Театральная площадь
Парадокс об актёре
ПРЕМЬЕРА
Фёдор Чеханков – Башмачкин. «Шинель» в Театре Российской армии
Актёр, чья звезда взошла в 70-е годы прошлого века, когда он сменил Владимира Зельдина в коронной для того роли Альдемаро в пьесе Лопе де Вега «Учитель танцев» и почти одновременно пришёл на первый канал телевидения (всего было четыре) в качестве ведущего музыкально-развлекательной программы «Артлото», к своему
70-летию подошёл с багажом легенд, одна из которых, впрочем, нуждалась в корректировке. Отсутствие ролей и в театре, и в кино (иначе – нереализованность актёрских возможностей) в последнее время тревожило, и сильно. Собственно, для любого актёра простой выглядит приговором, несмотря на любые исторические заслуги, а потому идти на невесть откуда взявшуюся в репертуаре ЦАТРА «Шинель» по Гоголю с Чеханковым в роли Акакия Акакиевича Башмачкина было и страшновато, и предсказуемо. Ибо освоить такую роль после долгого молчания вроде бы нельзя, тут требуются тренинг, современное чутьё, абсолютный слух и натяжение всех нервов, из которых, кажется, только и состоит актёр. Тем удивительнее показался результат.
Парадокс в том, что и режиссёр Борис Морозов, смело взявшийся реанимировать некогда многообещавший талант, и почти отсутствовавший в репертуаре театра актёр Чеханков взяли материал неимоверной сложности, выбрали роль поистине гамлетовского свойства и при этом одержали победу. Актёр вернулся в строй впереди многих, театр получил спектакль, о каких давно не думал, режиссёр открыл секреты гоголевской повести не потому, что к этому его побуждал юбилей классика, но потому, что того требовала забота об Актёре. Что может быть интереснее во времена слепого прагматизма и дурманящего театральный дух пиара?
Что ставит Морозов и что играют Чеханков со товарищи? Петербургскую повесть Гоголя? Историю о маленьком человеке? Извечную для России мифологему о столкновении смерда со «значительным лицом», то бишь всесильным чиновником? Или фантасмагорию о фетишистском «романе» одушевлённого с неодушевлённым – Башмачкина с заново пошитой и вожделенной шинелью? Ведь можно и так и эдак, можно – как в спектакле В. Фокина с М. Неёловой в роли Башмачкина – пройтись и по следам анимации Ю. Норштейна.
Спектакль, вышедший из-под пера Морозова и пером Чеханкова, – ни о том, ни о другом, ни о третьем, хотя образ его, конечно, складывается из всего перечисленного наперекор всему – так сильны стереотипы и едва ли их собирались разрушать. Морозов и Чеханков ставят и играют спектакль об одиночестве, которое не знает многого. Не знает, где Петербург, а где окраины. Не знает, кого выбрать по жизни человеком маленьким, а кого лицом значительным. Не знает, что такое или кто такой «наш северный мороз» и почему он враг бедно одетому гражданину. Одиночество ещё много чего не знает – ни усатых разбойников, отбирающих обновку, ни ненадёжного народа – «секретарей», через которых трудно пробиться ко всякого рода превосходительствам, ни дурацких анекдотов про «фальконетову статую», которой почему-то или зачем-то подрубили хвост, – ни его это, одиночества, дело.
Зато знает человека как такового – всего, целиком – не важно писатель он, режиссёр, актёр или персонаж вовсе вымышленный, но похожий как есть на Акакия Акакиевича Башмачкина.
Парадокс в том, что соскучившийся по премьерам, и по премьерам значительным, Чеханков вовсе не пытается слить себя с Башмачкиным, изображать его, искать в воплощении роли какую-либо характерность, повадку, похожесть. Он остаётся самим собой или – точнее – рассказчиком, который на фоне вполне декорированной сценической истории (художник И. Сумбаташвили) и в изложении вполне хрестоматийного текста (инсценировка О. Бурдина) превращает простой анекдот в подчёркнуто-строгое и по отбору художественных средств минималистское размышление о том, что вовсе не является частным, анекдотичным, сиюминутным, а простирается к общечеловеческому, природному, многозначному. К естеству человеческой природы. Именно так: порода в данном случае (или спектакле) не важна. Важна природа. Чеханков – больше Гоголь, чем Башмачкин, больше – автор, чем персонаж, больше – артист, чем исполнитель.
