Таким образом, рождение большого числа детей в семьях бедняков было вызвано именно их бедностью. Мальтузианцы же, неизменно пользуясь поверхностной истиной, все здесь поставили с ног на голову. Еще многие годы ближайшие наследники Мальтуса продолжали питать этой фальсификацией свою теорию применительно к западным странам.
Но с конца XIX в. в индустриальных странах Запада стала заметно снижаться рождаемость. Перемена была в значительной мере вызвана запрещением использовать труд детей. Таким актом увенчались длительные выступления передовой общественности, требовавшей положить конец этой противоестественной практике. К тому же капиталистам по мере совершенствования техники требовался труд все более квалифицированный. Детей нужно было учить. Отныне они стали приносить рабочей семье уже не доход, а убытки. Понятно, что заинтересованность в большом числе детей в семье заметно уменьшилась. Она сократилась также в результате широкого вовлечения женщин в производственную деятельность, в связи с чем условия для воспитания детей еще более осложнились. В наше время свое дело сделал также страх перед безработицей, растущие расходы на детей, нагнетание военного психоза. Все это и привело к существенному снижению рождаемости в семьях трудящихся во многих индустриальных странах Запада. Там рождаемость едва обеспечивает замещение уходящих поколений. В итоге питательной среды для ложного тезиса о связи между бедностью и высокой рождаемостью здесь не стало. Более того, сохранившаяся массовая бедность, несмотря на малое число детей в семьях, отчетливо указывала на ложность этого тезиса.
Внешне выигрышной для мальтузианства оказалась ситуация в нынешних развивающихся странах. Там тезис о многодетности как причине бедственного положения трудящихся получил, как могло бы с виду показаться, свое второе рождение. И современные мальтузианцы, как говорится, руками и ногами уцепились за освободившиеся страны.
Уж что, твердят они, может быть нагляднее: около миллиарда человек голодает и недоедает именно там, где население растет наиболее быстро. Само по себе это верно. Но современные мальтузианцы грубо искажают правду, умалчивая о глубинных причинах демографического взрыва в бывших колониальных и зависимых странах, о причинах голода и недоедания, массовой неграмотности, высокой смертности. Главная причина этих бедствий — в самом капитализме, который в погоне за максимальным расширением объектов эксплуатации породил или укрепил существовавшие ранее перекосы в экономической и социальной жизни народов стран Азии, Африки и Латинской Америки.
Одной из главных фальсификаций мальтузианства, основанных лишь на ближайшей видимости явлений, по-прежнему остается тезис о «природном» происхождении войн. Нет нужды доказывать, что представители мальтузианства считают для себя исключительно важным убедить общественность в правомерности такого истолкования, чтобы показать, будто бы возникающие ныне военные конфликты естественны и неизбежны, и тем самым оправдать беспрецедентную гонку вооружений.
Дело не меняется от того, ведется ли разговор о войне открыто или в завуалированной форме. Последнее показательно для неомальтузианства. В отличие от прямых, наиболее последовательных преемников теории Мальтуса, откровенно прославляющих войну как «целительную» для общества меру, неомальтузианцы, внешне подкорректировавшие «классическую» мальтузианскую теорию, нередко избегают рассмотрения проблемы войны, в отдельных случаях на словах даже осуждают войну.
Но результат получается один и тот же, поскольку в любом случае причина войн выводится из «перенаселенности», возникающей якобы из-за неистребимой природной тяги людей к бесконечному размножению. Войны действительно развязывались правителями государств, где образовывались «излишки» людей. Но добавим: когда в этих государствах до крайности обострялись внутренние противоречия и господствующие, эксплуататорские классы пытались разрешить их за счет народов других стран и, сверх того, еще умножить свои богатства. Однако этот окончательный вывод не лежит на поверхности, он скрыт наблюдаемой связью между войной и перенаселенностью. Как и во всех других случаях, мальтузианцы с особой тщательностью описывают подобные «вершки» и подчас небезуспешно используют это описание для дезинформации, обмана непосвященных.
