— Проверим, — блюститель порядка ловко перемахнул через борт.
Сквозь щели наспех сколоченного гроба, а точнее — ящика, жертва явно могла разглядеть форму. Тут бы голос подать и, глядишь, внезапный спаситель вызволит из столь страшного заточения. Но рот раскрывался лишь в беззвучных конвульсиях. В самый, казалось, критический момент у жертвы пропал дар речи.
— Открывай! — скомандовал милиционер.
— Не гоже покойничка тревожить, заколочен уже.
— Расколачивай. Проверим, что за покойник? — Недоверчивый старлей, видимо, заподозрил что-то неладное и сам взялся за валявшийся в кузове топор.
Доски импровизированного гроба заскрипели. Щель увеличилась. Но тут прогремел выстрел. Милиционер рухнул на гроб и сполз на дно кузова.
— Зачем мента замочил? Охренел совсем? — раздался чей-то истошный вопль.
— Другого выхода не было.
— Мента грохнул. Теперь и этого кончать надо.
— Заводи и гони к реке. Обоих — в ящик. Камней побольше — и концы в воду…
— Не надо — в воду, — у жертвы наконец-то прорезался голос. — Отдам все! Только не убивайте.
— А не врешь?
Доски снова заскрипели. Крышка открылась. На свет появился пухленький мужчина. В его трясущейся руке был ключ:
— Вот — от тайника… — и он тут же выложил, где и что лежит.
— Молодец, корейка! — «Убитый» мент сел на полу кузова, а потом поднялся. Это был переодетый Вячеслав Иваньков, впоследствии знаменитый Япончик, а еще позже — Ассирийский Зять и Японец. Он дружелюбно похлопал по плечу побледневшего как полотно Вольдемара Миркина, заведующего антикварным магазином.
— Мог бы и раньше расколоться, а то пришлось целый спектакль разыгрывать, — расхохотался «убийца» мента, которым был Геннадий Карьков. Он держал в руках заветный ключик. — Кто корейку-то шмонал?
— Я, — подал голос третий «артист», он же водитель грузовика, настоящий шофер с ремстройбазы Буздин по кличке Золотой.
— И как ты объяснишь это? — Монгол поигрывал ключиком.
— Век свободы не видать! Все обшмонал, ничего не было…
После воровской постановки, авторами которой были сами исполнители при режиссуре Карькова, Монгол и Золотой повезли антиквара на явочную квартиру по Болотниковской улице, а Япончик, завернув по пути за сотоварищами Балдой, Сиськой и Зямой, махнул «бомбить» миркинские апартаменты.
В шикарном четырехкомнатном жилище, напоминавшем по своей обстановке больше музей, чем квартиру обычного обывателя, как и обещал хозяин никого не было. Вытряхнув тайник с драгоценностями и деньгами, воры принялись паковать ценные вещи. Красивых безделиц было много. А, как известно, созерцание прекрасного увлекает и расслабляет. Как раз в такой момент воров и застиг картавый голос, который донесся из казавшейся пустой кухни:
— Караул, грабят!
На мгновение испытав шок, все замерли. Потом, побросав награбленное, ринулись к двери. Она у антиквара имела несколько хитроумных запоров. Ими перед началом дела не забыли воспользоваться, чтобы кто-то чужой часом не заглянул и не помешал работе. Конечно, открыть запоры в суматохе оказалось делом не простым. Тут-то воров и настигла команда:
— Всех постреляю! Лицом к стене!
Грабители замерли: ноги привычно шире плеч, руки вперед и вверх. Ожидание страшной развязки сковало мышцы. Поворачиваться лицом навстречу внезапному противнику никто не решался. Пауза затягивалась. Первым ее прервал Япончик. Он обернулся и недоумевающе осмотрел остававшиеся пустыми тылы. Никого не было. Что за чертовщина?
— Кончай стенку бодать, — бросил он подельникам. — Скоро в штаны наложите…
Квартира так и оставалась пустой. Лишь в кухне, под потолком раскачивался в клетке красивый большой попугай. Он смешно надувал перья, продолжая напускать на себя важность. Потом, склонив голову на бок, уставившись одним глазом в вошедших грабителей, резко пророкотал:
— Кар-раул, грабят!
— Во, гад! Как напугал. — Сиська запустил в клетку свою лапу, с остервенением схватил птицу и свернул ей шею.
Однако заполученная у антиквара добыча не удовлетворила алчности Монгола. Он предполагал, что из этого денежного мешка можно вытряхнуть гораздо больше. Тут пахана выручил сметливый помощник. Япончик прихватил на всякий случай в качестве трофеев паспорт и военный билет Миркина. Авось у того в сберкассе деньги лежат или еще для чего документы пригодятся. Он не ошибся. Документы пригодились.
