Спецприз жюри и Кубок Вольпи «За лучшую мужскую роль» достался, пожалуй, самому скандальному персонажу фестиваля – Винсенту Галло, сыгравшему пленного арабского террориста в фильме польского классика Ежи Сколимовского «Необходимое убийство». Замысел возник из газетной заметки: афганец бежит из плена и оказывается в ещё более страшном, чем военная бойня, пространстве – в заснеженном лесу. Мохаммед (так зовут героя Галло), словно загнанный и раненый зверь, бежит, не разбирая дороги. Ему надо выжить, а для этого он вынужден убивать и – в конце концов – сам становится жертвой. Сюрреалистическое путешествие «мертвеца», который на протяжении фильма не произносит ни слова, преисполнено высоковольтного напряжения и душераздирающих подробностей. Противостояние человека природе, состояние человека-животного, чистый и бескомпромиссный опыт выживания волнуют Сколимовского гораздо острее политической проблематики, заявленной в прологе «Необходимого убийства».
Смерть – лейтмотив многих конкурсных картин. В том числе и поэтических «Овсянок» Алексея Федорченко, завоевавших награды ФИПРЕССИ (международной критики), Экуменического жюри и «За лучшую операторскую работу» Михаила Кричмана («Возвращение», «Изгнание»). «Овсянки» – роуд-муви двух героев (директора бумкомбината, у которого умерла жена, и фотографа по имени Аист). Они отправляются в путешествие, чтобы исполнить обряд погребения по обычаям давно исчезнувшего народа меря. Тонкость режиссуры, монтажа и камеры сразу вывели эту камерную, своеобразную картину в фавориты фестивальной прессы. Интимная интонация закадрового голоса – рассказчика истории (Аиста), изумительный текст и слух драматурга Дениса Осокина, точность и деликатность актёрского существования – редкие свойства новейшего российского кино. Пограничное пространство между жизнью и смертью, современностью и архаикой, псевдофольклорными ритуалами, бытовым реализмом и неординарной чувствительностью самых обычных людей воссоздаёт на экране труднодоступное настроение меланхолии.
Марко Мюллер, арт-директор Мостры, любит вставлять в конкурс фильмы-сюрпризы. В этом году им стал игровой дебют китайского документалиста Вань Биня «Канава», идеально вписавшийся в контекст фестиваля. Именно ему прочили «Золотого льва» за режиссуру. Действие картины разворачивается в одном из исправительно-трудовых лагерей для политических диссидентов, депортированных в 1957 году в продуваемую колючими ветрами пустыню Гоби. Сценарий писался на основе собранных интервью – воспоминаний выживших. Лагерь в этом фильме – своего рода склеп, в котором обезумевшие от голода, болезней интеллектуалы, осмелившиеся критиковать курс Мао, ютятся в промозглых канавах, доедают друг за другом объедки. В сущности, это «жизнь после смерти», существование с угасающим пульсом, но в жутком отчаянии. Каждый день здесь засыпают в надежде никогда не проснуться. Утром в одеяла обёртывают всё новые трупы. Убежать оттуда, где тебя нет, невозможно. Но вдруг эпизод, в котором жена приезжает навестить мужа. Она ищет в сумеречном призрачном пространстве его тело. Находит среди тысяч невысоких холмов – безымянных могил, рыдает над обезображенным трупом. Аскетизм и гуманизм концептуального искусства высокой пробы. И никакой эксплуатации «политической риторики», только реквием по погибшим.
Тема смерти в центре ещё одной конкурсной картины – Post mortem чилийского режиссёра Пабло Ларрейна. 1973 год. Марио работает в морге, а сам «умирает» от страсти к своей соседке, танцовщице кабаре. 11 сентября девушка исчезает, её брат и отец обвиняются в поддержке свергнутого Сальвадора Альенде. Смерть идёт по следу едва ли не каждого жителя города. Груды неопознанных тел устилают перекрёстки, магазины, больницы. Город напоминает тотальную видеоинсталляцию в сизых ледяных (или трупных) тонах. Марио блуждает по улицам в поисках соседки, находит на чердаке её дома, заботится, прячет, кормит. Но она приводит в укрытие своего любовника. Марио всего лишь использовали. И он, обезумев, мстит. Заваливает мебелью дверь крохотной коморки. Теперь они – трупы. Страсть без взаимности тут метафора удушающего режима.
