В этом по своему шедевральном законе поражает и запредельная жестокость к несчастным, и превращения пролетария в прямого раба капитала.
Тюдоровское законодательство ясно показывает, что «освобождение» крестьян от крепостной зависимости означает только то, что они больше на земле не нужны. Это было освобождением от источников пропитания, дома и двора, но отнюдь не освобождением от работы на хозяина. Прикрепление к земле заменялось прикреплением к приходу (месту жительства), а фактически к сообществу местных капиталистов, здесь бывший крестьянин должен был отдать свой труд ближайшему нанимателю за гроши. А другой оплаты капиталист и не предложит, зная, что работник никуда от него не денется.
Елизаветинский «золотой век»
Ранние Тюдоры сменяются поздними – наступает длительное царствование Елизаветы I (1558–1603), которому многие либеральные историки возносят хвалу как «золотому веку». Не было ли случившиеся при ранних Тюдорах некоторым перекосом первоначального накопления капитала?
Елизаветинский статут 1563 г. определяет, что всякий в возрасте от 20 до 60 лет (в то время даже до 46 лет доживал лишь один из десяти), не имеющий определенных занятий, обязан работать у того хозяина, который пожелает его нанять. Продолжительность рабочего дня устанавливалась от зари до зари, а размер заработной платы определялся мировыми судьями т. е. представителями интересов нанимателей. Статут строго карал того, кто получает или дает зарплату выше установленного судьей. И будет этот статут действовать до конца 18 в.[18]
И где ж свобода продажи труда-товара? На самом деле воспетая либеральными историками «свобода труда» вовсе не относится к принципиальным вещам для капитализма. Эта система действует, исходя из совсем другого принципа: снижение издержек, в первую очередь оплаты труда, ради максимизации прибыли. Капитализм готов свести оплату труда вообще к нулю и сделать его рабским.
В 1560-х «благороднейший из англичан» – Джон Хокинс начинает торговать черными рабами Золотого Берега Гвинеи – и, конечно же, пожалован королевой в сэры.[19] К такому важному источнику накоплению капитала, как торговля черными рабами, Англия почти одновременно добавит и масштабное пиратство на трансатлантических коммуникациях – однако это не улучшит отношения к собственным подданным короны.
С приходом к власти династии Тюдоров, английская элита стала проводить активную политику обезземеливания коренного населения Ирландии. В ирландских условиях английская реформация превратилась в один из инструментов земельного грабежа ирландцев под предлогом уклонения их от единственно допустимой церкви, главой которой являлся сам король. Конфискации церковных земель и имуществ сочетались с массовым разрушением церквей, священных изображений, алтарей, как то случилось во время похода наместника лорда Грея в 1538.[20]
При Марии Тюдор (несмотря на то, что она являлась католичкой) англичане провели большие конфискации земель в ирландской провинции Лейнстер. Распри септов (родов) О'Муров и О'Конноров с английскими землевладельцами Пэйла (области ранней английской колонизации) были поданы как мятеж против короны. Последовавший за «замирением» королевский указ гласил: «Приказываем, чтобы все земли, отнятые у бунтовщиков и врагов, были приведены в порядок, пожалованы и сданы в аренду: две части англичанам и одна третья часть – ирландцам». Последних обязывали жениться только по разрешению английского наместника, обучать детей английскому языку и одеваться на английский манер. Земли как О'Муров, так и О'Конноров в двух стратегически важных центральных графствах – Лейкс и Оффали были полностью конфискованы и розданы английским колонистам.[21]
Уже при королеве Елизавете Лейнстер «замирили» еще более основательно – 400 вождей септов были приглашены в замок Маллгамасте (графство Килдар) для заключения мирного соглашения и там перерезаны английскими солдатами и колонистами.[22]
В блистательное царствование Елизаветы зона прямой военной оккупации Ирландии радикально увеличилась, как и размеры земельных конфискаций. Елизаветинские администраторы в Ирландии действовали по безотказной схеме: стравливали ирландские кланы, а потом, под предлогом подавления мятежа, проводили опустошение интересующей их территории и конфискацию земли.
