Ты пришел к своему воплощенью:
Виноватым седым старичком —
Предо мной. И приводишь в смущенье;
Ты не чужд мне. Но и не знаком.
Не гляжу на тебя! Как смириться?!.
Продиралась сквозь свой бурелом.
А теперь, словно светская львица,
Меценатским сияю теплом?..
Но не верю и, нет, не поверю,
Что любые пути хороши,
Чтобы сгустками темных материй
Бинтовали стигматы души.
6
Как бедствие — это известье.
И хочет меня извести
Тоска о непройденном вместе
Ухабистом жизни пути.
Ты жил одиноко. Гордыне
Не дни, а года посвятил.
Ты жив был и счастлив бы ныне,
Когда б свою спесь укротил,
Когда б не забрал себе в разум
Вовеки меня не прощать,
За дерзкий поступок, за фразу,
Оброненную невзначай...
Я тоже тщеславьем страдала.
И вот разомкнулся наш круг.
Багряная роза упала
Меж двух бесконечных разлук.
***
Рубашечка в цветочек голубой
Разодрана бетонною плитой...
Роскошный локон видно под известкой...
Раскинул руки парень молодой...
Всех смерть взяла внезапно. Заедино.
По-воровски, по-зверски, в час ночной...
И ты, корявый, темный бородач,
Глядишь с экрана, потен и горяч,
И ты, в чалме коварный желтолицый,
Бандитов вождь, ведешь баланс удач
В деяньях сатанинских. Но сторицей
Воздается вам. Зачтется стон и плач.
И каждый вздох последний ваших жертв
К вам долетит — и тронет грубый нерв,
И боль нечестья вам уколет очи,
И да падет на вас господен гнев —
И вам не в радость станут ваши ночи
И дни... Не стихнут взрывы, отгремев...
Душа иссохнет, словно карагач
На гребнях гор...И поприще удач
Оставит жалких вас, уничиженных,
И вас чураться, словно прокаженных
Привыкнет всяк, кто добр и духом зряч,
Молясь за мир среди свечей возжженных.
Или в душе молитву вознося,
Творцу хвалу за то, что жизнь не вся —
Алчба, война, предательство, насилье,
И что не все языки на Земле
Живут разбоем, втуне и во зле,
Но тщатся ложь упаковать красиво.
И будь ты олигарх иль ваххабит, —
Тот, кто тобой ограблен и убит,
К живым взывают.Слезы отольются!
Кровь вопиет! И сколь концы ни прячь,
Не дети, — внуки ваши содрогнутся
От страшной мысли: предок мой — палач!
Цветы и свечи...Свечи и цветы...
И солнце с беспристрастной высоты,
И ветер-вестник времени движенья,
И люди, что сплотятся нынче тут,
Скрепясь, упорней веру понесут
В то, что добро не имет пораженья.
ИЗ ГЛУБИНЫ
На годовщину гибели "Курска"
1
Мой город! Стал ты именем беды.
Мертвы, на дне — твои ведомы кмети,
Пополнив бесконечные ряды
Безвинно убиенных на планете.
Но не безгласных... Из-под мегатонн
Недоуменья, горечи, отчаянья
Записка принесла Земле поклон
Сыновний, знак последнего прощанья.
Из бездны...Но не стон последних сил!
Достоинства и чести возглас гордый
От тех, кто жизнь так преданно любил
И так нелепо выбыл из когорты.
А те, кто жезлы и погоны обрели
Тогда, в густой грязи восьмидесятых,
Кто знал, на что был зван, те, кто пришли
Крушить и рушить... живы, и не взяты!..
О Истина! Забрось же невода
Ты в аспидные Времени глубины!
Пусть скажет безъязыкая вода,
Где ждут еще в пути Россию мины...
2
Дави виски,тоска звенящая,
Как в субмарине, под водой!
Дымись в руинах, настоящее,
Чревато зреющей бедой!