Вольдемар Исаакович в состоянии глубокой прострации лежал на грязном диване в комнате, ставшей на время его тюремной камерой. Он попрощался с нажитыми ценностями и молил Господа, чтобы выбраться из всей этой неприятной истории живым. Деньги, конечно, жалко, но он сумеет их еще нажить.
Вдруг дверь распахнулась. Вошли Монгол и Япончик. Первый зачем-то держал в руках его паспорт.
— Обмануть хотел, корейка? — Монгол был в гневе. — Ключик дал, а денег положить забыл.
— Как забыл? Там же столько лежало…
— Мало лежало. Мало!
Япончик подскочил к антиквару, встряхнул его за грудки, больно боднул в лицо:
— Кого провести хочешь?
— Такие корейки, как ты, деньги из воздуха делают, — еще одна оплеуха досталась теперь уже от Монгола. — Связывайся с кем хочешь, но чтобы двадцать тысяч было…
Воровская правилка закончилась тем, что Миркин позвонил сестре в Харьков:
— Рози, милочка, это Вольдемар. У меня большие неприятности. Нужно помочь деньгами. Посыльный приедет с моим паспортом и распиской. Отдай ему двадцать тысяч…
Напомним, что это было в конце 60-х. Тогда на двадцать тысяч можно было купить несколько кооперативных квартир или четыре «Волги». Для обывателя, который получал в месяц до ста рублей, такая сумма была капиталом, обеспечивающим безбедное существование до конца жизни. Монголу с сотоварищами этого было мало. Тем не менее и для Монгола куш представлялся ценным, потому в Харьков он отправился лично.
Однако сестренка в своей алчности чуть не перещеголяла братца. Получив от Карькова миркинскую расписку на двадцать тысяч рублей, она отдала только семнадцать.
— Скажете Вольдемарчику, что больше собрать не смогла.
— Это ты ему сама скажешь, — из обаятельного посыльного Монгол моментально превратился в того, кем он был на самом деле. — Скидывай свое «рыжье». Оно как раз перекроет недостающий должок. Или помочь?
Он условно кивнул. Стоявший рядом Косой тут же снял с руки опешившей женщины изящные золотые часики с таким же браслетом. Колечко и серьги она отдала сама, чтобы не лишиться вместе с ними ушей. А это, как быстро смекнула Роза, не заржавеет у негаданных посетителей. Они не остановятся ни перед чем.
Отмотав от звонка до звонка первый срок, Карьков в провинцию возвращаться не стал. В зоне он быстро сошелся с нужными людьми. Они-то и написали кому надо «маляву» (воровское послание), в которой рекомендовалось: "Козырного фраера" встретить, обогреть и пристроить".
По фене "Козырным фраером" называют представителя низшей ступени в воровской иерархии. Проще сказать — начинающего вора. Только не в карьковском характере было находиться на подхвате. В зоне еще ладно. Там свои порядки и правила. От них никуда не денешься. Ты всегда на виду. На свободе совсем иное дело. Тут масштабы и возможности другие. Есть простор, на котором можно развернуться. Как это сделать? Такого вопроса перед Карьковымне стояло. Зоновские «университеты» он прошел не без пользы.
Из наркоманов, мелких воришек-домушников будущий пахан быстро собирает ядро новой банды примерно в двадцать человек. Он же намечает главный промысел — охота на подпольных наркоторговцев, щипание торгашей, разбогатевших на обмане покупателей и разных махинациях. У этого люда самого рыльце в пуху, и за здорово живешь не каждый побежит заявлять в милицию. Добычу делили и тут же пропивали, хватали «кайф» на воровских «малинах».
Можно назвать некоторых сотоварищей по банде, или по теперешнему «бойцов», "пехотинцев", из карьковской организованной преступной группы. Кто они? Что представляют из себя при более близком знакомстве? Например, Косой, или Владимир Куприянов. В свои сорок два года он имел образование четыре класса и в два раза больше судимостей, сроки по которым, если сложить их вместе, тянут аж за семьдесят лет. Спасибо амнистиям, досрочным освобождениям, на которые наше гуманное государство всегда было щедрым даже по отношению к самым изощренным бандюкам.
Другая не менее колоритная фигура — Сиська. Это по воровской кликухе. По паспорту это был Лев Генкин, тридцати шести лет. По милицейской картотеке — особо опасный рецидивист, каковым его признали после пятой судимости.
Для полноты картины можно назвать еще некоторых. По несколько судимостей и ходок на зону имели Миха (Владимир Михневич), Муха (Мухамед Ибрагимов), Жора (Георгий Аверьянов), Галка (Василий Галкин) и Балда (Владимир Быков). На момент формирования банды некоторые только вернулись из зон после отбытия наказания за предыдущие преступления. В массе своей все они были пристрастны к алкоголю и наркотикам.
