В глобальном смысле евразийство есть антиглобализм — как отрицание системы, навязываемой атлантизмом, или, иными словами, альтернативная глобализация. Было бы совершенно неверно, безответственно говорить о какой-то гуманной, вероятной и желательной глобализации, в то время как мы имеем дело лишь с глобализацией атлантизма, проявляющей себя в каждой точке мира. Евразийство в широком смысле «не-атлантизм», или обратный по отношению к атлантизму геополитически-цивилизационный полюс, являющийся антиглобализмом. Такая идеология может существовать, например, в Латинской Америке, в Черной Африке или в Тихоокеанском регионе, к материку Евразия не имеющем ни малейшего отношения.
Здесь можно возразить: с какой стати называть антиглобализм на Каймановых островах или на Филиппинах евразийством? Говоря о европейском стиле, о европейской культуре, мы кроме Европы можем подразумевать и Японию, и Латинскую Америку. Ведь Европа — тоже своеобразный концепт, который из узко географического превратился в планетарный. Европейски ориентированная элита есть среди представителей всех народов и географических пространств. Таким же точно образом глобалисты и атлантисты существуют ныне во всем мире, даже в Тихом океане. Следовательно, евразийство — это созидательное имя антиглобализма.
Таким образом, евразийство — это антиглобализм, каким ему должно быть, некая позитивная философия безо всякой привязки к географии. В этом отношении евразийство представляет собой глобальный революционный концепт, то есть в наш век выполняет функцию социал-революционных движений прошлого столетия, когда в них участвовали как латиноамериканские рабочие, африканцы, европейские интеллектуалы, так и жители Японии или США.
Евразийство — это база революционной идеологии, отвергающей универсальность, единственность, безальтернативность и доминацию атлантической системы ценностей.
После того как Советский Союз был разрушен и капиталистический лагерь потерял своего противника, Ф. Фукуяма провозгласил «конец истории». Почему? Потому что для развития истории необходимо как минимум два полюса. Например, в социально-политическом отношении существует известное диалектическое напряжение между капитализмом и социализмом. Их борьба придает историческому процессу динамику, энергию. Когда советский лагерь был побежден и фактически капитулировал перед лицом Запада, растворился, самоаннигилировался, именно в этот момент Фукуяма заявил о конце истории. С диалектической точки зрения это логично, ведь без второго полюса нет движения.
Спроецировав эту же мысль на геополитическую категорию, мы увидим, что конец истории наступит в результате абсолютной стратегической победы атлантизма над евразийством, представляющим единственную оппозицию. Мало того, американцы уже провозгласили необратимость своей почти состоявшейся победы. Евразийство, объединяющее, в глобальном смысле, противников американского триумфа, бросает вызов концу истории. Евразийцем является всякий, кто выступает против конца истории. Мы готовы бороться за иной ход исторического процесса, постулируя второй полюс, то есть евразийство в самом широком понимании.
Таким образом, евразийство на уровне планетарного тренда — это глобальный, революционный, цивилизационный концепт, который, постепенно формируясь, станет новой платформой взаимопонимания для конгломерата различных сил, отказывающихся от атлантической глобализации. Безусловно, за американской системой ценностей можно признать некоторые положительные стороны, но только не право на универсализм. Обозначая свои позиции, американцы заявляют не о том, что американская система эффективна и позитивна, с чем можно согласиться, но о том, что она универсальна, то есть приложима всюду, является общим знаменателем любой системы ценностей и, соответственно, парадигмой социально-политического, экономического и аксиологического устройства всей планеты. А это абсолютно недопустимо. Либерально-демократические ценности имеют право на существование, но лишь в локальном пространстве.
