class="p1">Мы с ним встречались еще раз. Он с чувством облегчения рассказал, что послал к чертовой бабушке всю свою негоцию. Но и признался, что сделать это было для него не так-то легко. Думается, спасла его глубоко запрятанная, на время придавленная «крокодилом» психология рабочего человека, каким и был по своему воспитанию и закваске Иван Васильев. Похоже, «крокодилу» не удалось до конца «съесть» в нем любовь к интересному и благородному труду сельского механизатора.
Хорошо, что с Иваном Васильевым все закончилось благополучно. Однако это частный случай и частная победа. А как бороться с явлением, покушающимся на благополучие общества?
Благополучие общества зависит не только от его материально-технического состояния, но и от его нравственности. Нравственность напрямую связана с общественным прогрессом. Ведь главным содержанием общественного прогресса должно становиться даже не развитие материального производства, если оно направлено лишь к накоплению овеществленного труда. Это порождает только вещизм и бездуховность. Содержание общественного прогресса, — указывает К. Маркс, — «производство основного капитала, причем этим основным капиталом является сам человек».
Человек есть мера всех вещей, а не вещи — мера человека, его качеств, достоинств, ценности.
Этот тезис стар, как мир. Почти две с половиной тысячи лет назад высказал его греческий философ Протагор. Но до самого возникновения коммунистической этики и морали, до появления философии марксизма этот принцип был не более как мечтой. Марксизм и практика социалистического строительства в нашей стране придали ему реальность, ибо социалистическая система именно в развитии личности открыла и источник своей силы, движущий фактор своего совершенствования.
Когда-то В. И. Ленин с гневом писал о том, что «раб, который не только чуждается стремления к своей свободе, но оправдывает и прикрашивает свое рабство… такой раб есть вызывающий законное чувство негодования, презрения и омерзения холуй и хам».
Достойно ли советского человека рабское, холуйское поклонение этому бездуховному «господину» — вещизму или лишнему рублю, в каком бы обличий он ни представал: песцовой ли шкурки, загородной дачи или четырехколесного «идола» в гараже! Достойно ли оправдывать такое добровольное рабство мещанским стремлением «выглядеть не хуже других», если за образец берется все тот же мещанский уровень морали и быта, гражданский эгоизм или инфантильное непонимание сути жизни?! Достойно ли закрывать глаза на подобные факты вокруг нас?!
Известное стихотворение Роберта Рождественского «Государственный частник», опубликованное «Правдой», заканчивается так:
Будь, страна,
для хапуг
неродной и недоброй!
Будь железной,
как твой знаменитый Урал!
Поспеши!
Поспеши обязательно, чтобы
государственный частник
сам себя
не узнал.
Действительно, пора поспешать.
Стояла осень. Пчела взяток уже не носила, но и до встречи кафтана с шубой было далече. Выбрал я недельку посвободнее да и подался в недалекий район, где много знакомых и друзей.
В степном Зауралье нет времени более красивого, чем осень. На лугах зелень последней травы, на полях бархат первой зяби, желтизной нижних листьев поторапливает страду кукуруза. Воздух ароматен по-особому. Не медово-хмельной от прогретого солнцем лугового разнотравья, а густо-полынный. Но сквозь его горчину уже пробивается запах свежеобмолоченного хлеба. Он молодит душу, и не раз я замечал: у людей в такую пору голос становится мягче, взгляд добрее.
Но повод для столь длительной, по журналистским понятиям, поездки был отнюдь не из приятных. Та осень урожаем не радовала. Хлеборобам предстояла борьба за каждое зернышко, каждый колосок. Тем не менее уборочная затягивалась, потери зерна росли. А из хозяйств косяками шли жалобы на «Сельхозтехнику»: ремонт провела плохо, запасными частями не обеспечивает.
В совхозах убедился, что называется, воочию: значительное число уборочных агрегатов — комбайнов, тракторов, жаток — простаивало из-за технической неподготовленности, поломок. В разговорах механизаторы недобрым словом поминали «Сельхозтехнику» и всю ее рать ремонтников, снабженцев, наладчиков. Особенно негодовали комбайнеры: нет ходовых ремней, нет аккумуляторов, нет еще кое-каких деталей. Однако перед поездкой побывал я и в областном объединении по производственно-техническому обеспечению сельского хозяйства. Там сказали, что тех же самых ремней, аккумуляторов и вообще подавляющее число необходимых для машинно-тракторного парка области запасных частей все хозяйства получили больше, чем полагалось по нормативам.
Куда же делись запчасти? Почему они оказались в дефиците? И что такое сам этот дефицит?
Беседовал об этом с одним из специалистов областного управления сельского хозяйства. Человек он многоопытный, но из тех, кто предпочитает оставаться в тени. И не от излишней скромности, а от того отношения к жизни, которое я определил бы так: сказать-то скажут, но предупредят, что беседа конфиденциальная, — как бы чего не вышло.
— Дефицит запчастей рождают те, кто к ним причастен, сверху донизу. Сверху — это вот как. Три ведомства: Минсельхоз, Минсельхозмаш и Госкомсельхозтехника — до сих пор никак не договорятся о нормативах на запчасти. У каждого ведомства свой критерий. Естественно, у селян побольше, у промышленников поменьше. Снизу другое обстоятельство давит: комбайнер-то — исчезающая профессия. Но есть еще и серединка, отнюдь не золотая. Это мы, инженеры сельского профиля. Посмотри-ка, где мы обретаемся? В различных управлениях. Во всех хозяйствах любого района куда меньше инженеров, чем в районном объединении «Сельхозтехника». Да и лучшие кадры механизаторов там же.
Этими вопросами обеспокоены уже многие инстанции, в особенности Госплан и его научно-исследовательские институты экономики сельского хозяйства. Однако вопрос не выйдет из стадии научных дебатов, пока не будет прямо названа главная причина, порождающая низкое качество сельскохозяйственных машин и агрегатов, качество запасных частей к ним. Сегодня не секрет, что худший металл идет на заводы сельскохозяйственного машиностроения. Разве алтайский тракторный мотор не стал уже синонимом брака? А если на «Ростсельмаше» с конвейера сходят комбайны, которые успешно могут заменить сеялку, так много в них дыр, подлежащих «герметизации» в полевых условиях, то как это понимать и до каких пор терпеть?
Сегодня урожай делает не только, возможно, и не столько само село, сколько город. Если сталевар сварил металл низкой марки, если машиностроитель дал комбайн-решето, если химик произвел слабенькую «минералку», то и на столе у нас окажется вовсе не столько продуктов питания, как хотелось бы, как планировалось.
Но вот услышать, что комбайнер — исчезающая профессия! Поеду-ка я к Чвелеву. Он разобъяснит все, как говорится, на пальцах.
…Чвелева я узнал издали. Невысокий, плотный, как всегда, аккуратно одетый, он ходил по ферме, обезлюдевшей после дневной дойки, и придирчиво смотрел — везде ли порядок, все ли сделано, как надо. Николай Захарович управляет Северным отделением совхоза «Муслюмовский» вот уже два десятка лет, награжден многими орденами, Герой Труда.
Поздоровались, поговорили о здоровье друг друга. Про
