IV.
Впрочем, какую-либо инициативу партийных органов по созданию в Литве комитетов граждан СССР (гражданских комитетов) Швед отрицает - по его словам, все происходило стихийно. «Власти запретили партийные организации на предприятиях, но активисты оставались везде, и потребность в каком-то организационном оформлении была очевидна. Стали создаваться комитеты по всей республике. Потом на их основе был создан республиканский гражданский комитет, председателем избрали меня. Цель была одна - защищать права тех, кто считает Советский Союз своей родиной. Среди таких людей были не только русские и поляки, но и литовцы».
Парадокс литовской независимости - первые структуры то ли гражданского общества, то ли местного самоуправления в республике создавались не с подачи ориентированных на Европу новых властей, а по инициативе просоветской, то есть формально тоталитарной и антиевропейской общественности. «Мне до сих пор кажется, что это могло быть самой правильной тактикой, - считает Швед. - Я лично говорил Горбачеву: нужно идти на два шага впереди националистов, нужно играть на опережение. Народ все равно возьмет то, что он хочет, так лучше дать ему это самим, а не ждать, пока все обрушится».
Швед был прав - литовский народ действительно хотел независимости. «Националисты говорили мне: Владислав, пойми - у тебя есть Россия, а у нас ничего нет. Но Горбачеву этого было не объяснить». Я спрашиваю: может быть, у Горбачева действительно был какой-то хитрый план, чтобы поскорее разрушить Советский Союз? - но Швед выразительно стучит по столу - бум-бум. «Никакой хитрости в нем не было. Примитивный самовлюбленный человек. Жил в своем выдуманном мире и не хотел из него выходить».
К созданию самой известной позднеперестроечной «гражданской структуры» Литвы - Комитета национального спасения - Швед отношения не имел. Когда в Вильнюсе начались волнения (демонстранты, недовольные социальной политикой правительства Прунскене, ворвались в здание Верховного совета, но охрана открыла заглушки отопительных батарей и горячей водой выгнала бунтовщиков из здания; Прунскене в отставку все равно ушла), Швед был в Страсбурге, а когда вернулся в Вильнюс, оказалось, что КНС уже создан, и его анонимные руководители уже попросили вильнюсский гарнизон ввести в город войска.
«В ночь на 13 января я был в гостях у друга, праздновали день его рождения. Я услышал выстрелы, сразу все понял и с тоской подумал: ну на фига применять технику? Военная акция посадила Ландсбергиса на белого коня, и выход из СССР - это вопрос времени. Потом я это же повторил на заседании бюро ЦК, и меня даже хотели исключить из партии».
События января 1991 года Швед, как и многие в Литве и в России, считает заранее спланированной провокацией, но, в отличие от остальных, у него есть доказательства - еще в декабре 1990 года, за месяц до бойни на улицах Вильнюса, Швед направил в литовский Минздрав депутатский запрос по поводу устного указания министра главврачам вильнюсских больниц подготовить операционные к приему большого количества раненых - то есть о том, что скоро прольется кровь, литовские власти знали заранее. Ответа на запрос Швед не получил.
О событиях августа 1991 года Швед вспоминает как об анекдоте: только московские телеканалы передали обращение ГКЧП к советскому народу, с кокард полицейских на улицах Вильнюса безо всяких указаний из Москвы исчезла символика независимой Литвы, председатель Верховного совета Ландсбергис стал звонить в Москву Геннадию Янаеву, чтобы узнать, какие будут указания, и Шведу тоже начали звонить лидеры сепаратистов с одним и тем же вопросом: «Владислав, вы будете нас арестовывать?» «Я отвечал, что права арестовывать у меня нет, а за исполнением законов должна следить прокуратура. В этом смысле, мне кажется, я вел себя правильно - законов, которые приняли при Ландсбергисе, я не признавал, но и не нарушал». Вероятно, именно поэтому, когда через несколько дней все изменилось радикальнейшим образом, и под арестом оказался уже сам Швед, обвинение против него развалилось в три дня - к силовым акциям против литовской независимости он действительно не имел никакого отношения.
Риск оказаться в тюрьме, однако, сохранялся, и в конце 1991 года Швед отказался от своего депутатского мандата и вместе с семьей уехал в Витебск. Белоруссия в первые постсоветские годы служила убежищем для многих лидеров советской Литвы, но убежище оказалось ненадежным - в феврале 1994 года первый секретарь ЦК компартии Литвы Миколас Бурокявичус и идеолог компартии Юозас Ермолавичус были арестованы в Минске и выданы белорусскими властями Литве (этот шаг стоил тогдашнему белорусскому лидеру Станиславу Шушкевичу его должности). Шведа спасло только то, что он жил не в Минске. «Когда стало понятно, что со мной им так не повезет, начались угрозы, - вспоминает Владислав Швед. - Регулярно кто-нибудь мне сообщал, что литовская сторона уже наняла каких-то чеченцев, чтобы похитить моего сына и вынудить меня сдаться литовским властям. Спокойной жизни уже не было, надо было уезжать в Россию».
