Октябрьская площадь, разумеется, опять была окружена ОМОНом, бойцы ОМОНа базировались во всех городских театрах и в здании цирка. Все представления в Минске были в тот вечер отменены. Толпа концентрировалась на площади возле большого телеэкрана. На экране показывали президента Лукашенко, и толпа возмущенно свистела. Рядом с экраном желтой ленточкой был огорожен загон для журналистов. В этом загоне власть обещала журналистам безопасность. Вне загона – не обещала. Журналисты в загон не шли.
– Сколько здесь человек, по-вашему? – спрашивали мы милицейских офицеров, кивая на толпу.
– По-нашему, здесь никого нет, – отвечали офицеры. – Площадь пуста.
На самом деле на площади собралось 20 тысяч народа.
Александр Милинкевич стоял на ступенях Дворца профсоюзов с женой и соратниками. Поднялся ветер. Милинкевичу принесли мегафон, но ветер выл и относил слова. Даже стоя в двух метрах, удавалось разобрать только отдельные фразы. Толпа, кажется, вообще ничего не слышала и кричала невпопад: «Милинкевич», «Свобода», «Жыве Беларусь».
Милинкевич говорил:
– Мы победили. Мы сегодня народ. Мы белорусы!
Еще он говорил, что состоявшиеся в Белоруссии выборы дважды нелегитимны. Во-первых, потому, что Александр Лукашенко не имел права становиться президентом на третий срок, и годичной давности референдум, предоставивший ему такое право, тоже нелегитимен. Во-вторых, потому, что результаты выборов подтасованы, оппозиционные активисты арестованы, государственные СМИ – это пропагандистская машина Лукашенко, а оппозиционные СМИ закрыты.
Он говорил, но его почти не было слышно. Началась страшная метель. Настоящий буран. Ветер срывал флаги, и трудно было даже просто устоять на ногах. Снега на площади было столько, что митингующие у ступеней Дворца профсоюзов не различали своего лидера во мгле. Метель мгновенно началась, через пять минут прекратилась. В толпе стали говорить, что это было секретное метеорологическое оружие Александра Лукашенко. За время метели толпа поредела почти вдвое. А особо упорные демонстранты, оставшиеся на площади и даже установившие на площади дежурство и палаточный городок, через двое суток были арестованы.
Лукашенко праздновал победу. Он сказал на своей пресс-конференции, что вирусом «цветных революций» заражаются только ослабленные страны, а у Белоруссии крепкий иммунитет. Иммунитет этот летел под давлением по газопроводу «Ямал – Европа» от одной компрессорной станции к другой. А год спустя, когда мы будем писать эту книгу, заместитель главы правления Газпрома Александр Медведев скажет нам, что много раз бывал в Белоруссии и не видел там диктатуры и нарушений прав человека. Жаль, Медведева не было с нами на площади, жаль, он не видел победную пресс-конференцию Лукашенко.
На вопрос о том, почему кандидатам от оппозиции не был предоставлен равный с президентом доступ к средствам массовой информации, президент ответил:
– Я вообще не понимаю такого термина, как «равный доступ». Вы видели нашу оппозицию, она ничего не стоит.
На вопрос о том, зачем надо было сажать оппозиционных активистов в тюрьмы, президент отвечал, что оппозиционные политики сами, дескать, просили посадить их в тюрьмы накануне выборов, чтобы не позориться перед западными своими спонсорами.
На вопрос о том, почему же, если 86 процентов белорусов за президента, десятки тысяч вышли на площадь протестовать, президент ответил, что на площадь вышло меньше народу, чем проголосовало за оппозицию. Кто голосовал за оппозицию, те и вышли. И эта демонстрация наглядно свидетельствует о демократичности Республики Беларусь.
На следующий день официальная пресса и власть усиленно стали готовиться к торжественной инаугурации президента. Но неожиданно инаугурация была перенесена. Неожиданно президент Лукашенко вообще пропал, исчез. Это было особенно заметно потому, что обычно Лукашенко мелькает по телевизору каждый день в разных новостных сюжетах, а тут его не было видно целую неделю.
Говорят, что вечером после триумфальной пресс-конференции президенту Лукашенко позвонил то ли президент Путин, то ли даже кто-нибудь из российского руководства рангом пониже и потребовал, чтобы за политическую поддержку, которую никто, кроме России, белорусским властям не оказывал, Лукашенко отдал Газпрому свою газотранспортную компанию «Белтрансгаз».