Мотив дороги во спасение жизни и одновременно как предвестия смерти – в центре минималистского вестерна Кейли Рейчардт «Путь Мика». Проводник Мик ведёт – якобы коротким путём – караван из трёх семей через горы, но они оказываются в пустыне. Измождённые голодом, засухой, путники заблудились. Итог их скорбных метаний предрешён. Рейчардт использовала для сценария дневники женщин XIX века о подобных путешествиях и сняла «женский» вестерн, увидев мужской жанр другими глазами. Тщательная реконструкция рутины походного быта: установка палаток, штопка рваной одежды, посиделки у костра. Мифологическое время не имеет здесь ни начала, ни конца и длится вечно в бессмертном жанре.
Тарантино проигнорировал изощрённые авторские работы, премировав своих друзей или близких по духу режиссёров. Что совершенно естественно, но всё же за «Овсянки» Федорченко и «Канаву» Вань Биня обидно.
Тамара ДОНДУРЕЙ, ВЕНЕЦИЯ–МОСКВА
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Киномеханика
Трижды неформат
СИТУАЦИЯ
Российская анимация – на грани выживания
Судьба отечественной мультипликации в последнее время вновь оказалась в центре внимания российского кинематографического сообщества и интеллигенции. Поводом для возобновления разговора стало заявление режиссёра Сергея Меринова, которое он сделал в своём блоге в начале июля: «Победоносное умерщвление российской анимации идёт полным ходом. Проекты и студии закрываются. Похоже, пришла очередь «Пилота». Денег осталось на одну неделю».
Крик души известного аниматора вызвал значительный резонанс, что было неожиданно для него самого. В том же обращении он предположил: «Если сейчас всех нас случайно расстрелять, то никто и не заметит – большинство зрителей нашей страны уверены, что российская анимация умерла ещё в конце 80-х, ведь с тех пор даже то немногое, что мы производили, до экранов не доходило». К счастью, режиссёр ошибся – поднялась такая шумиха, что уже через десять дней деньги, которые Минкульт должен был выплатить «Пилоту» ещё восемь месяцев назад, начали поступать. Таким образом, жизнь одной отдельно взятой компании была спасена.
Впрочем, надолго ли? И как быть с другими отечественными анимационными студиями, положение которых сходное или того хуже? И вообще – почему российская мультипликация с её уникальной школой, выдающимися художниками, эстетическими открытиями и самобытными традициями не стала современной процветающей индустрией, привлекательной для инвестиций? А впрочем, способна ли она на это? Сможет ли без поддержки государства и дальше нести свою образовательную и социальную миссию, не превратится ли в придаток отрасли чистого развлечения? Всё это стало предметом обсуждения представителей кинематографического цеха на круглом столе, состоявшемся недавно в пресс-клубе РИА «Новости», «Российская анимация: между рынком и госзаказом».
Весь спектр причин сложной ситуации, в которой оказалась отечественная мультипликация, можно скомпоновать в две большие группы: нехватка денег на производство и отсутствие возможности показывать сделанное. То, что анимационная отрасль не сможет выжить в условиях рынка самостоятельно, – аксиома для подавляющего большинства представителей этого профессионального сообщества. «Без государственной поддержки, – предупредил генеральный директор студии «Пилот» Лев Бубненков, – вся российская анимация очень скоро сведётся к скриншотам для мобильников и коротким сюжетам для Интернета».
Более того, государство просто обязано принимать участие в её финансировании. Во-первых, как сказал режиссёр Гарри Бардин: «Российская мультипликация принесла стране такое количество призов и наград, какое игровому кино и не снилось. Сетовать, плакаться и просить – жалкая позиция. Мы же вправе говорить с властью об этом за одним столом».
Но главное, мультипликация – как бабушкина сказка, как мамина колыбельная – воздействует на зрителя на уровне подсознания, суггестивно. Восприятие архетипических образов, идей, убеждений, установок происходит напрямую, некритически, очень эффективно и прочно. «Если ребёнок с младенчества будет носить китайские кроссовки, это не сделает его китайцем, – образно проиллюстрировал эту мысль Лев Бубненков. – Но если он станет смотреть одни лишь китайские (американские, японские, французские, венгерские…) мультфильмы, это неминуемо оставит след в его личности».
