В то же время были и другие взгляды на итоги так называемой ускоренной приватизации государственных и муниципальных предприятий и промобъединений России.
Так, 31 января 1995 года председатель Комитета по законодательству Государственной Думы Российской Федерации Владимир Исаков, комментируя итоги приватизации в парламентском дневнике газеты «Советская Россия», отметил, что «приватизированные предприятия работают малоэффективно, так как сама смена формы собственности не обеспечивает повышения эффективности. Оно возможно за счёт смены устаревшего оборудования, применения прогрессивных технологий, маркетинговых исследований, улучшения управления. Все эти процессы длительны по времени и требуют к тому же серьёзных дополнительных инвестиций. Однако вопреки ожиданиям… приватизация не вызвала притока валютных инвестиций, более того, их объём существенно сократился», одновременно с этим экономическая, социально-политическая и оборонная безопасность страны были значительно ослаблены.
Владимир Исаков обращал особое внимание на серьёзный экономический ущерб, который нанесла стране программа ваучерной приватизации: «К октябрю 1992 года, когда началась выдача ваучеров, цены в результате их либерализации возросли в 20 раз (по сравнению с ценами 1991 года, когда производилась оценка ваучерного фонда). А соответствующая 20-кратная переоценка основных фондов была произведена лишь год спустя — в середине 1993 года. Таким образом, общая номинальная величина ваучерного фонда была в 20 раз меньше стоимости основных фондов. Рыночная цена ваучеров в среднем составляла 12,5 тысяч рублей. Скупая и перепродавая крупные партии ваучеров, чековые инвестиционные фонды обеспечили передачу госсобственности новым владельцам фактически за бесценок. Причём бюджеты всех уровней получили в результате реализации первого этапа приватизации всего 1 трлн. рублей, в два раза меньше, чем Венгрия от своей приватизации». (А.Сухопаров, статья «Приватизация: ожидания и реальность», журнал «Диалог», № 4 за 1995 год, стр. 55)
В этом Владимиру Исакову вторил другой депутат Государственной Думы России Степан Сулакшин. В своей статье «С больной головы на здоровую», опубликованной в журнале «Деловой мир» № 3 за 1995 год, он отмечал, что 40 миллионов акционеров «не реализовали основные цели приватизации — поднять эффективность производства. Его спад в акционированном секторе составил 30 % против 22 % в государственном.
Рентабельность и фондоотдача достигнуты за счёт опережающего роста цен. На 1994 год государство получило в бюджет всего 5 % запланированных доходов от приватизации».
При этом Степан Сулакшин обращал внимание на то, что реальная рентабельность промышленности составила минус 9,8 %, сельского хозяйства — минус 35 %, строительства — минус 20,9 %. Подводя итоги «рыночной политики», депутат Сулакшин, писал: «Россия в 1994 году лишилась 17 млрд. долларов прямых бюджетных потерь, плюс 2 млрд. долларов, ежемесячно вывозимых за рубеж, плюс 19 (20 млрд. долларов возможных по примеру Китая инвестиций минус 1 млрд. долларов реально полученных Россией = 19) млрд. долларов неполученных инвестиций за счёт общего состояния экономики и рисков России». (А.Сухопаров, статья «Приватизация: ожидания и реальность», журнал «Диалог», № 4 за 1995 год, стр. 56)
За всё это, по информации, полученной из статьи всё того же депутата Сулакшина, то есть за проведённую в России промышленную приватизацию Анатолий Чубайс получил в Вашингтоне медаль. Так, может быть, целью проведения по-настоящему неправомерной приватизации российской промышленности на самом деле было нечто совсем другое, нежели то, о чём можно было часто слышать от самого Анатолия Чубайса?
Разработчики российской модели промышленной приватизации лихо отказались от использования китайского опыта, основанного на приватизации, прежде всего, убыточных и малоэффективных производств, с последующим созданием на их базе мелких и средних частных предприятий. Сегодня же приходится признать, и это становится с каждым годом всё очевидней и очевидней, что промышленное производство Китая в своём развитии не просто шагает семимильными шагами, оно бежит, стремясь вывести страну на первое место в ряду развитых стран мира. Инвесторы, как из развитых, так и из развивающихся стран, к сожалению, предпочитают в большей мере вкладывать финансовые средства в виде долгосрочных инвестиций в экономику Китая, анев промышленное производство России (за исключением, опять же, добывающих отраслей промышленности).
