— Он в данный момент ужинает с первой дамой и хотел, чтобы его оставили одного, — ответила Райс.
— Передайте ему, что он будет в наших молитвах и в наших сердцах, — горячо заверил Бандар.
Он еще не ушел, когда зазвонил телефон. Говорил Буш. Райс, переговорив с ним, обратилась к Бандару и с улыбкой сказала: “Президент просит вас неустанно молиться”.
Мир, за исключением Израиля и Саудовской Аравии, еще не знал о начале войны. За час до истечения 48-часового ультиматума Саддаму генерал Фрэнкс приказал приготовиться к вылету с базы в Катаре двум штурмовикам-бомбардировщикам F-117. Они должны были нанести бомбовый удар по бункеру, где, по данным разведки, якобы находится Саддам. Как позже выяснилось, и бомбы и ракеты уничтожили не Саддама, а многих мирных жителей Багдада.
Между тем Буш еще не решил, когда ему выступить по телевидению — вечером или утром 21 марта. Речь была готова, Буш репетировал выступление: “Опасности, с которой мы сегодня столкнулись, противостоит наша армия, наша авиация, наша морская пехота, наша береговая охрана. Мы не допустили, чтобы на наших улицах опять появились армия пожарников, полицейские и медики”. Речь должна была напоминать простым американцам ужасы теракта 11 сентября, связать Саддама с Аль Каидой и бен Ладеном. И американцы клюнули на эту клюкву. В 22 часа 16 минут Буш появился на экранах телевидения и объявил миру о начале этой самой опасной за полстолетия войны. “Более 35 стран оказывают нам содействие”, — говорил Буш. В бой вступили 241516 военнослужащих, из них 183 тысячи американцев, 44 тысячи англичан, 2000 австралийцев и 200 поляков. 20 марта стало первым днем войны. Иракская армия отступала.
В первую очередь были оккупированы провинции, откуда мог быть нанесен иракский ракетный удар по Израилю. Англичане овладели 85% нефтедобычи. Это были как раз две главные причины нападения на Ирак: охрана Израиля и захват нефти. У стратегов и геополитиков были, конечно, более глобальные цели.
Утром 24 марта 2003 года в кабинете Буша раздался звонок. Звонил Путин. Вместо поздравлений он прямо, без обиняков сказал Бушу: “Это будет для вас ужасным испытанием. Я так за вас огорчен, я очень сожалею”.
— Почему? — недоуменно спросил Буш.
— Потому что страдания людей будут ужасными.
— Нет, у нас великолепный план. И спасибо, что вы тревожитесь, — заключая разговор, сказал Буш.
Позже Буш, вспоминая об этом разговоре с Путиным, сказал: “Это было сделано очень искренне. Он не сказал мне: “Я вас предупреждал”. Это был дружеский разговор. Я это очень, очень оценил”.
Обмен мнениями двух президентов скоро стал известен во всем мире. Можно только порадоваться, что в данном случае Путин оказался прав. Не только Путин, но и Шрёдер и Ширак говорили Бушу, что не нужно, опасно развязывать войну на Ближнем Востоке. В самих США нашлись весьма влиятельные политики, которые публично выступили против войны. Среди них сенатор-демократ Боб Грэхем, намеревавшийся выставить свою кандидатуру на пост президента. Выступая по телевидению, он разъяснял американцам, что война против Ирака станет самой большой ошибкой, которую совершили США после 1945 года.
Гром победы раздавался
Три недели спустя Америка торжествовала победу. Казалось, что в Ираке сломлены последние очаги сопротивления. Вице-президент Чейни и его супруга Линн 13 апреля 2003 года принимали у себя близких друзей — самых последовательных сторонников интервенции в Ирак. На ужин были приглашены Вульфовиц, Либби и Эдельман. Кен Эдельман за три дня до этого опубликовал в “Вашингтон пост” передовицу, в которой “гром победы раздавался”: Ирак, по его мнению, лежал как сладкое пирожное на блюдечке с голубой каемочкой. Он посмеивался над противниками войны, которые предсказывали различные опасности. Старый адмирал Брент Скоукрофт достоин, писал Эдельман, “первой премии среди многочисленных Кассандр”. Он хвалил дальновидность и настойчивость Чейни, Рамсфельда и Вульфовица. За ужином Эдельман повторял, что весь мир восхищен и радуется освобождению 25 миллионов иракцев. Провозгласили тост за здоровье Буша. Эдельман делился с друзьями, что он очень боялся, что война не состоится, но Буш все-таки решился!
— Помолчите немного, — сказала Линн, — послушаем, что скажет Либби.
— Это было великолепно, — начал тот. — Невероятный успех, особенно если учесть, как упорствовали противники войны. И среди них такие столпы американской внешней политики, как Брент Скоукрофт, Джим Бейкер, Лоуренс Иглбергер. Последний прямо обвинял Чейни…
Вспомнили Пауэлла и долго над ним смеялись. Он так заботится о своей популярности. “Конечно, он любит популярность”, — заметил непопулярный Чейни. Вульфовиц признал, что в Америке Пауэлл — символ верности и надежности. Он остался верен президенту. Чейни опустил взор:
— Нет, Пауэлл был проблемой. Колин постоянно высказывал большие сомнения по поводу того, что мы делаем.