Фактически, компания Газпром, которую никакие моральные соображения много лет не могли отвратить от помощи диктаторскому режиму, теперь вырывала из рук Лукашенко один из главных его политических козырей просто по соображениям корысти. Это было логично: если власть в Белоруссии опирается не на свободный выбор народа, а на российские нефть и газ, то логично, чтобы и принадлежала власть не самозванному президенту, а российскому газу и нефти. Говорят, осознав, что целиком от российских энергоносителей зависит и рано или поздно будет российскими энергоносителями свергнут, Лукашенко запил. На целую неделю запил горькую. Впрочем, разумеется, это только слухи. Еще говорят, что Лукашенко не запил даже, а поговорив с Путиным, получил инфаркт и неделю пролежал с инфарктом. Это тоже слухи.
Факты состоят в том, что «Белтрансгаз» был отдан Газпрому только частично. Бог уж ведает, какие иезуитские аргументы приводил Лукашенко на переговорах, но половину своей газотранспортной компании ему удалось сохранить.
В ответ на это всего через одиннадцать дней после президентских выборов в Белоруссии глава Газпрома Алексей Миллер объявил, что с 2007 года цена на газ для Белоруссии будет повышена. 46 долларов за тысячу кубометров не будет больше никогда, цена будет стремиться к общеевропейской, а вот сильно ли она будет стремиться, зависит от того, насколько выгодной для Газпрома окажется покупка «Белтрансгаза». В Газпроме тогда намекали, что цена газа для Белоруссии будет повышена примерно вдвое.
Лукашенко не верил. Как игрок не может поверить, что ему изменило карточное счастье. Как ни один в мире тиран не может поверить в собственную смертность или хотя бы собственную неспособность сохранить власть вечно. Может быть, Лукашенко надеялся на личные переговоры с российским президентом Путиным. Но декабрьские переговоры в Москве завершились неудачей, Лукашенко так и уехал из Москвы, не получив скидок и поблажек, и Газпром всерьез готовился отключить Белоруссии газ с 1 января 2007 года, если Белоруссия к тому времени не подпишет новый контракт с новыми ценами.
Пресс-секретарь Газпрома Сергей Куприянов рассказывает, что в Газпроме в новогоднюю ночь даже какие-то дополнительные люди были вызваны на работу на тот случай, если придется перекрывать газ и перенаправлять газовые потоки.
Переговоры шли буквально до самого Нового года. Время от времени Куприянов выходил к журналистам и объявлял, что договоренность все еще не достигнута. Куприянов давал свои комментарии по поводу российско-белорусского газового кризиса на фоне Газпромовского здания в Москве на улице Наметкина. Одет он был в пиджак и галстук, а на ноги, чтобы не выскакивать на мороз в легких офисных туфлях, Куприянов надевал валенки, которые с тех пор хранит на память. Валенки не попадали в кадр.
Куприянов рассказывает, что в конце концов белорусские переговорщики стали приводить аргументы типа: «Ну, ты представь, ну, у тебя есть дети? А ты детям газ по сто долларов?» Главным обездоленным ребенком представал в сознании белорусских переговорщиков, вероятнее всего, сам белорусский президент Александр Григорьевич Лукашенко.
За пару минут до полуночи контракт был подписан. Теперь Белоруссия должна была платить за газ хоть и не европейскую цену, но 100 долларов за тысячу кубометров – почти втрое больше, чем прежде. Хотя на самом деле Лукашенко все еще рассчитывал платить не 100 долларов, а 55. Разницу белорусское руководство надеялось погасить за счет стабилизационного кредита в размере 1,5 миллиарда долларов (сумма, равная золотовалютным запасам Белоруссии), который обещала предоставить Россия. Но кредита Россия не предоставила, и белорусская экономика, стабильностью которой так любил хвастать Лукашенко в предвыборных своих выступлениях, начала сползать к кризису.
Чтобы избежать кризиса, Белоруссия прекратила платить за газ. И тогда к августу 2007 года Газпром снизил давление в газопроводах так, чтобы в Белоруссию поступало столько газа, за сколько она платит. Начался очередной муторный газовый российско-белорусский конфликт, закончившийся тем, что Лукашенко за газ платить согласился, но в одностороннем порядке повысил пошлины на российскую нефть, транспортируемую по Белорусской территории.
Надо отдать ему должное: он борется, он цепляется за каждый баррель нефти и каждый кубометр газа. И возможности Газпрома не безграничны. Перекрывать газ без ущерба для западных контрактов компания может на несколько недель, может быть, на месяц.