В шестом номере еженедельника «Экономика и жизнь» за 1995 год экспертами Нестеровым и Бухвальдом была дана негативная оценка последствиям проведённой ваучерной приватизации. В соответствии с ней «приватизированное имущество было компенсировано приблизительно на 40 процентов, в том числе без ваучерного капитала как искусственного платёжного средства — только 15 процентов, то есть имела место лишь символическая оплата приватизированного имущества, которое на начало 1994 года составило треть полной восстановительной стоимости всех основных фондов России. Следовательно, произошла огромная перекачка государственных ресурсов в пользу «новых собственников» — порядка 300 трлн. рублей в ценах на начало 1994 года», — пришли к выводу авторы публикации. (А.Сухопаров, статья «Приватизация: ожидания и реальность», журнал «Диалог», № 4 за 1995 год, стр. 57)
По данным академика Петровской Академии наук и искусств России Николая Моисеенко, в ходе промышленной приватизации по-Чубайсу крупнейшие российские предприятия и промобъединения общей стоимостью не менее $ 200 миллиардов были проданы за сумму, не превышающую $ 7,2 миллиарда.
Зримый показатель «преимуществ» ускоренной промышленной приватизации, проведённой без реальной должной оценки приватизируемых объектов. Социальным итогом приватизации можно считать появление к концу 1994 года на рынке труда более четырёх миллионов официально зарегистрированных безработных.
Для полноты картины к этому остаётся лишь добавить мнение всемирно известного финансиста, специализирующегося спекулятивными операциями на фондовых рынках, Джорджа Сороса, который в феврале 1995 года на всемирном экономическом форуме в Давосе со всем откровением заявил, что в России из массовой приватизации возник грабительский капитализм. (Н.Моисеенко, статья «Новый этап приватизации и её последствия», журнал «Диалог», № 4, 1995 год, стр. 53) Очень примечательное высказывание, резюмирующее результаты первого этапа промышленной приватизации в России, завершившегося к середине 1994 года.
Правда, стоит отметить, что с надзором за законностью в Российской Федерации в то время было всё в порядке, поскольку Генеральная прокуратура России с самого начала процессов промышленной приватизации пришла к заключению о неправомерности и необоснованности самой приватизационной модели, предложенной для воплощения в жизнь командой Анатолия Чубайса. Этот факт позволяет с уверенностью надеяться, что когда-нибудь Россия действительно превратится в настоящее правовое государство, прямо-таки, как записано в статье 1 её собственной Конституции.
К сожалению, пока только надеяться, ведь Президент Российской Федерации Борис Ельцин, который в соответствии со статьей 80 Основного закона государства являлся «гарантом Конституции Российской Федерации, прав и свобод человека и гражданина», ни разу не прислушался к мнению Генеральной прокуратуры, тем самым фактически потворствуя совершению бесправной промышленной приватизации. Более того, Борис Ельцин словно поставил перед собой задачу устранять всяческие преграды на пути «славных дел» главного регулировщика российской приватизации.
Сам Анатолий Чубайс не без лёгкой иронии писал об этом так: «Забавные были ситуации. Прокуратура, например, долго молчавшая с самого старта приватизации, где-то осенью 1992 года разразилась вдруг большущим письмом Степанкова на имя президента. О том, естественно, что вся приватизация антинародная; что состоит она из сплошных нарушений; что всё, что делается, — неправильно; что нужно её приостановить, изменить, отменить, запретить и — разбираться! Всё письмо — полная нелепость. Результат в итоге оказался прямо противоположным тому, на какой автор рассчитывал: президент нас поддержал. Степанкова сняли. Пришёл Казанник. Поработал он месяца три, узнаю: генпрокурор написал письмо на имя президента. По поводу приватизации. Читаю это послание. Почти слово в слово повторяет оно сочинение Степанкова. Я всё надеялся, может быть, в конце концов, будет высказана позиция: давайте в рамках приватизации отделим законное от незаконного, давайте попробуем усовершенствовать технологию, чтобы незаконного было меньше. Какое там! Полное неприятие процесса! «Антинародная приватизация! Расхищение! Воровство!» Хотел я автора в чём-то убедить, поговорить, доказать. Снимают Казанника! Назначают Ильюшенко. Проходит три-четыре месяца — письмо! Естественно — слово в слово. Но на этот раз — уже с шумной презентацией во всех средствах массовой информации, с обсуждением в Госдуме: «Серьёзное письмо генерального прокурора Президенту России о преступлениях в ходе приватизации». Закончилось, правда, тем же — сняли Ильюшенко. Следует ли рассказывать, что пришедший за ним Скуратов тоже писал письма по поводу приватизации. Да ещё какие письма!». (Под редакцией А.Чубайса, «Приватизация по-российски», стр. 317)
