"Я вижу, гражданин, как ты стоишь перед книжной витриной, охваченный вполне естественным сомнением: покупать или нет мою книжку? Ну что же, можешь и не покупать! Но тогда не сетуй, если она завтра будет принадлежать другому, если другой будет умиленно скорбеть о судьбе прекрасной Терезы и содрогаться, внимая ругани одноглазого Педжа. А разве тебе не хочется познакомиться с полковником Яшиковым? Впрочем, не мне убеждать тебя. Можешь предпочесть моей "Красавине" две коробки папирос, Моссельпром - за углом. А жаль - у тебя такое симпатичное, трудовое лицо! Автор"
Это полушутливое обращение к покупателю, невольно заставляющее вспомнить ухищрения киоскеров, торгующих книгами в часы "пик" на наиболее оживленных перекрестках, украшает обложку "Красавицы с острова Люлю" (1926) Пьера Дюмьеля. Но "умиленно скорбеть" и "содрогаться", читая эту книгу, не смог бы и законченный обыватель: настолько явственно проступает в ней насквозь ироническое отношение писателя к его героям! В самом деле, можно ли принимать всерьез свирепого Педжа, на огромном красном лице которого сверкает один глаз, другой же заменен... грецким орехом? А прекрасная Тереза? Чего стоят одни только поистине крутые меры, к каким она прибегает, желая всего лишь досадить супругу! "Две горничных, вооруженные огромными ножницами, резали на мелкие клочки роскошные платья Терезы, а китайчонок собирал куски их в корзину, которую время от времени уносил и высыпал перед кабинетом банкира..." В "Красавице" все гротескно, преувеличенно, "не всерьез", и безусловно прав Сергей Заяицкий, писавший в предисловии к этой книге: "Пьер Дюмьель непримиримый враг буржуазной культуры, и роман его является сатирой на быт и идеологию отжившего класса". Трудно не согласиться и с тем, что автор предисловия пишет дальше: "Правда, весь роман Дюмьеля немного наивен, и он слишком легко разрешает в нем сложнейшие социальные проблемы..." Что верно, то верно. Необычайно быстро, легко совершается в романе революция во Франции, а затем и во всем мире. И столь же быстро, легко и безболезненно "врастают" в новый, социалистический быт герои романа. Полковник-белоэмигрант Ящиков становится преподавателем физкультуры; "славный потомок свергнутой династии" Роберт Валуа, который, "ей-богу, в душе всегда стоял за Советскую власть", за неумением что-либо делать, поступает живым экспонатом в музей сословных пережитков... Но эта облегченность, очевидно, полностью отвечает замыслу автора создать легкую, изящную пародию на западный авантюрно-экзотический роман начала XX века. Пародию?! Да. Ибо - откроем секрет, процитировав в последний раз предисловие С. Заяицкого, - "критики, нападавшие на Дюмьеля, в своем ожесточении доходили до того, что отрицали самый факт его существования". Увы, не было ни критиков, "нападавших на Дюмьеля", ни самого "Дюмьеля". А был... советский писатель двадцатых годов Сергей Заяицкий, мастер увлекательного сюжета, незаурядный сатирик. Писатель, чьи книги А. М. Горький - в письмах Р. Роллану, С. Сергееву-Ценскому - ставил, по свидетельству исследователей, "в один ряд с прозой А. Фадеева, А. Платонова, Ю. Олеши". С его-то, Сергея Заяицкого, помощью "Пьер Дюмьель" и выдумал самого себя.
"Граждане! Знаете ли вы..."
