Предчувствие катастрофы в Аберфане проявлялось по разному: Александр Венн ощутил приближение беды, связанной с угольной пылью еще 14 октября, а Моника Макбин увидела, как черная гора сползает, погребая под собой детей, всего за несколько секунд до того, как это случилось в действительности.
Из двух сотен предчувствий только шестьдесят были серьезно исследованы учеными. Но даже из этого числа, по утверждению лондонского психиатра Дж. Баркера, по меньшей мере двадцать два были бесспорны, а достоверность некоторых из предчувствий могли подтвердить до четырех свидетелей. Еще два свидетельства были записаны до того, как произошел оползень: неоспоримое доказательство, если вообще есть какая-то необходимость в доказательствах того, что предвидение возможно.
Трагедия притягивает предчувствия, как магнит — железные опилки. Множество людей «знало» о катастрофе «Титаника» до того, как она в действительности произошла. Писатель Морган Робинсон предсказал крушение за четырнадцать лет до него самого и примерно за двенадцать лет до того, как был построен «Титаник». Люди, предвидевшие катастрофы Аберфана и «Титаника», должно быть, случайно приобрели опыт СЧВ. Однако были и другие — те, кто видел будущее более или менее регулярно. Джин Диксон, пожалуй, наиболее известна среди последних. В 1952 году и еще раз в 1956 году она предсказала убийство президента Кеннеди, случившееся в 1963-м. Всего лишь за несколько дней до убийства ее видение повторилось: она «увидела», как над Белым домом собираются черные тучи. Это было самое известное из ее точных предсказаний, но далеко не единственное. Среди сбывшихся было также предвидение расовых столкновений в Америке в конце 1960-х годов. Но даже Джин Диксон ошибалась: наиболее очевидная ее ошибка — предсказание войны Соединенных Штатов с Китаем.
Таковы даже самые лучшие и самые одаренные из провидцев. Они проявляют чудесные возможности, часто попадают в цель, но процент неудач все же достаточно велик. Наблюдения показали, что чем дальше провидец отходит от исключительно личных переживаний, тем больше вероятность ошибки.
Это подтверждает история Эдгара Кейси. Кейси, умерший в 1945 году, был одним из самых уважаемых американских врачей. Он имел дело с более чем тридцатью тысячами пациентов. В его жизни были и ошеломляющие успехи, и не менее ошеломляющие провалы. Но хотя он довольно удачно применял СЧВ в своей работе непосредственно с людьми, у него мало что получалось, когда он пытался предсказать события глобального масштаба. Его наследники выглядят очень трогательными, когда пытаются подогнать последовавшие после его смерти события под его пророчества, но факт остается фактом: в предсказании катаклизмов Кейси был не лучше среднего, а значит, плохого, пророка.
Самая известная из ныне живущих предсказателей — слепая болгарская крестьянка Ванга Димитрова, 80 процентов ее пророчеств сбылось. Ванга, однако, отказывается предсказывать политические события. Работая под опекой болгарского правительства, она читает будущее только тех, кто просит у нее совета.
Ничто из вышесказанного не говорит о том, что предсказание глобальных событий невозможно. В 1915 году, к примеру, Эдит Литтлтон, участвовавшая в эксперименте по «машинальному письму», выдала послание, включавшее, кроме всего прочего, слова: «Рука замахнулась, чтобы остановить Берхтесгаден — месть рока все ближе и ближе — помните мюнхенский сговор — вы увидите странные вещи…»
Между 1908 и 1918 годами Джон Аллейн, отставной офицер, предсказал ряд операций Второй мировой войны, в том числе лишения, которые Британия испытывала после поражения Франции, и военный успех Германии в 1940 году.
Впрочем, хотя предсказания такого рода и возможны, сделать их не так-то легко. Большинство предсказателей, затрагивающих эту небезопасную область, постигает неудача. Некоторые, как кажется, бывают довольно удачливыми, когда пытаются предвидеть события, касающиеся знакомых им людей. Наибольшего успеха они добиваются, предсказывая свое собственное будущее. По утверждению Луизы Брайн, «ему (предсказателю) всегда интересны детали, порой незначительные, своего будущего».
Однако Адольф Гитлер был уникален в своем роде, даже в странном мире предвидения. Начиная с 1933 года его собственное будущее было неразрывно связано с судьбой нации.