Швед поехал в Москву - в российской столице у бывшего секретаря республиканской компартии по определению много друзей и знакомых: и бывшие работники ЦК КПСС, и сокурсники по Высшей партийной школе. «Я думал, мне помогут здесь устроиться, но максимум, что мне отвечали, - это: „У тебя нет московской прописки, извини“. Понятно, что дело было не в прописке, а в том, что в КПСС из людей изживали чувство товарищества. Человек человеку - волк».
Блуждая по коридорам Госдумы в поисках бывших соратников, Швед встретил охранника Владимира Жириновского - тот работал с лидером ЛДПР много лет и помнил Шведа в лицо с тех еще времен, когда Жириновский, шедший на президентские выборы 1991 года под лозунгом защиты русских на всей территории СССР, приезжал в Литву встречаться с избирателями и, помимо прочего, встретился со Шведом. Охранник отвел Шведа к своему шефу, тот пообещал помочь, и уже через несколько дней бывший второй секретарь ЦК компартии Литвы работал в штаб-квартире ЛДПР на Чистых прудах практически в своей прежней должности - заместителя председателя партии. Потом - в Госдуме руководителем аппарата Комитета по труду и социальной политике, а в 2003 году вышел на пенсию.
На пенсии Швед написал книгу «Тайна Катыни» - она очень удачно вышла одновременно с фильмом Анджея Вайды и, очевидно, будет хорошо продаваться. Швед не утверждает, что к найденным в Катынском лесу останкам НКВД не имеет никакого отношения («Я считаю, что польских офицеров расстреливали и наши, и немцы, а реальные обстоятельства гибели поляков в Катыни до сих пор не вскрыты»), но вполне убедительно опровергает официальную польскую версию катынских расстрелов.
Литва по- прежнему числит Шведа в розыске и время от времени посылает в Россию запросы о его выдаче. Сам Швед не скрывается, его домашний адрес и телефон есть в любом телефонном справочнике, но, конечно, судьба беглого преступника -это не та судьба, на которую стоило бы рассчитывать одному из самых уважаемых и влиятельных политиков позднесоветской Литвы, единственная вина которого в том, что он оказался лоялен своей большой родине в большей степени, чем те, кто этой родиной руководил.
Когда общество расколото, «пограничные люди», которые оказываются общими друзьями непримиримых врагов, играют в обществе очень важную роль - являются шансом на преодоление раскола и на будущее примирение. Но когда раскол заканчивается победой одной из сторон, победитель не видит разницы между ортодоксальным Бурокявичусом и умеренным Шведом (камеры в Лукишках одинаковы для всех). Тюрьмы, в отличие от соратников, Швед все-таки чудом избежал, а современная Литва уже и не вспомнит о том, что когда-то у нее был умный враг.
* ГРАЖДАНСТВО *
Евгения Пищикова
Сельский мир
Деревенское самоуправление: искусственное и естественное
Местное самоуправление должно расти снизу вверх. Должно. В Европе долго росло и само выросло - никто не мешал. У нас, по понятным причинам, реформа. Искусственное возвращение к естественному. А так как в подобных случаях (по словам мудрой Долли из «Анны Карениной») сама собой и кашка детям к обеду не сделается - принят федеральный закон № 131 «Об общих принципах организации местного самоуправления». Немалые деньги потрачены на «обучение, разъяснение и информирование населения». Привлечен административный ресурс, меняются границы муниципальных и сельских поселений, перераспределяются властные полномочия и бюджеты. И больше всего изменений - в самом низу, ибо самоуправление - это местная низовая негосударственная власть со всеми причитающимися ей финансовыми и материальными ресурсами. Какие же ресурсы должны полагаться негосударственной власти? О, тут все очень сложно. Верите ли, даже самоуправленцы путаются. Например, Игорь Акулинин, глава Успенского сельского поселения, член президиума Совета по развитию местного самоуправления при Президенте РФ(!), один из просвещеннейших и известнейших сельских лидеров, говорит прекрасные слова: «Сейчас многие полномочия, переданные городским и сельским поселениям, не подкреплены финансово, а без этого нельзя требовать их эффективного выполнения. Надеюсь, сумею там, в Кремле, отстоять интересы самого низового и наиболее массового звена властной вертикали - городских и сельских поселений. Они ведь ближе всего стоят к народу». Игорь Евгеньевич, да как же так?
