репортажей об экономике, выходивших в эфир «Первого канала» (главного государственного телевидения России) с 1999-го по 2016 год. Они установили, что экономические факты – и «хорошие», и «плохие» – освещались в репортажах объективно. Чего нельзя сказать о распределении ответственности: все «хорошее» было заслугой компетентных руководителей из Кремля, а во всем «плохом» были виноваты внешние силы – международные финансовые рынки или иностранные правительства 122.
В ситуации, когда плохие новости невозможно скрыть, диктаторы обмана, помимо перекладывания вины на других, пытаются убедить народ в том, что под руководством другого лидера было бы намного хуже. Одна из технологий – подобрать для диктатора непривлекательную псевдоальтернативу. Почему, к примеру, ультранационалист Владимир Жириновский и коммунист-старожил Геннадий Зюганов десятилетиями заседали в путинском парламенте? Причина проста: от перспективы увидеть того или другого в Кремле либеральных критиков Путина бросает в дрожь.
А привлекательных альтернатив не должно быть вообще. Поэтому как только появляется новый харизматичный лидер, терпимое отношение к критике и маргинальным СМИ заканчивается. Предпринимаются целенаправленные усилия, чтобы дискредитировать соперника, подмочить его репутацию, заблокировать каналы распространения информации и заставить публику испытывать к нему отрицательные чувства, стараясь при этом случайно не повысить его узнаваемость, скажем, называя этого человека по имени 123. В Перу в 1990-х карманные таблоиды Фухимори и Монтесиноса поливали грязью их политических противников. Во времена Уго Чавеса, чтобы унизить оппонентов режима, в эфире ночного ток-шоу «La Hojilla» («Лезвие») использовались записи телефонной прослушки и фотографии, сделанные скрытой камерой 124.
Порой диктаторы, чтобы подорвать доверие к нежелательной информации, действуют на опережение. Команда Назарбаева опасалась, что наблюдатели от оппозиции вскроют нарушения на выборах 2005 года, и поэтому нанесла упреждающий удар: наблюдателей обвинили в том, что списки предполагаемых нарушений составлялись заранее. «Эта дезинформация, настойчиво подаваемая прессой как “факт”, подорвала доверие к заявлениям оппозиции» 125.
Команда Назарбаева также умела представить своего начальника умеренным политиком. Секрет такой: вбросить в общественное поле радикальную идею, чтобы президент ее отверг, а затем принять вариант, который он предпочитал с самого начала. В 2003-2004 годах Назарбаев демонстративно отказался вводить ограничения на работу СМИ и НКО, предложенные его союзниками 126. В 2011-м 5,5 млн граждан подписали петицию с требованием отмены президентских выборов и сохранения власти за действующим президентом до 2020 года. Приняв вид убежденного демократа, Назарбаев петицию отклонил. Эта уловка не обманула искушенных наблюдателей, но менее сведущие в политике люди могли на нее попасться 127. Конечно, и в демократических странах руководители иногда пользуются похожими методами. Только их эффективность значительно выше, если первое лицо контролирует СМИ и единолично формирует политическую повестку.
Резюмируя сказанное выше: если факты выгодны диктатору обмана, он трубит об этом на всех углах как о своей заслуге. В случае проигрышных фактов он заставляет СМИ – насколько возможно – их скрывать или сваливает вину на других. В ситуации падающих рейтингов диктатор обмана сохраняет относительное преимущество, предлагая гражданам выбор между собой и неприятной псевдоальтернативой; при этом по-настоящему сильных соперников он дискредитирует, не жалея сил, пока помощники выстраивают повестку дня общественной дискуссии в его интересах.
Найти примеры различий в риторике диктаторов страха и диктаторов обмана не составляет труда. Но за годы своего правления и те, и другие успевают высказаться о многом. Каждый из них хоть раз предостерегал граждан от угрозы, исходящей из-за рубежа, или отчитывался о выдающихся экономических успехах. Как подтвердить, что различия между диктаторами страха и диктаторами обмана статистически значимы?
Мы проанализировали речи диктаторов страха и диктаторов обмана. Следует сразу оговориться: объем использованных данных был ограничен. Естественно, мы не могли изучить все высказывания всех современных автократов. В силу неполной доступности пригодных текстов нельзя было составить даже случайную выборку. В результате мы изучали речи нескольких лидеров отличных друг от друга типов. Выводы не являются безусловными – скорее, они дают пищу для размышлений.
Мы включили в свой анализ руководителей государств из разных частей света и из разных эпох. В список вошли семь диктаторов страха (Иосиф Сталин, Адольф Гитлер, Бенито Муссолини, Франсиско Франко, Саддам Хуссейн, Фидель Кастро и Ким Чен Ын), пять диктаторов обмана (Владимир Путин, Рафаэль Корреа, Уго Чавес, Нурсултан Назарбаев и Ли Куан Ю) и шесть руководителей демократических стран (Франклин Делано Рузвельт, Джавахарлар Неру, Дуайт Эйзенхауэр как представители середины XX века и Дэвид Камерон, Николя Саркози и Барак Обама из поколения современных политиков). Мы остановились на этих государственных деятелях в связи с их значительным вкладом в историю и потому, что многие их речи доступны для исследования. В первую очередь нас интересовала риторика, адресованная широкой общественности, поэтому мы брали только те тексты, которые транслировались внутри страны для всех жителей, и исключили речи, произносившиеся за границей, в военное время, на партийных конференциях или других специальных мероприятиях.
Самый простой способ анализа текста – это посчитать, как часто определенные слова употребляются в заданном контексте. Мы составили список слов, связанных с а) насилием (например, «смерть», «кровь», «тюрьма»), б) состоянием экономики (например, «продажи», «зарплата», «инфляция», «процветание») и в) предоставлением государством социальных благ (например, «детские пособия», «больницы», «финансирование»). Для удобства читателя мы объединим здесь экономическую и социальную лексики, так как можно предположить, что диктаторы обмана акцентируют внимание на этих двух темах – в отличие от диктаторов страха, в чьих речах предположительно доминирует тематика насилия 128.
Рис. 3.1. Риторика отдельных руководителей государств.
Источник: Guriev and Treisman, «Informational Autocrats».
Итак, в чем различается риторика этих лидеров? На данный вопрос отвечает рисунок 3.1. Как и следовало ожидать, диктаторы страха (их имена обведены рамкой) употребляли больше слов из словаря насилия, чем все остальные. Единственным исключением стал президент США Эйзенхауэр: хотя он и был демократическим политиком, на его правление пришелся один из наиболее конфронтационных периодов в холодной войне, поэтому в его речах постоянно упоминались ракеты и военные угрозы. Демократические лидеры обозначены на рисунке жирным шрифтом. В их лексике преобладают слова из области экономики и социальной сферы, хотя коммунистические диктаторы, такие как Фидель Кастро и Ким Чен Ын, тоже используют их довольно часто. Что мы узнали о диктаторах обмана (их имена набраны курсивом)? Если судить по словам, они стоят ближе к демократам, чем к откровенным диктаторам. По частоте употребления экономической и социальной лексики всех превзошли Ли Куан Ю и Нурсултан Назарбаев. Они опередили даже Франклина Делано Рузвельта, которому приходилось много выступать с разъяснениями своей