Стоит внимательно прочесть заявления самых разнообразных сил во всём мире: политиков, философов, интеллектуалов, — и мы удостоверимся, что евразийцы составляют подавляющее большинство. Кроме того, менталитет многих народов и государств, хотя они сами об этом могут не подозревать, евразийский. Если подумать об этом множестве различных культур, религий, конфессий и стран, не согласных с концом истории, навязываемом нам, бодрость нашего духа возрастет, а у заокеанских стратегов, возможно, возникнут мысли о риске реализации американской концепции стратегической безопасности ХХI века. Евразийство есть совокупность создаваемых нами препятствий к вестернизации. Пока эти препятствия создаются разрозненно, Америка может справиться с ними по отдельности. Но стоит их интегрировать, сплотить в некое единое, последовательное мировоззрение планетарного характера, и они сделают наши шансы на победу весьма серьезными.
Таким образом, евразийство в самом широком смысле — это чистая философская, планетарная концепция революционного толка, марксизм XXI века.
Второй уровень евразийства. Всем известна историческая оппозиция нового света по отношению к старому. Понятие «старый свет», которым обычно обозначается Европа, можно продлить гораздо шире. Это гигантское цивилизационное пространство, наполненное историей, возникающей постепенно, населенное народами, государствами, культурами, этносами и конфессиями. Старый свет — это продукт органического развития человеческой истории, по сути, синоним культуры.
Что же касается нового света, в обобщенной форме выраженного в США, то это уже не продукт органического развития культуры, но цивилизация в чистом виде. Это лабораторно, искусственно построенное общество, в основе которого лежит некий вывод рационалистического направления просвещенческой мысли. Западной Европой в ходе сложного диалектического размышления, в процессе перехода от культуры к цивилизации был создан абсолютно интеллектуальный, рационалистический продукт — цивилизационный проект. Однако как сама Европа, так и прилегающие к ней Россия и Азия, безусловно, были исполнены собственной культурно-исторической самобытностью, множество процессов которой не укладывалось в этот цивилизационный проект. Дух европейского рационализма и просвещения, стремление выработать универсальные нормы цивилизации, преодолев собственную историю, — всё это выплеснулось в движение за Атлантику. Вспомним «Новую Атлантиду» Френсиса Бэкона, где описывается цивилизация, основанная на абсолютно рациональных принципах, помещенная в Америку.
Вообще Америка, особенно в сознании англо-саксонских эсхатологических направлений и христианских эсхатологических сект, представлялась обетованным раем; единственным местом, где должна была быть воздвигнута цитадель искусственной, механистической цивилизации, оторванной от органических корней. Ведь, следуя Шпенглеру, «старый свет» — это культура, слишком глубоко ушедшая корнями в историю, и даже Западной Европе не под силу сразу от нее избавиться. Поэтому эксперимент удался только за Атлантикой. По меткому выражению Артура Кёстлера, соленые воды Атлантического океана размыли корни европейцев. Общество было выстроено заново — но общество без культуры. Под «новым светом», не имеющим никаких аналогов, мы подразумеваем Соединенные Штаты Америки.
Проекты интеграции «старого света» существовали всегда. По мере того как «новый свет» претендовал на все большее давление, они становились многочисленней и интереснее. Примером тому может служить проект Шарля де Голля, в котором Европа простиралась от Владивостока до Дублина, от Атлантики до Тихого океана. Данная концепция интеграции «старого света» основана на утверждении ценностной системы истории и культуры, где естественное противостоит искусственному, культурное — цивилизационному. Этот проект объединения в великую Европу исходил от революционной части европейских элит. В древности нечто подобное пытались сделать Александр Великий с помощью интеграции евразийских пространств, а также Чингисхан — создатель самого крупного мирового царства.
Сама идея интеграции старого света в единое стратегическое пространство является вторым уровнем евразийства — континентализмом. Определенные духовные, интеллектуальные круги в Европе разрабатывали эту идею и в ряде случаев пытались воплотить ее в реальную политическую конструкцию. Возникло множество мистических, католических, протестантских, православных, а также светских, экономических проектов интеграции. Это второе определение евразийства как интеграции старого света привязано к географическому фактору, но тем не менее гораздо шире, нежели оно было в понимании отцов евразийства.