3
Зачем учили душу пестовать,
И совесть знать, и честь хранить?!
С такой поклажей только бедствовать!
Багаж в пути не заменить!
Товар сомнительной ликвидности —
Сегодня Слово и Перо.
Что ж, не внимая очевидности,
Вновь уповаю на добро?!
С травой цветущею не скошена,
Едва дышу, едва хожу,
Но, умирать своими брошена, —
Не умираю — им служу!
Придет ли помощь долгожданная,
И сколько выдержит отсек?..
Очнись, страна, срамная, странная,
Остепенись, проклятый век!
4
Научись же от боли кричать!
Приучись проницать и провидеть!
Научись подлецов не прощать,
Распинать их, казнить, ненавидеть!
Ты терпением осенена.
Но зачем же стяжала упорство
Злу потворствуя, слушать лгуна,
Не являя к отмщенью проворства?!
Пусть расступятся воды времен
И разверзнется провесень синий!
Пусть восстанет над родиной Он, —
Возрождающий Волю и Силу!
Сжалься, Господи! Все мы снесли.
Может, паче мы всех провинились,
Но, опомнясь, к тебе мы пришли!
Так верни свою вышнюю милость!
Руки вздеты и слезы красны:
Кровь с чела заливает нам вежды.
Молви ж, Господи:"Вы спасены!
Возвращаю вам свет и надежды!"
Галина Кузнецова СВЯТАЯ ВОДА
Дул совершенно не январский ветер, сырой, промозглый во всем городе, но здесь, за церковной оградой, может быть, даже более сильный, обтекавший угол церкви, — почему-то чистый и свежий.
Очередь быстро росла, потому что люди все входили и входили в ограду, и те, что совсем недавно были последними, уже уверяли, что не страшно, "ничего, в момент рассосется".
В церкви шла служба, из распахнутой створы высоких дверей доносились голоса — густой дьякона и повыше — священника, и не очень сильный, но мелодичный — церковного хора. Из очереди уходили в церковь — помолиться и погреться, поставить свечку, посмотреть, не кончается ли водосвятие, так что очередь, хотя и двигалась, но только потому, что уплотнялась да ширилась за счет возвращавшихся из церкви с очередным сообщением — что там.
Большая часть женщин — мужчин было единицы — утеплилась капитально, видимо, по опыту прежних лет, и не боялась никаких превратностей погоды. Женщины поглядывали вокруг, повернувшись к ветру широкими спинами.
Ольга Николаевна пришла впервые, и ветер продувал насквозь ее пальтецо, прежде "дутое", но теперь порядком износившееся. В сумке у нее стояла стеклянная плоская бутылочка из-под коньяка. Почему-то она полагала, что каждый приходит со своей водой и святит её в общем строе батюшка во время службы. Она очень быстро поняла свою ошибку и наметила мысленно потихоньку вытащить бутылку и вылить воду в снег, когда обогнет лужу и окажется возле подтаявшего сугроба.
Женщины рядом, спереди и сзади, время от времени начинали переговариваться все о том же: "Откроют вон те ворота, а там уж из бокового притвора все вынесено — и столы, и вода..." Потом о свойствах Крещенской воды: почему не портится, сколько бы лет ни стояла, и почему может протухнуть в первый же год, если брал не чистыми руками и стояла в неподобающем месте. И хотя никто не говорил Ольге Николаевне, она понимала, от чего должны быть чисты руки и какое место угодно святой воде. Откуда-то она знала, что раньше эту воду хранили за "божницей". И тут же притекала дополнительная мысль, что там, за божницей, холодно и темно, но снова, словно летучее облако, протекало возражение: не потому, что холодно и темно, а потому что за божницей. И что у нее эта вода не задержится — сразу Але в больницу, а у большинства сейчас стоящих рядом вода не будет за божницей, поскольку нет божницы, вода будет стоять в холодильнике, но все равно не в этом дело...