Нет правил без исключения; не все "поддельные романы" тех лет искрились шуткой и иронией. Как раз такое исключение представляет собою книга, которая у нас на очереди. "Долина Новой Жизни" Тео Эли" ("Круг", 1928) была вполне серьезным научно-фантастическим произведением - всерьез задуманным и без тени улыбки выполненным. Вот как характеризовало тему романа издательство: "Граждане! Знаете ли вы, что всем вам грозит большая опасность?! Знаете ли вы о том, что кучка отчаянных людей, укрывшихся в одной из недоступных долин Гималая - так называемой долине "Новой Жизни", уже давно готовит там чудовищный переворот?! В руках этих людей - могущественные, еще неизвестные нам технические изобретения. Пользуясь ими, они создали многомиллионную армию искусственных людей, снабдив ее страшными орудиями истребления. Все приготовления к походу закончены. Вожаки движения ждут только окончания работ по пробивке туннеля, который должен служить им выходом из их таинственной долины. Не сегодня-завтра туннель будет готов, и железные батальоны полулюдей-полумашин двинутся на ошеломленное человечество. Опасность близка! Все должны о ней знать! Каждый, кому дорога его жизнь, должен непременно купить и прочитать нашу книгу, в которой описана вся эта безумная затея". Улыбнемся, прочитав последнюю фразу: "Круг", как мы уже говорили, любил рекламу и делал ее с блеском. Излагать же более подробно содержание этого далекого от веселости романа с отчетливым антифашистским звучанием едва ли имеет смысл. Сегодняшним любителям фантастики книга Тео Эли хорошо известна. Добавим только, что книга эта лишний раз свидетельствует: фантастические романы-предупреждения, ныне связываемые многими прежде всего с именами американца Р. Брэдбери и поляка С. Лема, достаточно полнокровно существовали и на заре советской фантастики. Автором "Долины" был Федор Николаевич Ильин (1873-1959), бакинский ученый-хирург, удостоенный Советским правительством почетного звания заслуженного деятеля науки, человек большого душевного обаяния, щедрого сердца и редкого мужества. В Баку еще и сегодня можно услышать легенды о старом профессоре, который, ослепнув в шестьдесят семь лет, до глубокой старости продолжал не только читать студентам-медикам на редкость увлекательные лекции, но и оперировать больных... "Долина Новой Жизни" - действительно исключение среди "поддельных" романов двадцатых годов. Ведь Ф. Н. Ильин укрылся под псевдонимом отнюдь не из желания мистифицировать окружающих! Переводя на греческий язык свои имя и фамилию, он просто следовал давно бытующей среди ученых традиции подписывать псевдонимом книги "не по специальности". Но, ни прямо, ни косвенно не указывая на подлинное имя автора и будучи к тому же написана в форме доброго старого романа приключений (с тайнами, похищениями, побегами, погонями...), книга Тео Эли разделила общую судьбу "поддельных романов". Подтверждение тому - эпизод из очерка о Ф. Н. Ильине, написанного журналистом П. Савиным и опубликованного в 1968 году в журнале "Литературный Азербайджан". "Как-то летом 1935 года в кругу отдыхающих санатория Дома ученых в Кисловодске зашел разговор об этой книге... Самуил Яковлевич Маршак назвал роман "прекрасной и головокружительной фантазией". К этому мнению склонились и другие участники разговора, также читавшие книгу. - Интересно, кто такой этот Тео Эли? - задумчиво спросил один из них. - Англичанин, должно быть, - предположил Самуил Яковлевич. Это заявление вызвало улыбку у бакинца, профессора И. И. Широкогорова, присутствовавшего при разговоре. - Хотите, я вас сегодня же познакомлю с автором книги, - сказал он. - Автор в Кисловодске? - Здесь, в санатории, - ответил И. И. Широкогоров. - Через двадцать минут он сядет за обеденный стол рядом с вами, Самуил Яковлевич. Вскоре на свое место рядом с Маршаком сел ничего не подозревавший Федор Николаевич. Все так и ахнули..." Для массового читателя "Тео Эли" перестал существовать много позже - в 1967 году. После того, как бакинское издательство "Гянджлик" выпустило "Долину Новой Жизни" в полном виде (до этого выходила лишь первая ее часть) и под истинной фамилией ее автора.
Свидетельствует Алексей Толстой
Самый термин "поддельный роман" выдуман отнюдь не автором этих заметок; он прямо обозначен - как подзаголовок - на титульном листе романа "Блеф", изданного в 1928 году неким Рисом Уильки Ли. ...Группа нью-орлеанских газетчиков, измышляя способ поднять тираж своей неумолимо прогорающей газеты, набредает на счастливую мысль - имитировать прибытие на Землю марсианского межпланетного корабля. Задумано - сделано. К подготовке "марсианского предприятия" привлечен талантливый инженер Луиджи Дука. Он монтирует на необитаемом островке в Тихом океане оригинальный летательный аппарат, и... вблизи Нью-Орлеана вскоре благополучно приземляются "марсиане". Они успешно завязывают контакты с земным человечеством; мгновенно возникает акционерное общество межпланетных сообщений с Марсом; вот уже и первые "деловые люди" отправляются на Марс. Среди них эмиссарами очередной "всероссийской императрицы" летят два белоэмигранта-монархиста - Кошкодавов и Пузявич. Их задача - приискать участок на Марсе, чтобы там "при помощи туземцев" (и при минимальных