Канцлер Германии ушел в отставку после грандиозного скандала: его помощник по безопасности оказался советским разведчиком! После отказа сотрудничать со следствием его обменяли на группу германских разведчиков, задержанных в разные годы в различных странах Восточной Европы. О нем не сообщается ничего, кроме фамилии (в Указе Верховного Совета СССР о присвоении ему звания Героя Советского Союза): Путин В. В. Общественности неизвестны даже его имя и отчество.
В связи с очевидной неадекватностью ситуации с секретностью декан юридического факультета Ленинградского госуниверситета Д. А. Медведев – самый молодой действительный член Всесоюзного общества юристов – выступил на его ежегодном собрании с докладом «О необходимости нормализации режима секретности». Доклад получил практически всеобщую и весьма энергичную поддержку общества, обладающего (как и другие всесоюзные общественные объединения) правом законодательной инициативы, и Верховный Совет СССР на ближайшей сессии рассмотрит подготовленный на его основе законопроект.
* * *
Разработчик комплексной математической модели новой советской системы управления, заместитель директора Института математики неопределенности АН СССР Петр Авен получил Нобелевскую премию.
Рижский горсовет отклонил предложение группы независимых депутатов о переименовании в честь Авена Домской площади и назвал в его честь рощу и ведущую к ней улицу в одном из новых районов города. Просьба лауреата воздержаться от «неуместных чествований» была единодушно отклонена.
* * *
Вынесен первый с 2003 года смертный приговор за коррупцию в особо крупных размерах. Фамилия осужденного и его пост не сообщается, однако газета «ПрогрессорЪ» предполагает, что это арестованный в 2009 году прямо на рабочем месте председатель Московского горисполкома. Всего с 1990 года за коррупцию вынесено 54 смертных приговора, за неоднократные сознательные убийства – 297, за наркоторговлю в крупных масштабах – 24, за измену Родине – 6. Газета «ПрогрессорЪ» отмечает, что это вполне логично: «Каким же нужно быть идиотом, чтобы изменять такой Родине, как наша!»
* * *
Так вряд ли могло быть на самом деле.
Но так еще будет.
Часть 2
Россия в глобальной политике
Глобальный кризис: «Путешествие будет опасным»
Кризисные явления, охватившие в мировом масштабе практически все сферы общественной жизни, сливаются в общую картину комплексной трансформации человечества, его перехода в качественно новое и еще не понятное нам состояние. Поскольку неизвестность пугает сильнее любой определенной угрозы, будущее обсуждается в основном как совокупность проблем, а не возможностей.
Это не значит, что будущее обязательно ужасно, это значит лишь, что таково свойство человеческой психики: из собственной головы не выпрыгнешь. Однако нам следует помнить, что будущее имеет и светлую сторону: просто мы ее, как обратную сторону Луны, пока не видим.
Главное: изменение отношений человека и природы
Смена модели отношений человека и природы, понимаемой в широком смысле слова – от «окружающей среды» до «мироздания», – происходит, если можно так выразиться, «с обеих сторон».
«Со стороны природы» модель меняется через закон сохранения рисков, по которому массовое снижение рисков элементов большой системы ведет к росту общесистемных рисков вплоть до ее разрушения.
Ярче всего этот закон выразил ипотечный кризис в США: пресловутые деривативы были инструментом в первую очередь не спекуляций, а снижения рисков инвестора. В результате риск покупателя первоклассной корпоративной облигации был на порядок ниже риска выпустившей ее корпорации. Массовая минимизация индивидуальных рисков привела к возгонке риска на общесистемный уровень и распаду системы.
Другое проявление этого закона – порча генофонда человечества из-за успехов медицины, обеспечивающей долгую и счастливую жизнь людям с ослабленной наследственностью. Из этой проблемы нет выхода: мы останемся людьми и будем спасать друг друга, но риск будет накапливаться на общесистемном уровне и неминуемо реализуется – стихийно и разрушительно.
