Не интересуясь событиями внешнего мира, Флоран Буссардель создает свой собственный мир. Этот мир - семья Буссардель. Камень за камнем закладывает он основы семьи. Для него это своеобразное государство в государстве, со своими моральными нормами, со своими законами. Флоран - сознательный творец буржуазных семейных устоев. "Семья - источник могущества нации. Величие страны зиждется на величии семьи, независимо от того или иного правительства", - провозглашает он. Отношения между родственниками, основанные на корыстных интересах, представляются Буссарделю старшему совершенно нормальными. Силой, цементирующей семью, а следовательно, и все общество, является, по его мнению, институт наследования. "Наследование! восклицает Буссардель.- Да ведь это лучшее средство, найденное людьми, чтобы им жить в чем-то и после смерти". Значит, не любовь, не родственные чувства, не дружба и взаимоуважение, а ожидание наследства, деловые, корыстные отношения - вот что заставляет Буссарделей держаться вместе, вот в чем залог их сплоченности. Сам Флоран очень предан семье, все свободное время уделяет детям, заботится о своих сыновьях, выводит их в люди, не женится больше ради своих детей. Но он и здесь выступает не как любящий отец и хороший семьянин, а как буржуа, ревниво оберегающий свое добро, пекущийся о сохранении своего капитала. Им движет в первую очередь мысль: кому передать наследство. Семья тем самым для Буссарделя - сфера приложения капитала. Процветание детей и внуков воспринимается им как олицетворение его финансового могущества.
Но если первый из Буссарделей еще обладал определенной силой творчества: он созидал буржуазный организм, закладывал материальную основу семьи, то наследники его, получившие богатство в готовом виде, уже люди чисто паразитарного склада. Флоран в начале своей карьеры, пока он еще не стал основателем дома Буссардель, не лишен был некоторой человечности. Он мог искренне любить, с нежностью относиться к своей жене и детям. Но достаточно было ему стать на путь наживы, как он сразу же оказался способным на жестокость. Желая во что бы то ни стало иметь наследников, он идет на то, чтобы сохранить их даже ценой жизни своей жены. Правда, Флоран до самой смерти испытывает угрызения совести, терзается этими воспоминаниями. Он ощущает себя фактически убийцей своей горячо любимой супруги. Путь хищника обходится ему дорого. Он вынужден еще преодолевать в себе черты человечности, отказываться от некоторых моральных принципов, в то время как его сын и наследник Фердинанд Буссардель - хищник от рождения. Ему не от чего отказываться. У него нет ничего, кроме жажды наживы, кроме эгоистичных и корыстных интересов. Он свободен от угрызений совести, от сердечных привязанностей. Это - воплощение силы денег. Ему все дозволено, потому что у него есть капитал. Он может, например, соблазнить юную деревенскую служанку и искалечить ей жизнь и ни разу даже не вспомнит об этом. Цинично и хладнокровно он меняет любовниц, не стесняясь изменяет жене, устраивает брак своего глупого, никчемного сына, не задумываясь ни на минуту, какая несчастная судьба ждет его будущую невестку. Фердинанд Буссардель начисто лишен романтики. Трезвый холодный расчет руководит всеми его поступками. Ему и в голову не приходит, что любовь может играть какую-то роль при заключении брака, который ему представляется лишь деловой сделкой. На примере Фердинанда наглядно видно, как буржуазия срывает все сентиментальные покровы с семейных отношений. Когда Буссардель младший собирался жениться, он интересовался лишь размером приданого, положением и связями семьи своей будущей жены. Выбор невесты начался с наведения справок у нотариуса. Причем Фердинанд Буссардель не замечает в этом ничего противоестественного, наоборот, в таком порядке он видит "одно из проявлений силы новых господствующих кругов". Сомнения, колебания, муки совести вообще незнакомы Фердинанду. "Ни при каких обстоятельствах он не терял самоуверенности, пишет Эриа, - весь его облик, даже посадка головы, выражал глубокое чувство превосходства над другими и сознание прочности своего положения, какими Буссардель Первый никогда не обладал". Власть денег в буржуазном обществе он воспринимает как свое личное могущество, могущество своей личности. Он переносил на свою персону ту силу, которой обладали его деньги. Отсюда его непоколебимая уверенность в себе, глубокая убежденность в своей правоте и полная неспособность интересоваться чем бы то ни было, что не касалось его непосредственно. Отсюда его косность и тупая ограниченность. Это Буссардель периода наивысшего подъема семейства, периода расцвета буржуазии. Он сродни тем хищникам, которых описывал Ноли и своих "Ругон-Маккарах". Буссардель Второй процветал в эпоху Второй империи, когда стали возможны головокружительные спекуляции, эпоху, открывшую широкий простор любителям наживы, жадно набросившимся на "добычу". Основанное Флораном дело теперь приносило богатые плоды. Фердинанд Буссардель к концу своей жизни - барон финансов, влиятельный князь долины Монсо, один из столпов общества. Буссардели и им подобные отныне стали новой аристократией, "сильными мира сего".
