Спинелли ютился вместе с женой и детьми в трущобе на улице Инка-2400. В конце концов, жена его бросила: она таяла на глазах от недостатка пищи и нескончаемых абортов, тогда как он распивал виски с Саенсом и сорил получаемыми сверх зарплаты деньгами, подражая американским советникам.
Он ненавидел дисциплину, которую пытался внедрить Кантрелл. Ее игнорирование стало его самоутверждением. Ему приходилось сопровождать Саенса во время его походов по злачным местам, и вражда Кантрелла особенно обижала его, так как он считал себя доверенным лицом шефа миссии. Он был парнем на все случаи жизни — от курьера до сводника, однако начинал испытывать страх оттого, что слишком много знал.
Саенс хотел избавиться от свидетеля своих похождений и сумел перевести его в отдел общественного порядка, однако продолжал подбрасывать ему напитки и сигареты. Но когда Саенс уехал, Спинелли впал в абсолютную немилость. Правда, вскоре он оправился, так как его куриные мозги были котирующимся товаром. Он стал личным телохранителем полковника Сина Фернандеса, который в то время был переведен на работу в Главное полицейское управление. Приобретенный Спинелли с Саенсом опыт оказался полезным и для полковника — на попойках, устраиваемых на загородной даче Чакра[30].
Спинелли годился в основном для участия в полицейских операциях. Но однажды сумел раздобыть относительно интересные данные с помощью своей любовницы Лилиан Родригес, студентки педагогического училища. Он познакомил ее с Саенсом, и она стала его осведомительницей среди учащейся молодежи.
Что касается операций, в которых принимал участие Спинелли, я могу рассказать о двух из них. Во время выборов 1966 года была организована группа агентов из следственного отдела. Они носились по улицам Монтевидео, срывали агитационные плакаты, устраивали беспорядки во время митингов и собраний, проводимых неугодными для них партиями.
В основном это были те же агенты, которые во время подготовки конференции в Пунта — дель — Эсте охотились за теми, кто разбрасывал листовки и расклеивал политические плакаты в знак протеста против конференции. Во время потасовок агенты многим причинили тяжелые увечья.
Эта же группа служила ядром для другой, еще более вымуштрованной и специально подготовленной для нападения на прогрессивных депутатов. Подчинялась эта группа младшему лейтенанту Сарторио. Он служил в столичной гвардии, закончил академию в Вашингтоне и являлся видным членом легиона Артигаса — полувоенной фашистской организации, имевшей далеко идущие планы. Члены легиона также мечтали о расправе с прогрессивными депутатами.
К этому времени ЦРУ уже взяло под свой контроль находившийся в зачаточном состоянии аппарат Саенса; Спинелли был заменен другим агентом следственного отдела, Вилой (или Виньей), который позднее был переведен в управление разведки и контрразведки.
В созданную Саенсом частную сеть был втянут и бывший директор учебных курсов в Канелонес капитан республиканской гвардии Хервасио Сомма. Он был женат на богатой женщине и не испытывал материальных затруднений. Ему связи с американцами были нужны, чтобы заручиться их поддержкой в осуществлении путчистских планов, разрабатываемых сторонниками батльистского союза «Колорадо». Большой друг Бернала, он с самого начала был связан с Саенсом, а позже, во время волнений в республиканской гвардии, поставлял информацию для Кантрелла.
В Соединенных Штатах это было время ухода со сцены Джонсона и воскрешения на американской политической арене Никсона. Разгром прогрессивных течений в эпоху маккартизма стал кульминационным пунктом в истории ФБР. После этого начался медленный закат этой организации, которая была создана в основном для слежки внутри страны.
В то же время Центральное разведывательное управление энергично укрепляло свои позиции за границей и осторожно и незаметно вторгалось в дотоле ненарушаемую сферу, находящуюся в компетенции министерства юстиции США. Свое естественное расширение операций ЦРУ оправдывало перед высоким империалистическим руководством всеобщим усилением «холодной войны».
ФБР не было подготовлено к новым временам, отмеченным успехами социализма и возникновением «третьего мира». Отступая, ФБР все‑таки не отказывалось от борьбы. Решив доказать свое умение приспосабливаться к перемене условий, Бюро распространило свою деятельность на зарубеж. В этом оно нашло поддержку со стороны государственного департамента США.