Земля эта у ирландцев была общинной, используемой по т. н. кельтской или атлантической системе землепользования, но правительством представлялась так, что она принадлежит вождю-мятежнику, после чего ее можно было конфисковывать на «законных» основаниях.
Восстание Шана О'Нейла в Ольстере (1563–1567) началось после того, как этот самый сильный вождь провинции был обвинен в измене, возможно потому, что воспрепятствовал отмене католического богослужения. Натравив на О'Нейлов клан О'Доннелов англичане подавили восстание и опустошили Ольстер с вполне предсказуемой конфискацией значительной части земель, принадлежащей клану О'Нейлов. Конфискат раздавался фаворитам Елизаветы, которые обязывались заселить пожалованные земли «хорошими и покорными подданными», исключительно англичанами.[23]
Следующая волна английской конфискаций была направлена на ирландскую провинцию Манстер, расположенную на юго-западе Ирландии, плодородную, с обширными лесами и десятью портами.
В Манстере шла борьба между кланами Десмондов и Ормондов, которая также разжигалась и обострялась английским правительством. Англичане тем временем ставили там крепости, а корона получала от местных вождей присягу на верность и раздавала им аристократические титулы.
В нужный момент английские войска вмешались в распрю, как бы на стороне Ормондов; Десмонды были объявлены мятежниками. В 1579–1583 английские войска проводили широкомасштабные операции против манстерских септов, возглавляемые Джоном Десмондом. Войска придерживались тактики выжженной земли. Захваченные англичанами ирландские поселения разрушались, дома и амбары обращались в пепел, жители поголовно истреблялись, скот и посевы уничтожались.
«Мы прошли через восставшую страну двумя отрядами, сжигая все поселения и предавая смертной казни жителей, где бы мы их не настигали», – свидетельствует елизаветинский поэт Э.Спенсер.[24] И добавляет, что эта «наиболее людная и плодородная провинция в Ирландии вдруг оказалась без людей и скота».[25]
Летом 1582 английский наместник писал из Корка: «Страна разрушена и опустошена убийствами и грабежами солдат. Многие города и местечки совершенно уничтожены. Только от голода умерло 30 тыс. человек, не считая тех, которые были повешены или убиты». Общее число истребленного тогда в Манстере населения оценивается в 60 тыс. чел.[26]
Вслед за опустошением Манстера, там было конфисковано 588 тыс. акров земли.[27]
В июне 1584 г. туда была отправлена королевская комиссия и на основании ее донесений был выработан «План заселения Манстера». Конфискованные и очищенные от ирландцев земли были поделены на участки крупных размеров от 4 тыс. до 12 тыс. акров для передачи лендлордам. Земля передавалась с условием, что она будет заселены лишь английскими поселенцами. «Никто из англичан не должен передавать земли ирландцам…»[28]
Большие участки земли получили фавориты короны: поэт и пират У. Рэли (10 тыс. акров), казначей Э. Фиттон (16 тыс. акров), еще один «благороднейший из англичан» поэт Спенсер.[29]
Разграбление и опустошение Манстера вызвала в Ольстере мощное восстание ирландцев под руководством графа Хью Тайрона и Тирконнела. Армия восставших состояла главным образом из крестьян, которым угрожало изгнание с их общинных земель.
Удачное поначалу восстание, начавшееся в 1595 и распространившееся на Манстер и Коннаут, ставило весьма умеренные цели – свободу религии коренных ирландцев, прекращение конфискаций, свободу передвижения и торговли. В 1601 восставшим попробовали оказать помощь испанцы, но десант был заблокирован в Кинсэйле и сдался, после после того, как ирландцы потерпели поражение, пытаясь разблокировать его.
Испанцев отпустили, а «все пленные (ирландцы) были повешены, несмотря на то, что предлагали выкуп».[30]
После разгрома у Кинсэйла началось разорение восставших областей. Заодно опустошению подверглась и вся остальная Ирландия.
Свидетель событий, Морисон, писал: «Пока армия Маунтджоя (английского командующего) двигалась, она уничтожала хлеб и сжигала все на пути, оставляя после себя пустыню.»[31]
Действующий на юге острова английский генерал Керью гордо писал Елизавете: «Вашему величеству не над чем повелевать в стране, кроме как над трупами и кучами пепла.»[32]
