Политики и пресса не позволили сбыться этим прогнозам. События разворачивались внезапно и походили на снежный ком. В конце ноября за своими депозитами пришли крупные вкладчики. В Киеве, например, массово изымались вклады на суммы более 100 тыс. долл. Вслед за «сливками общества» ринулось остальное население. Сначала отток денег из системы составлял 70–80 млн. грн. в день, потом — 150 млн., а в конце ноября — 500–600 млн.
За последнюю декаду месяца только с платежных карточек население сняло 4,8 млрд. грн., или 5,6 % денег, которые имели банки. Со срочных депозитов за два последних дня ноября отток составил 1,35 млрд. грн. Кроме того, массово обналичивали средства предприятия.
Банки спасались как могли. Они ограничивали выдачу денег. Например, в банкоматах «Аваля» можно было снять максимум 780 грн. в день. А Укрсоцбанк временно не возвращал срочные депозиты. Все эти действия были на грани фола, потому что население буквально могло пойти на штурм отделений. Единственный, кто полноценно работал с населением — Ощадбанк, который на фоне общей критической ситуации имел хорошую ликвидность.
Решать проблему резко упавшей ликвидности финансовой системы пришлось Национальному банку. Первым нашим решением стало снижение нормативов резервирования, которые уже не соответствовали реальному состоянию рынка. Постановлением № 565 от 24 ноября для всех срочных вкладов норматив был снижен с 7 % до 6 %, для всех депозитов до востребования — с 8 % до 7 %. Документ вступал в силу с 25 декабря. Тогда еще не прозвучали знаменитые заявления политиков и не состоялся съезд в Северодонецке. Поэтому НБУ был по-прежнему настроен не давать банкам слишком много гривны, чтобы не провоцировать новую атаку на валютный рынок.
Несколько дней регулятор пытался поддерживать ликвидность банков за счет более дешевого рефинансирования. 25 ноября НБУ отменил правило, по которому доступ к рефинансированию имели только банки с оценкой по системе CAMELS «1» и «2». С тех пор Нацбанк мог поддерживать ликвидность всех учреждений, в которых наблюдался особенно резкий отток вкладов. Причем независимо от оценки по CAMELS, частоты обращения и выполнения особых требований относительно ликвидности. Максимально возможная сумма необеспеченного кредита «овернайт» устанавливалась в размере 50 % суммы резервов против 30 % ранее.
На 24 и 25 ноября регулятор снизил стоимость «овернайт» под залог ОВГЗ с 12 % до 11 % годовых, бланкового — с 14 % до 12,5 %. Однако тогда же мы осознали, что такая благотворительность лишь расслабляет банкиров, которые меньше внимания уделяют привлечению денег из других источников. Фактически они повисали на шее у регулятора и предавались страданиям.
Чтобы банки больше работали над своими пассивами, с 26 ноября НБУ увеличил стоимость бланкового (без обеспечения) рефинансирования «овернайт» с 12,5 % до 15 % годовых и под обеспечение ОВГЗ — с 11 % до 12 %. А 30 ноября, в самый критический для системы день, стоимость бланкового рефинансирования выросла до 20 % годовых. Это объяснялось тем, что резко возросли риски невозврата денег.
Я подписывал постановления о выдаче «овернай-та» и каждый раз не был уверен, что все кредиты вернутся. В этом был особый неприятный драйв. Дело в том, что председатель НБУ — единственный человек в стране, который подписывает документы на выдачу миллиардов гривен. Даже руководство Минфина оперирует меньшими цифрами. В те дни мне приходилось подписывать сотни бумаг в день — основная часть по рефинансированию. В разгар кризиса мне приносили огромную пачку документов на общую сумму более миллиарда гривен каждый день. При таком потоке я физически не мог знакомиться с каждой из заявок. Случись какой-то форсмажор, и с меня спросили бы по полной программе. И от этого очень часто мороз пробегал по коже.
Была еще одна проблема. Чтобы выдавать деньги населению, банки резко увеличили остатки наличных в кассах и уменьшили объем безналичной гривны на корсчетах. При таких условиях они могли выполнять нормативы резервирования лишь одним способом: взяв деньги у НБУ. Чтобы снять с себя нагрузку, 28 ноября регулятор принял постановление № 571. В нем мы впервые с лета разрешали засчитывать 40 % наличной гривны в состав резервов. Это позволяло нам каждый день выдавать рефинансирования меньше примерно на 1,2 млрд. грн.
