«Это сухие цифры, но за ними стоит желание правительства Москвы помогать развивать театры, – отметил Сергей Собянин. – Всё остальное зависит от вас! Только вы можете ставить спектакли, на которые пойдут зрители!» Надо сказать, что пока московским театрам это удаётся: их посещаемость в столице составляет около 67%. Это больше, чем в среднем по России, и один из самых высоких показателей в мире. Впрочем, не все городские театры вносят равный вклад в эти успехи. «Сергей Семёнович, мы очень благодарны за эти цифры. Москва – уникальный мегаполис по количеству новых театральных идей. Такого нет даже в Париже! – отметил художественный руководитель театра «Ленком» Марк Захаров. – Единственное, что меня беспокоит, – дотационные театры советского типа. Вот это противно». Не секрет, что примерно половина из 180 московских театров находятся целиком на балансе города. По мнению Марка Захарова, в будущем театров в столице должно быть меньше, зато остаться должны лучшие. Он отметил, что не разделяет стремление некоторых коллег просить денег у государства, не пытаясь заработать самостоятельно.
Собравшиеся по достоинству оценили техническую оснащённость театра, в котором проходила встреча. Однако мэр признал, что не все театры находятся в таком замечательном состоянии, как Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко. «Многим требуется и спецоборудование, и ремонт, и ремонт фасадов, и благоустройство территории», – отметил он и добавил, что этими вопросами необходимо «повседневно заниматься». Рассказал и о проекте городской программы развития культуры на 2012–2016 годы, в котором важное место отводится театральному искусству. «Проект пока в первоначальном состоянии, но тем не менее в течение двух-трёх месяцев мы должны его подготовить, чтобы начать финансирование на следующую пятилетку уже в рамках этой программы», – сказал мэр. И выразил надежду каждый год увеличивать финансирование программы как с учётом инфляции, так и с учётом необходимости развития и укрепления театров Москвы.
Обе стороны остались довольны беседой. «Я знал, что, если сам не приду к вам, вы придёте ко мне!» – резюмировал мэр. В свою очередь, руководители театров оценили интерес Сергея Собянина к проблемам культуры. «Состоялось очень важное начало диалога между мэром и руководителями учреждений культуры города городского и республиканского подчинения», – говорит директор Театра имени Станиславского и Немировича-Данченко Владимир Урин. «Он наконец обратил внимание на такую сферу московской жизни, как театр, – отмечает художественный руководитель Театра сатиры Александр Ширвиндт. Я думаю, он даже не знал, что это такое! Все мы, старики, рассказали ему, что происходит. Ну и он насторожился, заинтересовался. А это уже главное!»
Художественный руководитель театра «Геликон-опера» Дмитрий Бертман отметил, что мэр был хорошо подготовлен к встрече. «Он начал с того, что рассказал о том, что на сегодняшний день уже сделано. О средствах, которые выделены на культуру, о средствах, добавленных на стимуляцию гастрольной деятельности, на техническое оснащение и ремонт театра. Потом он дал возможность каждому из нас высказаться, – рассказывает Бертман. – Понятно, что мэру не безразлична культура и он понимает, что театральная жизнь – огромное достоинство Москвы».
Алексей ГРОМАДИН
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Панорама
Учитель музыки
Леонид Хейфец после некоторой паузы выпустил спектакль по известной пьесе А.Н. Островского «Не всё коту масленица» на сцене филиала Театра имени Маяковского. За долгие годы сценической жизни Островского в Москве создалось несколько основных традиций в исполнении его пьес. Одна из них, овеянная временем, как известно, принадлежит Малому театру. Другая, выросшая из мейерхольдовских опытов, выражена, к примеру, в классических постановках А.А. Гончарова и М.А. Захарова. Л. Хейфец в работе с Островским создаёт свою, не повторяя ни предшественников, ни современников.
Возможно, по масштабу сюжета пьеса «Не всё коту масленица» уступает большим пьесам драматурга, но не по глубине внутренних конфликтов. Этот факт, ранее не очевидный (пьесу ставили в основном как комедию характеров), теперь стал несомненным.