Все эти и другие противоречия, которых здесь не стоит касаться, нашли свое полное отражение в развернувшейся в Монтевидео борьбе между ЦРУ и ФБР.
Несмотря на свои первоначальные успехи, Саенс должен был потерпеть поражение… как и его организация. Ко всему прочему Саенс был очень уязвим в моральном плане. Его личная жизнь и стала той брешью, воспользовавшись которой ЦРУ нанесло ему смертельный удар, устранив с уругвайской сцены.
В конце 1969 года Саенс покинул Уругвай. Хотя Саенс поставил под удар внутреннюю безопасность янки и в связи с этим находился в опале, он сумел избежать тяжелого наказания, так как были приняты во внимание благоприятные отзывы о его первых годах работы в Уругвае.
После отъезда Саенса ФБР стало играть в Уругвае второстепенную роль, взяв на себя традиционные функции слежки за находящимися в стране американцами и обмозговывая планы на будущее.
Благодаря хлопотам моего друга Кантрелла в марте 1968 тода я стал доверенным переводчиком политического отдела посольства США в Монтевидео. В известной степени это было кульминационным пунктом моей деятельности. Я получил специальные инструкции, подлежащие неукоснительному соблюдению.
Свой уход из миссии я объяснил Саенсу желанием заняться переводческой работой. Еще раньше я неоднократно говорил ему, что хочу получить официальный диплом переводчика, с тем чтобы открыть частное бюро переводов.
В присутствии всех я объявил, что могу продолжать делать переводы для миссии, но уже не как служащий АИД, а как владелец предполагаемого бюро переводов. ЦРУ должно было выделить мне деньги на наем скромного помещения и на изготовление визитных карточек.
Я уже почти договорился о помещении на улице Ривера, но в связи с изменением планов не смог воспользоваться им. Перемена в планах не удивила меня: я уже привык к таким вещам и рассматривал их как нормальное явление.
На этот раз меня решили устроить в авиакомпанию «Пан — Америкэн». Получаемая там зарплата смогла бы стать прикрытием для средств, перечисляемых мне ЦРУ. Эта работа имела то преимущество, что я мог там завести знакомства среди служащих других авиакомпаний и получать от них информацию о бронировании билетов и передвижении пассажиров. Эти сведения отказывались предварительно предоставлять властям некоторые компании, в частности «Эр Франс» и САС.
Боясь «засветить» Фернандо Флейтаса, ему не поручали таких второстепенных дел. Чтобы все выглядело нормальным, я написал заявление в «Пан — Америкэн» и стал искать протекцию и рекомендации (одну из них мне дал Саенс). Но от этой работы пришлось отказаться, так как она отняла бы очень много времени, и я бы не успевал делать переводы.
Все планы случайно, но коренным образом нарушил Микале. Он собирался эмигрировать в Соединенные Штаты и проходил усиленный курс обучения английскому языку в институте ЭМЕР. Узнав о моем намерении расстаться с работой в миссии, он предложил, в случае если я не смогу зарабатывать на жизнь переводами, похлопотать о месте для меня в институте.
Об этом разговоре я рассказал Кантреллу. Оказывается, ЦРУ давно интересовал институт ЭМЕР. Его владельцами и директорами были полковник Нери Эганья, начальник оперативного отдела ВВС, и капитан в отставке Сауль Рэй, занимавший также ответственный пост в государственной телефонной компании. Хозяйственными делами института ведал полковник в отставке Армагно, который до недавнего времени был начальником разведки ВВС. Большую часть учащихся института составляли пилоты и офицеры.
Полковник Эганья был известным сторонником соблюдения конституционной системы. Он также поддерживал хорошие официальные связи с американской воздушной миссией. О нем было собрано достаточно сведений, и от меня не требовали информации в отношении его. В мою задачу входила добыча сведений о посетителях и учащихся института, особенно офицеров ВВС.
Кроме того, мне поручалось выяснить, не проходят ли в помещениях института какие‑либо собрания. В общем, я должен был следить за всеми событиями в институте, а также изучить возможность установки электронных устройств для подслушивания разговоров между Эганьей и его сотрудниками. Особый интерес вызывал у ЦРУ ходивший по рукам офицеров документ, связанный с увольнением полковника Малагана.
