НЕГРЫ, МАВРЫ, ЦЫГАНЕ И РАБЫ
Только, пожалуйста, ни слова. Я и сам прекрасно знаю, что политически корректно говорить «темнокожие африканцы», «жители Магриба», «представители романского этноса» и «рабочие-иммигранты», чтобы не оскорбить ничьих чувств. Однако подобные термины прочно застревают у меня в горле, а потому я, с вашего позволения, буду говорить, как мне вздумается. Я хочу рассказать о письме одного читателя.
Земля в про́клятой богом местности, где проживает мой друг (надеюсь, действительно, богом — тогда есть с кого спросить), — совершенно сухая. Кто, находясь в здравом уме, станет работать в поле под немилосердным солнцем, в сорокаградусную жару? И все же в последние годы в этой местности появляется все больше теплиц с помидорами и так называемыми ранними фруктами. Для работы в них нанимают самых бедных — настоящих парий. Остальные говорят: «Подавись своей зеленью, а помидоры пусть твоя мать окучивает!» Но с другого берега или, точнее, из другой разновидности земного ада это место выглядит иначе. Тысячи несчастных смотрят телевизор и повторяют: «Я тоже хочу белый домик, белую машину и белые сны. Ну хотя бы горячую еду каждый день. Хотя бы холодную, хоть какую-нибудь еду». И каждый год, едва взойдет майская луна, тысячи людей отправляются в путь по морю. Тех, кто не утонул по дороге, уже поджидают всевозможные работодатели, чтобы согнать в бараки и выжать все соки. Быстро, легко, а главное — дешево. Это называется иностранная рабочая сила. Их мучители твердят о солидарности, рассказывают, как сильно они ценят и любят этих славных ребят. А когда славные ребята требуют справедливости или начинают бастовать, чтобы к их жалкой зарплате прибавили хотя бы пару дуро, им быстро затыкают рот. Места изгнанных бунтарей недолго остаются свободными.
Мой друг выдвинул теорию, которую я готов разделить. Мы имеем дело не с расизмом, а с рабовладением. Почти никого не волнует, негры эти бедняги или арабы. Американские сериалы сгодились хотя бы на то, чтобы привить нашим людям азы толерантности. Дело, как всегда, в денежных единицах, которые до сих пор называются песетами. Гражданин Испании зарабатывает на уборке овощей семьдесят дуро в час. Гражданка Испании — на двадцать дуро меньше. Цыган принято считать представителями низшей расы. Тем не менее, у них есть избирательное право и они ходят голосовать, а кроме того, размножаются, словно кролики, исправно поставляя Испании новых избирателей. Мэрии вдоволь снабжают их водой и для некоторых даже строят дома. Для наиболее достойных. Для тех, кого можно будет натравить на недостойных, нипочем не желающих заткнуться. Знойная цыганка, которая встает в семь утра и с цветком в волосах идет собирать помидоры, днем продает их на рынке, вечером гадает и поет, а потом садится в «сеат» и спешит к своему цыгану, может заработать пятьсот песет. Цыгане-мужчины обычно себя работой не марают. А жены им тогда зачем?
В основании пирамиды находятся украинцы и латиносы. И арабы, разумеется. Если у тебя светлые волосы и родной язык испанский, ты можешь рассчитывать на двадцать, а то и сорок дуро больше, чем житель любой страны Магриба. Даже в нищете нет равенства. Арабы, парии на рабской галере, живут в зловонных бараках и гниют заживо под палящим солнцем. А тех, кто слишком стар, чтобы работать, или осмелился протестовать, всегда готовы заменить товарищи по несчастью. Их не пускают в булочные и супермаркеты, чтобы не оскорблять утонченный вкус сеньор из «рэйндж-роверов». Говорят, что мавры опасны и торгуют наркотой. Еще бы не быть опасными! Дайте им полчаса и пару «коктейлей Молотова» — и все мы вскоре узнаем, какими опасными бывают восставшие рабы.
БИЗНЕС-КЛАСС И ДРУГИЕ УСЛУГИ
Ну что за история! Ты всю жизнь избегаешь полетов с «Иберией», чтобы не попасть в западню. Прежде чем отдать себя в не слишком надежные руки этой компании, сто раз проверяешь, нельзя ли добраться до места назначения поездом, машиной или самолетом какой-нибудь другой фирмы — «Тайских авиалиний», например, или «Камерун-Аэро». Ты бросаешься в ноги туроператору. Что угодно, только не «Иберия». Заклинаю вас здоровьем матери. Какое-то время тебе удается скрываться, и на твоей дисконтной карте «Иберия Плюс», приобретенной в момент временного помешательства, окисляется магнитная лента. Но они все равно тебя достанут. Рано или поздно случится незапланированное путешествие, и ты пропал.
