провал. Поэма Пушкина и одноименная опера-побратим Рахманинова «Алеко» писаны аккурат об этой межкультурной незадаче, которую ничем не снять, кроме водки, а переключиться на новое увлечение (как говаривал мой отец, лекарство от любви — только другая любовь) нет времени, когда с похмелья болит голова. Очень неприятная ситуация. Пойду гулять. От утомительного ясновидения поэты теряют зубы; заметьте, как у них сыплются зубы, с корнями, до надкостницы, никто не знает, а я знаю: чуть поставишь поэту haute couture зубы — готовься ставить гранитную плиту. Инсайты выжирают кальций, как при беременности. Не увлекайтесь, поэты, зубами. В лучшем случае вы перестанете стиховать. У вас польется либо графомания, либо повторы. Зубы страшно вредны. К вам будут подваливать девушки с инстраграмабельными ногами, медузьими лыбами, а это полет вниз, окончен узкий путь, перевернулась пирамида, и не видать упавшему фараону Сириуса.
…Догоняет меня дама. Ростом по плечо мне, заглядывает в мое лицо, начинает обстоятельный допрос, как на завалинке, если в гостях у дедушки в деревне, если б у меня была родня в деревне: ты from Финляндия? Швеция? Америка? Я говорю правду и добавляю, что за десять лет на данном острове и вопрос ко мне привык, и я к нему. Дама комментирует и на себе показывает, какие части лица — моего — вынуждают островитян спрашивать меня о моей скандинавности, не верить русскости. Вдруг: а замужем ли я? Показываю руку, говорю конечно. Она воодушевляется: живу ли я тут? Говорю, чтоб не пугать: книжку пишу. Радость у нее несусветная: из России, замужем, книжку. Мне надоел разговор, и я прощаюсь. А ведь человек тобой всерьез озаботился, любовно, участливо, ну что ты бегаешь. С другой стороны, на каком языке рассказать ей мою правду? Что бегаю и что на остров, чтобы понять: низкочастотные дружбы мешают ли подъему? Представьте, скажу я даме в узком переулке старого города, что вы бесплотный ангел уже. Можно ли уплотнить, обрушить в плотную материю, заставить воплощаться сначала, подниматься в тысячу лет один негарантированный раз со дня моря — целясь в золотое кольцо на глади — образ вероятности реинкарнационного события — на самом деле? Возрастает ли опасность невоплощенности при погружении в чужеродный материал? Ты потрогал чужую — хлоп! И все сначала. На колу мочало. Если есть опасность утраты дара — касанием чужого — игрой на дудке — предательства — выброса белых сил, — значит, я правильно волнуюсь. Если медуза с узкими губами тебе не вредит — я зря тревожусь. Узнать не у кого, но я думаю, что спуск в чужеродную материю плох, и гений может стать талантом, а что, любимый, хуже смерти? Одно хуже смерти: гению стать талантом. Упасть в материю.
Что мне скажет гречанка, уверенная, что я из Финляндии?
Воспользовался мной как транспортером незаконно, безбилетно. Сейчас, инспектируя иллюзии мои, кажущиеся картиной мира, а никакой казалки нет хуже отвердевшей кажимости, я машинально сохраняю только маску. Улыбаюсь, и все говорят мне о лучезарности. Иду гулять опять. Храм. Навстречу мужик в облачении, шлепанцах и безмерной бороде в полнеба. Разговор на улице.
— Предположим, Бог не знает о вашем существовании. Ну предположим.
Отпрыгиваю на сто метров, но его лицо предо мной. Борода-ловушка. Мне страшно. Мужик откуда-то кричит:
— Ловушка дает чувство безопасности. Стены для самозащиты — они ж и тюрьма. Если вам кажется, что вы нашли цель в жизни, вы определенно сошли с ума.
Я бегу к ближайшему морю, коих тут два, я уже говорила; там сегодня хлопают в гигантские ладоши пестрые фотогеничные волны черно-белых оттенков с изящной пробирюзью; купаться нельзя, брызги, весь мир сверкает очами бородача. Бывают мудрые дни, когда все сделано на славу. Лучший гуру — который не привязывает. Как врач — который лечит, не стремясь получить постоянного клиента. Море — лучший врач. Быть гуру — удобно, конечно. У людей столько забот. Акушерка, гробовщик и гуру. Вечная любовь. Не трогайте меня сегодня, мудрецы.