«Сценический дом» Кругловых (художник Валерий Фомин) воплощён на маленькой сцене в Пушкарёвом переулке в своём утреннем уютном настроении, в милом ситцевом обрамлении, в шутках и хохоте молодых весёлых женщин: хозяйки дома Дарьи Федосеевны (О. Киселёва), её дочери очаровательной Агнии (Н. Палагушкина), их кухарки Маланьи (Ю. Яновская). Повод для шуток прост: день наступает праздничный, хочется погулять и развлечься, а единственный пока имеющийся в наличии кавалер Агнии Ипполит (Р. Ладнев) – робок и боязлив. В первые же минуты спектакля устанавливается такая свободная, мирная атмосфера «жизни», что робкий Ипполит, служащий у своего дяди, богатого купца Ахова приказчиком, смелеет, открывает свои чувства Агнии, предупреждая её, что даже и он со временем «может человеком быть». Когда эта идиллическая тема разовьётся вполне, появится Ахов (В. Запорожский), шикарный, импозантный, значительный. Забрёл он в «хижину убогую» Кругловых по важному поводу: возникла необходимость вновь жениться. Не тиран-самодур с окладистой бородой в длинном сюртуке и высоких сапогах, Ахов сыгран В. Запорожским в дружелюбном и снисходительном тоне, окрашен юмором. Цинизм, наглость и дикость его свойств обнаруживаются исподволь и имеют природу внутреннюю. Также непрямо раскрывается основная зона конфликта этого спектакля.
Небывалый случай! Поколебавшись немного, не соглашается бедная вдова Круглова выдать свою дочку за соседа-миллионера. Обе они, Дарья Федосеевна и Агния, своим примером дают понять бедняге Ипполиту, что в борьбе за право жить свободно и своим умом, может быть, главное средство – человеческое достоинство, не разменянное в трудных буднях текущей жизни на уступки «здравому смыслу», почитаемому за идола. Рядом с этим мотивом в сценический сюжет проникает мысль о том, что можно претерпеть, пережить обиду, но невыносимо горько находиться в унижении, вошедшем в привычку, в непреходящем ощущении своего «убожества» по сравнению с кем-то, если этот кто-то облечён высоким социальным, материальным или иным статусом. Причём состав этих привилегированных в глазах общества групп может меняться, а общественная психология – никогда, она остаётся рабской. Полная абсолютная тишина в зрительном зале, где значительную часть публики составляет молодёжь, говорит о том, насколько актуальны эти мысли сегодня.
Яркая, радостная стихия стиля Островского, игровая энергия его театра, его сочное и выразительное, не тронутое купюрами художественное слово – всё это сверкает ещё ярче в соседстве с темами серьёзными. В актёрском ансамбле, как всегда в спектаклях Л. Хейфеца, высокий профессионализм соединяется с выразительной и обаятельной индивидуальностью каждого образа. Действующих лиц немного, но всё пространство спектакля заполнено сценической игрой, в центре которой – ключница Феона в виртуозном исполнении М. Полянской.
Может показаться: собрались актёры, расстелили пресловутый «коврик», настроили инструменты и исполнили спектакль легко, будто спели. Но музыка сюжета – вот знак режиссуры Л. Хейфеца. В звучании этой музыки слышится драматически-глубокая история, очень знакомая, «почвенная», так сказать. И охватывает ужас: как свежи эти «сцены из московской жизни», написанные в середине XIX века, как долго вопреки пословице длится «масленица»! Весёлый спектакль Л. Хейфеца – о грустном и горьком.
Елена ЮСИМ
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Панорама
Кометы из алфавита
Наталья Толстая, чья первая персональная выставка «Память. Знаки. Время» прошла в Центре современного искусства М’АРС, принадлежит к поколению художников, сформировавшихся в 1980-е. Но также она принадлежит роду, который дал России не только великого Льва русской литературы, но и немало художников. Её отец, Олег Владимирович Толстой, был живописцем, мама, Татьяна Владимировна, – известным графиком, много работавшей в книжной иллюстрации. Неудивительно, что встреча слова и живописи становится одним из главных мотивов творчества Натальи Толстой.
Вообще-то эта встреча – едва ли не одна из магистральных в искусстве ХХ века, начиная от знаменитых листов «Война» Алексея Кручёных и Ольги Розановой вплоть до Эрика Булатова и московских концептуалистов 1970-х… Но у Натальи Толстой диалог слова и изображения случается не на знакомой территории книги или картины, а в пространстве… объекта. Художественный объект – это всегда, с одной стороны, вещь, будь то красное «Дерево» с веточками, где вместо листьев – пуговицы, или абстрактные рельефы, с другой – знак, способ через эту вещь указать на что-то ещё, дальнее или ближнее, глубинное. Текст, проступающий на поверхности, отсылающий к библейской истории сотворения мира или алфавиту, конечно, удобный способ отсылки к идеальному миру. Он вроде указателя, что напоминает о толще времён и о некоем сакральном знании.