затратах) положить начало новой Российской империи. За это им уже обещаны титулы "герцога Марсианского" и "князя Межпланетного". На Марс первые гости "марсиан" попадают. Правда, и этот Марс необходимо взять в кавычки. Ибо роль нашего космического соседа уже давно уготована тому самому островку в Тихом океане, где велись все сверхсекретные приготовления к "марсианскому предприятию". Тихо прогоравшая "Нью Таймс" тем временем поистине преображается: ведь она становится основным связующим звеном в цепочке "Марс-Земля"! Бешеными темпами, от выпуска к выпуску, растет ее тираж, появляется и уже обрастает нулями цифра ее доходов. Когда же вследствие не вполне счастливого стечения обстоятельств дурачить окружающих дальше делается небезопасным, герои романа отбывают в Европу, где большую часть благоприобретенного капитала передают в распоряжение... французских рабочих. Роман Риса Уильки Ли носил ярко выраженный сатирический характер. Здесь высмеивались и жалкие будни белоэмигрантского отребья, и "американский образ жизни" с его "неограниченными" возможностями бизнеса, и политическая жизнь заокеанской "страны истинной демократии". О несомненном сатирическом даровании "мистера Ли" свидетельствует хотя бы такая деталь. На столе редактора провинциальной американской газеты - очередная небылица "от собственного корреспондента из Москвы". Редактор достает блокнот с заголовком "Советские утки", где записано: "1. Взрыв Кремля - печаталось 4 раза (тема использована). 2. Восстание в Москве - 8 раз (можно еще 1 раз). 3. Восстание в Петрограде - печаталось 2 раза (?). 4. Восстание всероссийское - 6 раз (не имеет успеха)". Сверив заведомую фальшивку со шпаргалкой, редактор... отсылает ее в набор. "Поддельные романы" почти не обходились без предисловий "биографического характера". "Блеф" в этом отношении даже перещеголял своих собратьев: предисловие к нему написано не таинственным автором романа, а... Алексеем Толстым! В этом предисловии известный советский писатель, деятельно включаясь в литературный розыгрыш, рассказывает, как весной 1922 года на одном из фешенебельных западноевропейских курортов неожиданно познакомился с мистером Ли. Как симпатичный этот американец поведал русскому писателю о своих приключениях, о том, в частности, что был в 1919 году в Сибири. "Мы сидели на веранде и пили кофе; мой американец весьма терпимо путешествовал по русскому языку - разговор не был обременителен, человек прыгал, как кузнечик, по своему прошлому и кончил тем, что объявил о своем желании написать роман. Я взглянул на его проседь и почувствовал досаду. Ужасно неприятен человек, потерпевший, как видно, жестокую неудачу в своих прошлых начинаниях и теперь намеревающийся попробовать себя в литературе. Но мистер Ли чистосердечно спрашивает меня, как, собственно, делаются романы, - может, не стоит и приниматься, кроме того, он не выбрал еще, писать ли роман или заняться приготовлением пуговиц?.." И все же "мистер Ли", как видно, не оставил мысль о романе. И, как видно, роман этот понравился Алексею Толстому! Ибо предисловие к нему заканчивается такими словами: "Перед нами звонкий, безудержный фельетон и, чего нельзя не заметить, вещица с перцем". Выше мы не случайно назвали автора "Блефа" таинственным: прямо указав на "поддельность" мистера Ли, он, однако же, ничем (но полно, действительно ли ничем?!) не намекнул в романе на подлинное свое имя. Не мудрено поэтому, что неожиданно для себя попал впросак А. Дерман, критик двадцатых годов, в своей рецензии на книгу безапелляционно утверждающий: "...автор ее не какой-то неведомый Рис Уильям Ли, а хорошо нам известный Алексей Толстой". Потому же и в самых последних по времени критических работах о фантастике двадцатых годов автор "Блефа" остается незнакомцем. "Скрывшийся под псевдонимом Рис Уильки Ли автор звонкого фантастического памфлета..."только это и могут сказать о нем критики. Между тем именно то обстоятельство, что предисловие к "Блефу" написано маститым Алексеем Толстым, позволяет легко установить имя нашего незнакомца, - оно прямо названо в комментариях к шестому тому полного собрания сочинений А. Толстого, где перепечатано, среди других материалов, и это предисловие. Рис Уильки Ли-это Борис Викторович Липатов, уральский литератор, автор ряда книг (в том числе фантастических), выходивших в двадцатые-тридцатые годы. В конце двадцатых годов он работал консультантом- сценаристом на фабрике "Совкино" и, по-видимому, именно в этот период близко познакомился с Алексеем Толстым. Во всяком случае, в очерке А. Толстого "Из охотничьего дневника", не без юмора повествующем о поездке писателя в 1929 году по реке Урал с шумной компанией, среди других участников которой были также Валериан Правдухин и Лидия Сейфуллина, Борис Липатов фигурирует чаще всего именно как "консультант-сценарист": "Позже других является консультант-сценарист - взъерошен, грязен, мрачен. Сообщает: убил восемь кряковых, нашел только одну..." Подобные дружелюбно-иронические упоминания, рассеянные по всему очерку, заставляют поверить, что знакомство авторов "Блефа" и предисловия к нему действительно было близким; не зря же Алексей Толстой принял столь деятельное участие в этой литературной мистификации...