Помимо накапливания общесистемных рисков, модель взаимодействия человека с природой меняется и самим человечеством. Те же самые технологии, которые обеспечили упрощение коммуникаций, обычно называемое глобализацией, сделали наиболее выгодным из общедоступных видов бизнеса, а значит, и наиболее распространенным видом деятельности, формирование человеческого сознания. В результате, если на протяжении всей своей истории человечество меняло окружающий мир, то теперь вектор развития разворачивается: человечество начинает заниматься изменением себя самого.
На поверхности эти фундаментальные изменения проявляются через стихийное повсеместное приспособление социальных отношений, соответствующих индустриальным технологиям, к идущим им на смену качественно новым постиндустриальным технологиям. На первом этапе это в основном информационные технологии, но затем их спецификой, вероятно, станет нацеленность на преобразование человека – как сознания, так и тела, а главное – на расширение психоэнергетических возможностей.
Увы, пока это изменение выглядит преимущественно как варваризация, возвращение средневекового общественного устройства, которому не мешают современные технологии.
Более всего бросаются в глаза изменения в сфере образования. Во всем мире система, призванная воспитанием молодежи формировать нацию, вырождается в вульгарный инструмент социального контроля. Соответственно, и наука, являющаяся естественным продолжением системы образования, вырождается в набор все более сложных ритуалов и элементов культурной политики.
Конечно, это можно объяснить тривиальной борьбой элит за ограждение своих детей от необходимости вынужденного соперничества с талантливыми представителями социальных низов. Недобросовестной конкуренции никто не отменял, но, пока общества нуждались в профессионалах, понятный эгоизм элиты был обречен на общественное порицание и политическое поражение.
Что же переломило ситуацию?
То, что даже передовые общества начинают отсекать бедных от высшего образования (например, пресловутым Болонским процессом) и извращать его смысл, – признак ненужности для них технологического прогресса. Такая ненужность возможна лишь при резком ослаблении глобальной конкуренции.
И ослабление этой конкуренции налицо.
Важнейший результат качественного упрощения коммуникаций, ознаменовавшего собой начало глобализации, – формирование нового всемирно-исторического субъекта, глобального управляющего класса, названного Ж. Аттали «новыми кочевниками».
Упрощение коммуникаций сплачивает представителей крупных управляющих систем (как государственных, так и корпоративных) на основе общности личных интересов и образа жизни. В то же время освобождение топ-менеджеров корпораций от контроля собственников (означающее и уничтожение частной собственности) делает управленцев самостоятельными.
Глобальный класс управленцев противостоит разделенным обществам не только в качестве нерасчлененного «хозяина» сталинской эпохи (что тоже является приметой архаизации), но и в качестве всеобъемлющей структуры.
Этот господствующий класс не привязан ни к одной стране и не имеет внешних для себя обязательств. Попадая в его смысловое и силовое поле, государственные управляющие системы подчиняются и начинают служить ему, а не своим народам, превращаемым в «дойных коров».
Таким образом, конкуренция – больше, правда, напоминающая прямое владение, контроль и насилие – изменилась и ведется теперь между глобальным управляющим классом и территориально обособленными, существующими в прежней реальности обществами.
Привычная же конкуренция между странами резко ослабляется: наличие глобального класса делает ее борьбой между частями одного целого, так как руководящие группы стран, непосредственно ведущие эту конкуренцию, оказываются частями общего для них глобального класса.
Ослабляется конкуренция и потому, что фундаментом управляющего класса являются глобальные монополии. Именно их загнивание, проявляющееся как кризис перепроизводства продукции информационных технологий (с другой стороны, как нехватка спроса), – содержание современной глобальной экономической депрессии.
Глобальные монополии не имеют внешних рынков, откуда могла бы прийти останавливающая их загнивание конкуренция. Поэтому выход один: технологический рывок, при котором новые технологии резко ограничивают масштабы и глубину монополизации. Глобальные монополии противодействуют ему из инстинкта самосохранения (в первую очередь через превратившуюся в инструмент злоупотребления монопольным положением защиту интеллектуальной собственности).