Так мальтузианству до поры до времени удается сохранять позиции на идеологическом фронте и даже «атаковывать» прогрессивных мыслителей.
3. Многоликость теории Мальтуса
Живучести мальтузианства немало способствует то, что теория Мальтуса с самого начала оказалась причастной ко многим областям знаний, хотя и как лженаука. Это обстоятельство придало мальтузианству определенную гибкость, способность маневрировать под ударами критики.
Теорию Мальтуса чаще всего характеризуют как экономическую. Действительно, в ней затронуты острые проблемы экономической жизни. Среди них — никогда не терявший своей актуальности вопрос о способности земли обеспечить людей необходимым продовольствием.
Относительно низкий темп увеличения продовольственных ресурсов основан в теории Мальтуса на так называемом «законе убывающего плодородия почвы». Согласно этому «закону», который был сформулирован в Англии еще до Мальтуса, с каждым новым вложением в землю (почву) средств и труда от сельского хозяйства получают будто бы все меньшую отдачу. В. И. Ленин охарактеризовал это суждение как бессодержательную абстракцию, поскольку в стороне остается самое главное: уровень техники, состояние производительных сил[2].
Теория Мальтуса изображает население лишь как потребителя благ, тогда как оно является создателем всех материальных и духовных ценностей, основой и субъектом всего общественного процесса производства.
Марксизм-ленинизм доказал полную несостоятельность Мальтуса как экономиста. Тем не менее, поскольку в «Опыте» затронуты экономические проблемы, теорию Мальтуса называют экономической, относя ее к вульгарной политической экономии.
Значительное место в теории Мальтуса занимают проблемы демографического характера. Они представлены попыткой объяснить механизм смены поколений. Уровень рождаемости, согласно Мальтусу, в принципе имеет у людей, как и у всех других существ, стремление достигнуть максимума. Но средств существования хватает лишь на какое-то ограниченное число людей. Поэтому природа пускает в ход «разрушительные препятствия»: убирает излишек населения с помощью голода, эпидемий, войн. Если же человечество хочет избежать такой жестокой меры, хотя, по Мальтусу, и вполне естественной, должна быть открыта дорога предупредительным препятствиям. Неимущие классы должны любыми средствами ограничивать свое потомство.
Как видим, Мальтус сформулировал откровенно биологическую концепцию смены поколений. «Явления природы,— говорится в «Опыте»,— подчинены неизменным законам, и мы не имеем никакого права думать, что с тех пор, пока существует мир, законы, управляющие населением, подверглись каким-либо изменениям». Мысль вполне четкая: народонаселением управляют вечные, природные законы.
К. Маркс вскрыл полную несостоятельность этого тезиса. Размножение живых существ под воздействием одних лишь природных сил может осуществляться только в мире растений и животных, но и по отношению к ним это верно до того момента, пока в эту область не начал вторгаться человек. Автор «Опыта», писал Маркс, совершенно неправильно предполагает, будто «возрастание числа людей есть чисто природный процесс, который нуждается во внешних ограничениях, препятствиях, для того чтобы он не развивался в геометрической прогрессии»[3].
Заключения автора «Опыта» о законах возобновления населения антинаучны. Поскольку все же Мальтус касается этих законов, а они являются предметом демографии, его теорию можно считать демографической.
Теория Мальтуса определенным образом касается движущих сил развития человеческого общества, а это— проблема социологической науки в широком смысле. По Мальтусу, получается, что основным фактором прогресса является всемерное ограничение роста населения. Интенсивность же этого ограничения определяется, по его мнению, поведением личности, отношением человека к численности потомства, которым он собирается обзавестись. Здесь теория Мальтуса соприкасается с социологической наукой в ее узком смысле.
Социологические посылки теории Мальтуса неверны. Прогресс человеческого общества, как неопровержимо доказал марксизм, зависит в решающей степени не от количественных изменений в народонаселении (хотя их роль сама по себе значительна), а от уровня развития производительных сил и характера господствующих в обществе производственных отношений.