«Иберия» — это не компания, а сущий кошмар. Недавно мне снова пришлось попасть под их сомнительную опеку. До сих пор колени дрожат. Летел я, само собой, первым классом. Издатели обо мне заботятся, да и сам ваш покорный слуга далеко не идиот. Первый класс, как вы, наверное, знаете, дороже, но в нем лучше обслуживание и больше расстояние между рядами. Впрочем, так было раньше. Теперь почти все пассажиры внутренних рейсов предпочитают этот класс экономическому. Для начала желающих подняться на борт оказалось больше, чем мест в самолете. Бедолаги, которым не хватило места, и обезумевшие стюардессы столпились в проходах. Все громко возмущались. Ситуацию нисколько не разряжали вялые шутки пилота, или командира, или бригадира. Понятия не имею, как называется тип в солнечных очках и «ролексе», который съедает по триста кило жвачки в месяц и заметно утрачивает служебное рвение на Пасху и Рождество. Я сдал чемодан в багаж и взял с собой только сумку разрешенных габаритов. Но стюардесса велела отправить ее в багажное отделение, сославшись на нехватку места в салоне. Я отказался, вежливо, но твердо. Стюардесса, предпочла не связываться со мной и переключилась на страдающую остеопорозом старушку, приказав ей немедленно занять сиденье между двумя пассажирами. Клак-клак, хрустели кости несчастной сеньоры, пока она протискивалась к своему месту. Когда столпотворение кончилось и портьера отделила нас от эконом-класса, я с ужасом подумал о том, что же должно твориться в соседнем салоне. Недаром они спешат опустить занавес, чтобы избавиться от свидетелей.
Когда закрылись двери, чтобы никто не смог сбежать, и одна из стюардесс вознамерилась причастить нас каталанским шампанским, другая начала читать в микрофон рекламу. Именно рекламу. Ни слова о том, как правильно надевать спасательный жилет, ни слова о том, что командир корабля Ортис де ла Минганилья-Сальседо желает нам приятного полета. Самая настоящая бессовестная реклама. Компания «Иберия» рада предложить вам карточку «Кретин Голд». С этой наикрутейшей карточкой мы будем рады оказать вам достойный прием. В это время я, стиснутый с двух сторон пассажирами, сбежавшими из эконом-класса, попытался развернуть газету и по причине острой нехватки места опрокинул каталанское шампанское на брюки своему соседу. К счастью, этот господин проявил понимание и не стал прибегать к нецензурным выражениям. Пока мы старались кое-как высушить брюки, стюардесса продолжала расписывать достоинства карточки «Кретин Голд», будь она неладна. Второй акт драмы разыгрался уже над облаками. Пилот сообщил нам, что мы пролетаем над Паленсийской вертикалью. Дождавшись, пока желающие лицезреть Паленсию пассажиры вступят в кровопролитную борьбу за места у окошек, он поинтересовался, имеются ли у нас карточки «Кретин Голд». Из-за тесноты у меня страшно затекла нога. Пришлось топать по полу, чтобы восстановить кровообращение, попутно размышляя о том, что хорошо бы этой компании, кроме карточки, предлагать нам еще и медицинскую страховку. Мой сосед, янки, которого я облил шампанским, вероятно, решил, что топот — местная форма протеста, и с энтузиазмом поддержал меня.
Мы приземлились с полуторачасовым опозданием, голодные, как волки, ибо в полете никто не догадался предложить нам даже канапе. Ничего, кроме крошечных шоколадок фирмы «Руис Матеос». Я вышел из самолета, пытаясь понять, кто я, откуда прилетел, и куда, во имя всего святого, направляюсь. И почему, куда бы я ни летел в этом году, в аэропорту никогда нет «рукава», этого гениального изобретения Тиссена, и всякий раз приходится садиться в автобус. Отстояв ровно сорок пять минут около багажной ленты, я наконец сумел получить свой чемодан, который уже считал потерянным. Он появился одним из последних с наклейкой «Business class, Priority» [14].
