, о походах «гулящего человека» Пянды сохранились на бумаге одни легенды, записанные через сто лет участником академического отряда Великой Северной экспедиции Герардом Фридрихом Миллером.
Зато документально известно, что первый поход Мартына Васильева северным путем с Енисея на Лену относится к 1630 году. И в том же году на Лену приходит енисейский сотник Петр Иванович Бекетов.
В 1632 году на правом берегу Лены Бекетов закладывает Якутский острог. Сегодня под острогом понимается тюрьма, но тогда «острогами» называли небольшие городки, обнесенные защитным частоколом из заостренных, «остроганных» бревен.
Итак, в 1632 году русские обосновываются уже на Лене. Причем это — не движение казацкой вольницы, неподотчетной Москве и не подкрепляемой высшей властью. Это процесс, к которому власть проявляет постоянное внимание. В 1638 году учреждается новое Якутское воеводство.
Первые воеводы — Петр Петрович Головин и Матвей Богданович Глебов прибыли на Лену с отрядом в четыреста человек в 1640 году. Однако уже до этого Якутск становится удобной отправной базой для новых поисковых экспедиций — к реке Шилкару, ныне известной нам как Амур, и к Теплому морю, то есть к Тихому океану. А в 1644 году новые воеводы Василий Никитич Пушкин и Кирилл Осипович Супонев отправляли казенные бумаги в Москву в сопровождении «ленских служилых людей»… То есть уже было устоявшееся «канцелярское» понятие — «ленские служилые люди»!
ДОРОГОЙ мой читатель! Это ведь все наши прямые предки, а мы — их прямые потомки.
Вот лишь некоторые имена тех, кто так или иначе, но вошел хотя бы в малотиражные монографии: Поздей Фирсов, есаул Богдан Брязга, служилый человек Василий Бугор, атаман Иван Галкин, десятник Андрей Дубина, Степан Корытов, казачий пятидесятник Илья Перфильев, Иван Иванович Робров, Елисей Юрьевич Буза, Посник Иванович Губарь, Селиван Харитонов, Иван Родионович Ерастов, Андрей Горелый, Фтор Гаврилов, сын боярский Иван Похабов, атаман Дмитрий Епифанбвич Копылов, казаки Иван Юрьевич Москвитин и Нехорошко Иванович Колобов, Антон Захарьевич Маломолка, Харитон Лаптев, казачий пятидесятник Курбат Афанасьевич Иванов…
