— Об участии Миши речи пока нет. Но то, что он знает больше, чем сказал, — не исключено.
Все присутствующие оперативники внимательно следили за диалогом следователей. Аргументы Николаевой не были для них внове. До приезда ее каждый такой довод был тщательно взвешен. Но к единому мнению, каково участие Савина в этой истории, пока не пришли. Ясно одно — странно выглядит поведение Миши… Начать хотя бы с того, почему подросток ночью болтался на улице?
— Подождите, — Николаева потерла лоб, — а сам-то Миша как объясняет свое, появление на месте происшествия?
— Говорит, проснулся рано, пошел погулять. И это, кстати, возможно. Живет с матерью и бабушкой. Соседи утверждают, что бабушка — единственный человек, который заботится о нем. Но любить-то внука любит, а держать в ежовых рукавицах не в состоянии. И волен он поступать, как ему заблагорассудится…
— Теперь насчет того, могли ли подростки справиться со взрослым, — продолжал Марин развивать свою мысль. — Ну, во-первых, это пока версия. Да ведь «против лома нет приема». В руках-то у убийцы был нож, а человек, скажем, не ожидал нападения… Теперь, зачем Савин подходил к милиционерам?.. Совесть, допустим, мучила. Удостовериться хотел — жив ли еще человек. Теоретически все можно объяснить. Надо нам скорее с этой версией разобраться. Других на данный момент нет. Продолжим опрос всех подростков микрорайона. Еще раз пообстоятельнее побеседуем с теми, с кем дружил Савин…
Более ста мальчишек и девчонок опросили Марин и Николаева. И вот до каких дознались в конце концов вещей. Оказалось, что и сам Миша, и его друзья по дому — братья Дровишкины, Афонин — подростки из неблагополучных семей — далеко не безгрешны. Давно следовало бы заинтересоваться ими милиции. Не ради того, чтобы дышать свежим воздухом, бродят они по ночам. Как-то взломали будку строителей и унесли инструмент. Было — и в квартиры пробовали забраться. Минувшей же ночью, подобрав ключи, пытались открыть легковые машины. Двоих из «взломщиков» видел слесарь Вахонин.
Непременным участником таких похождений был и Миша. Напрашивался резонный вывод: а так ли уж случайно оказался он на месте убийства?
Эти факты изложили ему Марин и Николаева, в очередной раз приступая к разговору с подростком.
Миша, не поднимавший до того глаз от носков своих выцветших дешевеньких ботинок, похожих на те, что выдаются кочегарам в качестве спецобуви, и отвечавший на все вопросы односложно, зыркнул в сторону следователей. Глаза его заметались между Мариным и Николаевой.
— Вы че? — На лице мальчишки читался испуг. — Хотите сказать, что я убил?
— Нет, Миша. — Марин встал из-за стола. — Мы так не говорим… Мы видим одно — ты лжешь. Заявляешь, будто спать улегся рано и, проснувшись часа в четыре утра, отправился погулять…
— Ну, — кивнул Миша, высвобождая ладошки из рукавов фуфайки, шитой на взрослого.
— Но ведь это же ты с Афониным и братьями Дровишкиными пытался забраться сегодня ночью в чужие машины. Вот их показания… Так что же ты нас, голубчик, за нос водишь? Отправился, говоришь, гулять и тут человека, лежащего на тропинке, увидел. Не так, Миша, было.
— А как?
— Это лучше тебя никто не расскажет.
Миша встревоженно заерзал на стуле. Заговорил. Картина открывалась, если верить его словам, неожиданная. Получалось, будто Миша после очередной неудачной попытки открыть стоявший в соседнем дворе легковой автомобиль оставил друзей и отправился к приятелю, живущему в парадной, соседней с Мишиной. К себе домой возвращался в начале второго ночи. Решил покурить на свежем воздухе. Спичек в кармане не оказалось.
— Хотел к Кольке вернуться, гляжу — парень идет. Ну, поздоровался с ним.
— Что, и раньше знал его?
— Видел, он в каком-то доме сзади нашего живет… Остановил я его, «обшлепал»…
— Как понять «обшлепал»? — недоуменно спросила Николаева.
— По карманам пошлепал. Чувствую, спички в одном шебуршат, — давай, говорю, прикурить…
Марин и Николаева переглянулись. Есть у Миши — и это известно со слов взрослых — чисто крестьянская черта: обязательно поздоровается с тем, кого хотя бы раз просто видел. Следовательно, рассказ его вроде правдоподобен. Но маленький шкет — и столь бесцеремонно обращался со взрослым парнем — такое звучало по меньшей мере смешно.
Но правдой ли было другое, о чем дальше поведал Савин? Вспыхнула спичка, и он увидел: руки парня в крови.
«Чегой-то у тебя?» — «Порезал одного», — ответил парень.
— И что же, он так вот и ушел?
Мальчишка услышал в голосе Николаевой недоверчивые нотки, хмыкнул сердито, повернулся в сторону Марина и, всем видом своим давая понять, что обращается только к нему, добавил:
— Шапку из-под мышки вытащил — я ее сначала и не заметил — и мне предложил. Только зачем она мне?…
Марин предостерегающе посмотрел на Николаеву, давая понять, чтобы воздержалась пока от вопросов. Впервые в ходе следствия объявилась шапка убитого. Важную деталь сообщил Миша. Но прежде, чем вести речь о шапке, надо дослушать его до конца, пока расположен к разговору.
А дальше вот что рассказал Миша. Подстегиваемый любопытством, он, когда парень скрылся в подворотне, направился к указанному им дому. Пусто, тихо было в соседних дворах. И чем ближе подходил Миша к месту происшествия, тем больше страх закрадывался в душу. До этого ему никогда не приходилось видеть мертвых. Осторожно выглянул из-за угла дома — на тропинке что-то темнело. Отпрянул назад, хотел убежать, но любопытство пересилило. Медленно, словно еще до конца не решившись, стал приближаться к темневшему предмету. На тропинке действительно лежал человек.
Опрометью бросился Савин обратно, заскочил в подъезд, где живет Афонин, позвонил в его квартиру. Дверь никто не открыл. Миша кинулся к подруге Афонина Тане Саблиной — и там Афонин не появлялся. Не решаясь сам что-либо предпринять, Савин помчался к братьям Дровишкиным, — они тоже еще не возвратились домой.
…Складен был рассказ Миши, располагал к доверию. Но тут перед следователями всплыла новая загадочная деталь. Никого не сыскав, Миша вернулся домой и принялся стирать куртку и брюки, в которых был на улице…