Тем же постановлением с 1 декабря регулятор уменьшил требования к ежедневному минимуму средств на корсчете. До этого требовалось ежедневно держать в безналичной гривне не менее 70 % суммы резервов. С декабря лимит снижался до 60 %. Это решение дало банкам примерно 700 млн. свободных гривен. Впрочем, истощение системы было таким, что и после смягчения нормы резервные требования не выполнялись.
26 ноября состоялась уже описанная совместная пресс-конференция с президентом АУБ Александром Сугоняко. Помимо призывов к деполитизации я упомянул, что НБУ готов поддержать банки во время политического кризиса, и для этого уже подготовлен пакет экстренных мер. Имелись в виду снижение нормативов резервирования и облегчение доступа к рефинансированию. Днем ранее в пресс-релизе НБУ сообщалось, что регулятор готов даже выдавать стабилизационные кредиты. Также мы были настроены остановить вывод валюты за границу.
В который раз пришлось призвать банки не создавать на рынке ненужный ажиотаж, который мог подогреть страхи населения. «Не должно быть никакой конкуренции на рынке, не надо бегать за коротким рублем», — сказал Сугоняко тогда. Эти слова адресовались тем учреждениям, которые пытались перетягивать клиентуру, пользуясь лозунгами вроде «мы стабильнее, чем другие». Одновременно Сугоняко обратился к клиентам банков. Населению он посоветовал не терять проценты и не спешить снимать свои депозиты досрочно. Предприятиям, которые массово прекратили возвращать кредиты, он рекомендовал позаботиться о своем имидже успешных предпринимателей, который пригодится уже очень скоро.
Тогда же я повторно озвучил текст выпущенного ранее пресс-релиза о том, что НБУ готов поддерживать ликвидность банковской системы — как гривневую, так и долларовую. В первом случае имелось в виду рефинансирование и выдача стабилизационных кредитов, во втором — очередное увеличение объема наличных интервенций. На торгах 29 ноября регулятор планировал продать доллары в объеме не более 10 % совокупного кредитного лимита банков. Однако обстоятельства изменились, и максимальный объем пришлось повысить с 10 % до 30 % лимита. До конца года предстояло продать еще 468 млн. наличных долларов.
Глядя в камеры, я утверждал, что система работает, «как швейцарские часы», но предвестников кризиса было уже предостаточно. Хотя очередей в отделениях банков на тот момент еще не было, люди уже интенсивно снимали вклады. «Катастрофического оттока вкладов нет, есть небольшое сезонное снижение. Я уверен, что такие тенденции будут сохраняться до конца года. Нет ни одного отделения, ни одного банкомата, ни одного кассира, который бы отказался обслуживать клиентов. Украинцы должны знать, что мы сохраняем их частную собственность в виде депозитов», — таким было послание НБУ населению. Нас не послушали.
ПИК КРИЗИСА И СОЗДАНИЕ ПОСТАНОВЛЕНИЯ № 576
В конце ноября обстановка за окнами Нацбанка накалилась до предела. Верховный Суд признал результаты второго тура президентских выборов недействительными, а Донецкий областной совет — законными. Вечером 25 ноября во время митинга на Майдане были оглашены первые «президентские декреты» Виктора Ющенко. Оппозиция объявила о начале блокады здания Администрации Президента. Через пять дней демонстранты с оранжевой символикой также полностью блокировали здание правительства и других госорганов. Осада продолжалась все время, пока Верховный Суд рассматривал жалобу оппозиции на решение Центризбиркома, а Генпрокуратура вела расследование по делу о попытке территориального раскола страны. Напряжение спало лишь 3 декабря, когда Верховный Суд признал второй тур выборов несостоявшимся и назначил повторное голосование на 26 декабря.
Журналисты в те дни накинулись на, пожалуй, единственного человека в правительстве, который пытался держать страну под контролем, — первого вице-премьера, а впоследствии исполняющего обязанности главы Кабмина Николая Азарова. Его постоянно провоцировали на заявления, что в стране происходит кризис. Можно только представить, каких усилий стоило Николаю Яновичу отвечать «нет» на все эти вопросы. Повлияет ли отставка Сергея Тигипко на стабильность финансовой системы? Нет. Утрачен ли контроль над регионами? Нет. Есть ли опасность потери золотовалютных резервов? Нет. Единственный вопрос, на который он ответил утвердительно, касался его отставки. «Вот я хочу спросить у вас, вы хотите?» — осведомился он у журналистов и добавил, что не держится за свое кресло. Берусь предположить, что уход Николая Азарова был бы тогда худшим вариантом развития событий.
