Весь вечер Джамбул играл на домбре и пел свои песни, иногда хрипло, но темпераментно повторяя непереводимые казахские слова "Ой-пурмой" или "Уй-байяй". Эти восклицания, вызывающие восторг и удивление, были особенно колоритны и красочны в его пении. Получив удовлетворительные подстрочники песен Джамбула, я перевел три из них.
"Песня от всей души" была опубликована в "Правде" 1 января 1936 года и как бы ввела в русскую советскую поэзию народного казахского акына. В мае того же года "Песню цветущей старости" напечатали "Известия", а "Песню на рассвете" - "Литературная газета". В ней я опубликовал и очерк "Встреча с акыном".
Больше с Джамбулом я не встречался, и впоследствии его переводил Павел Кузнецов.
Из третьей поездки в Казахстан я вернулся в Киров, где и продолжал литературную деятельность до тридцать восьмого года.
Однако вскоре из путешественника по натуре мне пришлось превратиться в путешественника поневоле.
За семнадцать лет пребывания на Колыме я узнал жизнь золотоискателей, геологов, рыбаков, лесорубов. Я добывал золото в ущельях Хатаннаха и в Омчакской долине, оловянную руду (кассетерит) на руднике Хениканже. Зимовал на мировом полюсе холода Оймяконе, совершил пеший переход из Верхнеколымска в Якутск. Иными словами, повторил путь знаменитого географа Ивана Черского, исследователя Колымы. Этот много страдавший, тяжело больной, погибший на реке Колыме человек поразил меня своим неукротимым духом, и я написал о нем поэму. Она начиналась словами:
Есть люди, о которых мы
Пока сказаний не сложили,
Они для нас на свете жили,
Для нас горели их умы.
Пришлось мне в бухте Нагаева заготовлять морские звезды для свиных ферм Колымснаба. Это необычная работа вызвала на свет такие стихи:
Дорожники спешили приподнять
Вершины первозданные на воздух.
А я? А мы? А нам заготовлять
Из моря возникающие звезды,
Оранжевые, белые как иней,
И с синей, и с зеленой оторочкой...
Два года был я дорожным экспедитором: возил грузы на золотые прииски, кассетиритовые рудники. Во время поездок видел единственные в мире гнездовья розовых чаек на реке Колыме, рунный ход лососевых в горных речках: в нерест рыба шла так густо, что вода выступала из берегов. При мне на прииске имени Гастелло был найден крупный золотой самородок, он весил шестнадцать килограммов. Сейчас самородок украшает витрину Алмазного фонда в Кремле.
По возвращении с Колымы я возобновил творческую работу. Издательство "Советский писатель" в 1963 году выпустило книгу стихов "Метель и солнце". Сборник открывался стихотворением "Мой девиз":
Мы страдали в снежных чащах,
Но беде не поддались.
Ты запомни настоящий,
Мною созданный девиз:
– Если жив еще - борись!
Полумертвый - продвигайся,
Смерть увидишь - не сдавайся,
А настигнет - не страшись!
И хотя я издал еще семь поэтических сборников, поэзия уже не удовлетворяла меня. После повестей и рассказов о современном Севере я обратился к истории.
Факты истории! Чаще всего они сухи, как суха сосновая ветка, окаменевшая в соляном растворе. Если же ветка попадает в полосу солнечного света, она начинает переливаться всеми цветами радуги. Я знал, что исторические факты часто обрастают легендами и мифами, но они разрушаются с помощью документов.
С этой мыслью я приступил к работе над романизированными биографиями И. Черского и П. Семенова-Тян-Шанского. Работе помогло то, что я странствовал по Тянь-Шаню, и то, что долго прожил в горной стране Черского и уже знал материал. Книги "Черский" и "Семенов-Тян-Шанский" были изданы в серии ЖЗЛ "Молодой гвардии" и переведены на английский, японский, латышский, казахский, якутский языки.
Когда я задумал трилогию романов о революции[*], сразу возник образ двадцатитрехлетнего Владимира Азина, о котором так много слышал и в детстве, и в зрелом возрасте. Азин предстал передо мною воплощением Юности Революции.
О нем мне рассказывали люди, жившие на Вятке, Волге, Каме, на Урале, в городах и селах, которые освобождал от белых Азин. О нем вспоминали его бывшие соратники. Многое я записал.
Однажды у ночного костра на берегу Средникана встретил двух человек. Они оказались бойцами из дивизии Азина. Всю ночь вспоминали они своего начдива.
– Азин под Ижевском готовился к атаке на белых. Мы лежали в окопах и, ожидая его команды, поднимали головы над бруствером. Пулеметы белых открыли огонь, и были убиты несколько человек. Тогда-то Азин верхом на своем иноходце помчался вдоль окопов и стал лупить нагайкой любопытных бойцов, приговаривая: "Не высовывать башков, черти полосатые! Укокошат". А по Азину били из всех пулеметов, к счастью, мимо, - рассказал первый азинец.
– Я сидел в ижевской тюрьме и ждал расстрела, - сообщил второй. - Нас шестьсот человек было, и вот на рассвете слышим крики, выстрелы. Какой-то молодой человек верхом на лошади, размахивая саблей, ворвался в тюремный двор, закричал: "Свобода, братцы, свобода!" Азин освободил всех смертников, и мы вступили в его дивизию. Все жду писателя, который сочинил бы книгу про Азина...
Нужны годы, чтобы юноши становились мужчинами. Революция же с ошеломляющей быстротой делала это. Молодые люди становились талантливыми полководцами, выдающимися государственными деятелями. Михаил Тухачевский в двадцать пять лет командовал фронтами, Иероним Уборевич в двадцать два года - Четырнадцатой армией, двадцатитрехлетний Иван Федько - группой войск; он стал кавалером четырех орденов Красного Знамени. Какой удивительной силы пример для молодежи сегодняшнего времени!
В работе над трилогией мной руководило одно желание - воскресить незаслуженно забытые славные имена, в меру своих сил показать их в росте, становлении, действии, преданности революционным идеалам. Но прежде чем писать, я засел за изучение архивных материалов. Тысячи страниц приказов, военных рапортов, оперативных сводок, обвинительных заключений, приговоров военных трибуналов, страстных резолюций, призывов, воспоминаний, монографий пришлось прочесть, чтобы найти крупинки еще неизвестных событий, осмыслить тот или иной поступок.
После многомесячной работы в архивах и библиотеках я отправился по местам боев Фрунзе, Азина, Тухачевского, Уборевича, встречался с партизанами, бойцами, лично знавшими полководцев...
Для того чтобы несуетливо работать над трилогией, я уехал в Калужскую область, в совхоз "Сугоново" на речке Тарусе и вот уже пятнадцатый год каждые весну, лето, осень живу в маленькой деревушке Искра. Свои романы я написал в этой деревне, окруженной березовыми и ореховыми рощами.
В этой статье я сознательно не даю никакой оценки своим произведениям. Это - дело критики.
"Красные и белые" (1966 - 1973), "Гроза над Россией" (1976), "На краю океана" (1975 - 1976). Мы предлагаем вниманию читателей первую книгу трилогии. - Прим. ред.