Астрологические карты фюрера говорят о его незаурядных способностях к пророчеству. Но так ли это было на самом деле? Это необычное предположение нуждается в строгом доказательстве.
На самом деле существует доказательство не только строгое, но и очевидное. Даже слишком очевидное. Историю фюрера изучали и так и эдак, но элементу предвидения никогда не уделялось достаточного внимания. Между тем этот элемент присутствует практически во всех основных политических шагах, предпринятых Гитлером с момента прихода к власти и до начала войны в 1939 году. Исследователи говорили о «железных нравах», «тактическом гении», «инстинктивной манипуляции человеческим сознанием». Но нервы у Гитлера скорее казались железными, чем были таковыми, его тактические ошибки привели к поражению в войне, а его «манипуляции сознанием» ограничивались открытием того, что своим криком он мог пугать людей.
Это — безусловно очень упрощенный взгляд. Но некоторые коррективы в общепринятый образ фюрера все-таки необходимо внести. Поскольку Гитлер был политиком, мы оцениваем его действия преимущественно с политической точки зрения. Если же придерживаться того мнения, что он был провидцем, некоторые факты неожиданно приобретают гораздо больший смысл.
Какие же это факты?
Гитлер пришел к власти в 1933 году. Основы его власти были в то время достаточно шаткими. Ивсе-таки он почти сразу начал секретную политику перевооружения. Такая политика, безусловно, входила в противоречие с Версальским договором, положившим конец Первой мировой войне. Последствия такого шага могли быть довольно неприятными, но… Всем известно, что произошло в 1930-е годы. Всем известно, что Германии было позволено не только вооружиться, но и применить силу. Всем известно, что Гитлеру это сошло с рук. Между тем в 1934 году, когда началась тайная модернизация армии, немногие немцы могли предположить, что союзники никак на это не прореагируют. Политические советники говорили о том, что существует значительный риск. Немецкие экономисты были обеспокоены даже в большей степени. Экономика разрушенной страны была слишком нестабильной. Она не могла поддерживать военную модернизацию достаточно долго. И лишь один Гитлер верил в то, что союзники не вмешаются. Абсолютно не интересуясь экономикой и не зная ее законов, он все-таки не соглашался со своими экспертами. Он чувствовал, что перевооружение скорее усилит германскую экономику, чем навредит ей.
И политические, и экономические шаги Гитлера в те дни казались просто бессмысленными. Но, несмотря на непонимание окружающих, несмотря на зыбкость своей власти, он двигался вперед. Он знал…
К концу 1934 года германская политика перевооружения стала довольно известным «секретом». В марте 1935 года последовала первая официальная реакция Великобритании. В отчете правительства, опубликованном 5 марта, выражалась озабоченность по поводу создания Германией военно-воздушных сил — люфтваффе. Партийная верхушка нацистов была довольно сильно обеспокоена таким заявлением. Гитлер же отнесся к нему с полным пренебрежением. 16 марта он открыто попрал положения военного раздела Версальского договора: ввел в стране всеобщую воинскую обязанность и объявил о политике перевооружения.
Союзники могли начать превентивную войну, которую в то время можно было легко и быстро выиграть. Франция, обладавшая, по общему мнению, лучшей армией в Европе, настаивала на действиях. Но Британия упиралась. В конце концов, как и предвидел Гитлер, союзники так ничего и не предприняли.
Через год немецкие войска вошли в демилитаризованную Рейнскую область. Это был прямой вызов Франции — той самой Франции, которая, как было известно и нацистам, за год до этого настаивала на противодействии германской военной политике. Теперь французские и немецкие солдаты столкнулись нос к носу. Генералы рейхсвера нервничали, как котята. Гитлер оставался спокоен. Против всякой логики, он был уверен, что все обойдется без единого выстрела.
Он оказался прав — Франция предпочла обратиться в Лигу Наций.
Март 1938 года. После нескольких недель нагнетания напряженности Гитлер, в конце концов, аннексировал Австрию. Мог ли кто-нибудь предвидеть, как союзники воспримут этот шаг? Реакция Лондона была яростной. Риббентроп, встречавшийся в то время с британскими лидерами, позднее рассказывал, что ему удалось их успокоить простым предположением о том, что в сообщение, должно быть, вкралась ошибка. Но Гитлер, вопреки здравому смыслу, верил в то, что международного осуждения не последует.