Затем разговор коснулся Рамсфельда и его методов работы, его въедливости и целеустремленности. Эдельман вспомнил много смешных историй из тех лет, когда он писал для Рамсфельда речи.
— Он так их черкал, так кроил. А однажды я все-таки сказал ему: “Дональд, вы можете править то, что я написал, то, что вы написали, но, ради Бога, не трогайте прекрасную цитату из речи Перикла”.
Чейни сообщил, что ему предстоит ланч с президентом: “Для него самое важное — демократия на Ближнем и Среднем Востоке. И все!”. В конце ужина кто-то с опаской заметил: странно, что еще не нашли оружия массового уничтожения!
— Его найдут, — заверил Вульфовиц.
— Прошло только четыре дня, — успокаивал Чейни.
Пройдет еще девять месяцев, и руководитель американской комиссии по поискам ОМУ, мой давнишний знакомый Дэвид Кэй, заявит 28 января 2004 года: “Мы все ошибались, включая меня. Мы все в Ираке обыскали. Я не имею более никакой надежды найти арсенал ОМУ… Важно признать, — добавил он, — что мы потерпели неудачу. Ни Конгресс, ни общественное мнение не могут более доверять той информации, которую поставляют президенту и тем ответственным лицам, которые принимают решение”. Вскоре Дэвид Кэй подал в отставку.
2 февраля 2004 года один из журналистов задал Бушу вопрос:
— Не думаете ли вы, что стране необходимо объяснить, почему разведка в Ираке потерпела такую неудачу?
Судьба директора ЦРУ Тенета была решена. Днями позже и Буш признал, что оружия массового уничтожения в Ираке найдено не было. В первые дни войны от бомбежек погибло 60 тысяч иракцев, в основном мирные жители. Потом число жертв среди каких-то “грязных арабов” уже и не считали. 9 апреля генералы Пентагона отрапортовали президенту: поставленная задача выполнена.
Нельзя сказать, что администрация Буша легкомысленно подошла к послевоенному устройству Ирака. Оно изначально рассматривалось как составная часть плана военной интервенции. Генералы назвали его “четвертой фазой”, или планом стабилизации. Планирование сосредоточил в своих руках некий Дуг Фейс, заместитель министра обороны США, приятель Либби и Вульфовица и, главное, протеже самого Ричарда Пёрла. Пёрл известен в России как автор и исполнитель плана назначения дюжины олигархов и захвата ими власти. Несколько лет тому назад в Вашингтоне его все-таки пытались привлечь к уголовной ответственности. За мошенничество или за провал этого плана?! Неизвестно. Но такие типы не горят и не тонут. Дуг Фейс, заручившись поддержкой Рамсфельда, создал в недрах Пентагона особое бюро по восстановлению и оказанию гуманитарной помощи Ираку (ORHA). Он добился того, что ему и его бюро было поручено не только планирование, но и выполнение планов в Ираке. Он сделал все, чтобы не допустить к иракским делам Пауэлла и государственный департамент. Пауэлл в сердцах как-то назвал бюро Фейса “гестапо”.
План Госдепартамента “Будущее Ирака” положили под сукно, хотя он более трезво оценивал обстановку. Она осложнялась еще и тем, что генералы тоже терпеть не могли самоуверенного и наглого Фейса, его методы работы, его демагогию, подхалимство и т. д. Главнокомандующий в Ираке Фрэнкс сетовал, что он “вынужден ежедневно, или почти ежедневно, иметь дело с самым большим мерзавцем, которого когда-либо носила земля”.
Шииты, сунниты, курды
Послевоенное обустройство в Ираке не заладилось с первых же дней. Была поставлена амбициозная задача: установление в Ираке демократии, которая бы стала образцом для всего Среднего Востока. Все, и американцы, и вернувшиеся иракские эмигранты, которых готовили поставить у власти, были убеждены, что народ встретит их с цветами, как освободителей. Никто не мог представить, что начнется террор, который перерастет в национальное восстание. Тем более никто не ожидал, что три года спустя в Багдаде пройдут массовые демонстрации в поддержку “предательски захваченного Саддама”.
Начали с создания Временной коалиционной администрации, которая правила страной с мая 2003 года до июня 2004 года. Она состояла из эмигрантов и американцев. Запершись в одном из саддамовских дворцов, они начали писать конституцию, которая должна принести свободу и демократию на берега Тигра и Евфрата. Весьма живо описывает эти события в своей книге Ларри Диаманд, как он представляется, “эксперт по демократии и ее экспорту”1. Работая над конституцией, эксперты и по сей день пытаются примирить притязания шиитов, сепаратизм курдов и отчуждение правивших при Саддаме суннитов. Диаманд пишет, что они были полностью отрезаны от того народа, которому они намеревались дать свободу, права человека и демократию. Эксперты руководствовались установкой президента Буша на сохранение территориальной целостности Ирака. Но на самом деле они их шаг за шагом приближали развал Ирака.