Следующим поколениям Буссарделей уже не нужно было делать никаких усилий, чтобы увеличивать доходы. Маклерская контора, земельные участки, дома сами по себе, как четко действующий механизм, приносили прибыль. Наследники Флорана и Фердинанда могли уже не иметь ни ума, ни смекалки, ни творческой энергии, никаких личных достоинств, все равно они будут сильными, богатыми, уважаемыми членами общества. Дабы более рельефно подчеркнуть эту мысль, Эриа прибегает к гротеску: третьего Буссарделя - Викторена - он изображает тупым, слабоумным существом, полуживотным, неспособным к разумной деятельности. Но ему и незачем быть на что-либо годным. За него поработали два предшествующих поколения Буссарделей. Он может быть кем угодно, даже не Буссарделем - все это уже не имеет никакого значения. Умственная, моральная и даже физическая деградация представителей этого семейства отражает разложение буржуазии последнего этапа ее существования.
Три поколения Буссарделей сформировали четко сложившийся комплекс бытовых и социальных отношений, основанных на культе денег, на почитании собственности, проникнутых ненавистью ко всему, что стоит вне сферы корыстных интересов. Автор называет эту собственническую философию "буссарделизмом", как бы подчеркивая обобщающий, собирательный характер процессов, происходящих в истории семьи Буссардель. Это французский вариант "форсайтизма", воплощающего черты, свойственные "верхушке среднего класса" Англии конца XIX - начала XX века, описанного в романе Джона Голсуорси "Сага о Форсайтах".
Филипп Эриа показывает, с какой неумолимой и страшной силой калечит буссарделизм человеческие души, ломает жизнь, переделывает на свой собственнический лад сознание попавших в его орбиту людей. Наиболее наглядно губительное воздействие буссарделизма проявилось в судьбах женской половины семейства. Это - пассивные, безмолвные жертвы эгоизма и корыстных расчетов своих мужей. Их чувства, их духовные потребности, их внутренний мир никого не интересуют. Они лишены простого человеческого счастья. Трагична судьба жены третьего Буссарделя - Амели. Ее выдали замуж за слабоумного, грубого человека, вызывающего у нее отвращение. Растоптана ее женская гордость, самолюбие, ее существование как личности. Но она не бунтует, не стремится сбросить ненавистные оковы. Происходит еще более страшное: она сама проникается буссарделевской философией и в конце концов становится неотъемлемой частью организма, страшного и всепоглощающего - семьи Буссардель. Она превращается в законодательницу и хранительницу принципов, традиций и устоев семейства. Амели приносит одну за другой жертвы на алтарь буссарделизма. Буссарделям нужны наследники для продолжения их дела - Амели рожает детей от человека, который внушает ей омерзение. Семья Буссардель не должна быть скомпрометирована в глазах общества - и Амели отказывается от развода с мужем. Даже обнаружив небуссарделевское происхождение Викторена, она стремится сделать все возможное, чтобы этот факт остался никому неизвестен, вплоть до того, что заключает тетушку Аделину, знавшую об этом, в сумасшедший дом. Она свято хранит крепость и единство клана Буссарделей. В старости Амели - фактически глава рода. Толстая, оплывшая, неподвижная, застыла она на долгие годы в высоком кресле, управляя отсюда делами семьи. Она как бы символизирует состояние всего семейства, которое тоже застыло в неподвижной косности, покоясь на приобретенном богатстве. Буссардели к XX веку окончательно превратились в оплот реакционного режима, стали воплощением духа мещанства, мелочного, въедливого, проникающего во все поры французского общества. Горе тому, кто осмелится нарушить сонное благополучие и плавный ход этого сытого существования, горе смельчакам, которые решатся преступить каноны буссарделизма!