Конечно, в спектакле много выразительных образов и художественных метафор (чего стоит одна только сцена «венчания» Башмачкина с новой шинелью!). Конечно, коллеги Чеханкова по сцене добираются высот виртуозности и умело играют режиссёрскими метафорами. Конечно, музыка Альфреда Шнитке буквально «танцует», дышит в параллель пластической партитуре режиссёра-хореографа А. Молостова. Но всё-таки главным голосом в небольшом по формату, но значительном по взятым рубежам спектакле становится голос Фёдора Чеханкова. О себе и своём актёрском одиночестве. О режиссёре, который в одиночестве переживает поиски художественных смыслов. О писателе, который одиноко и неузнанно прячется за своим персонажем. И об Акакии Акакиевиче Башмачкине, который одиноко умирает в своей петербургской квартирке от того, что у него отняли шинель. Не много? Больше не добавить.
Сергей КОРОБКОВ
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 1 чел. 12345
Комментарии:
Мост между прошлым и будущим
Театральная площадь
Мост между прошлым и будущим
ФЕСТИВАЛЬ
На Северном Кавказе сцена вновь обрела «безграничность»
…Многоцветная радуга красок, в «спектре» которой нашлось место искрящейся весельем комедии и драме, пронзительно-злободневному трагифарсу и философской притче, рассказывающей прозрачным языком аллегорий о вечном, «золотой» классике мировой и российской драматургии и драматургии национальной. Такой останется в памяти владикавказских зрителей афиша IV фестиваля театров Северного Кавказа «Сцена без границ», собравшего
в столице Республики Северная Осетия – Алания под «знамёнами» обмена творческим опытом и дружеского общения пять театральных коллективов из четырёх республик юга России.
Сцена старейшего на Северном Кавказе Русского академического театра им. Е. Вахтангова стала местом проведения театрального форума в рамках федеральной целевой программы «Культура России» при поддержке Министерства культуры РФ, Союзов театральных деятелей РФ и РСО–А. Идея проведения именно во Владикавказе этого театрального фестиваля обрела в своё время «плоть и кровь» по инициативе мэтра осетинской национальной сцены, народного артиста РФ режиссёра Георгия Хугаева. А символичное название «Сцена без границ», вновь продолжившего традиции, заложенные участниками предыдущих фестивалей, стало не только стимулом для реального объединения культурного пространства народов Северного Кавказа. Фестиваль на самом деле способствовал росту творческих сил региона, лучшему узнаванию друг друга, пониманию высоких целей искусства в жизни общества, выявлению новых талантливых исполнителей.
Открыл фестивальную программу музыкальный комедийный спектакль Кабардино-Балкарского русского драматического театра им. М. Горького «Невеста из Имеретии» по В. Константинову и Б. Рацеру, вновь убедивший в мудрой, как сама земля, правоте вечной истины: и в пору осени жизни в человеческое сердце может радостно постучаться весна – стоит только самому человеку по-настоящему этого захотеть… Гости из Кабардино-Балкарии передали фестивальную эстафету коллегам из Калмыцкого республиканского русского театра драмы и комедии, чей мольеровский «Тартюф» прозвучал как хлёсткое напоминание, актуальное для нынешней России ничуть не меньше, чем для «прекрасной Франции» эпохи Людовиков: «сон совести», закрывающей глаза на козни подлости и лжи, порождает чудовищ…
Свою сценическую версию трагикомедии Г. Горина «Забыть Герострата» представил владикавказцам ещё один участник фестиваля – Русский государственный музыкально-драматический театр Республики Ингушетия. Театр был создан в Назрани в 1998 году как экспериментальная театральная студия. Пять лет назад он обрёл статус драматического театра. Основной актёрский контингент труппы – выпускники Щукинского училища, РАТИ и других ведущих столичных театральных вузов. А у спектакля «Забыть Герострата» своя особая история. Полгода назад театр в результате умышленного поджога сгорел, что стало большим ударом для его коллектива. Но этот удар не сломил его… Именно тогда режиссёр народный артист республики Ахмед Льянов предложил ответить на него экстремистским силам языком искусства. Так родился этот спектакль, который был поставлен на обугленной, почерневшей от огня сцене…