Вернулась в пустой дом и смотрю телевизор. Почему их мудрец носит такой живот? Мог бы похудеть. В ракурсе чуть снизу похож на семечко — нет, семякость, косточку, гигантского ребенка — гигантического исполин-авокадо. Перевернутое сердце гиперслона. Оставлю ли я тут первую запись? Жалобы на мужа — одна кнопка и весь Интернет немедля научит как не жаловаться. Неприлично же. Но пока оставлю. Тем более что жалобы сразу на трех мужей выглядят комично, читать без сарказма — нельзя. Невыносимое. Мое смиренное молчание, поклон и восторг. Пить-есть не хочется. Полнота сил, энергии, нарастающая мощь заменяют приходы внешние, хотя понятно, что надо съесть яблоко по-агатакристевски зеленое твердое — и все развеется, и вернется жажда, привет от пищеварительного тракта. Боже, как хорошо тюкать по клавишам, выламываясь из гранита публичности. До свободы еще идти, тут за углом, но из-под глыбы перышко крылышка пушистое краешком — уже. Ворошила запасы. Местами красиво. Кое-где красивенько. Для перехода к теодицее гения — сначала о самоцензуре как высшей форме цензуры. Гений способен глушить вопли самоцензора, убивать его одним ударом, аннигилировать его прах. Талант не может ударить самоцензора. Талант поит его красным французским, как антиквар свою госпожу-удачу перед важной сделкой.
Ворона во дворе просто истеричка.
Ела я зеленое яблоко и думала над обнародованной трижды мечтательной фразой про пишу на острове книжку. Ложь, но что ж. Добрый доктор А. пожелал удачи — и — вдохновенья. На зиянии и-и виден не-писатель. Но приходится и мне: ИИ не отменишь. Знакомый посоветовал заменить ИИ в русском языке на шарикизароликидумдумдум. Блестяще. Никто более не спросил о деталях. М. сказала, что уже хочет читать. Это хорошо, что она такая не одна. Другие молчат, и мне стыдно до жгучей жути, что еще неделю назад меня могла интересовать медуза, подкатившая с ногами к мужу.
Богу не нужны воюющие за него солдаты. И все. И живи с бессолдатьем до завтра. Бессолдатная либо безвоинная жизнь, надо решить с термином. Ни тебе крестоносцем красавнуться, ни джихада распочать. О разновидностях убийства почему-то думаешь иногда, особенно вместе с изменой, — как в гипермаркете, когда пришел за хлебушком, а потом не можешь закрыть багажник.
…Десять огранок или десять видов брильянтовой огранки? Всего два яблока, два яйца и ложка семян кунжута — и мозгу пора гулять. А, еще есть автор «Игры престолов» (не читала, не видела) Д. Мартин, который, как выяснилось три дня назад, написал свой бестселлер в защиту природы от воздействия человека, и смешно воевать, когда близка зима. Из двух проектов — оба превосходны — мы заключаем, что США хочет, чтоб как было, другие не очень, а теплый, как годовалый ребенок, народ мира испускает писк: ну не надо, не воюйте, неэффективно. А по жарким аулам сидят вооруженные мужчины, смотрят «Игру престолов» и слушают восхитительные проповеди Садхгуру. Напитавшись истинами, встают и берут билеты. Летят и обнимаются. Что происходит на самом деле — знают эксперты. Смотрите на реальность прямо, говорит гуру. Не упивайтесь и не преувеличивайте. О мудреце пустили слухи. Кому-то нехорошо. Пустили так плакатно-беспомощно, что могли бы не пускать. Пойду бродить.
Сходила в разведку. Храм и магазины. И хорошо, что сходила. Здесь надо точно жить одним днем. Вчера было ветрено, почти холодно по здешним меркам. Сегодня с чего-то вдруг навернулась жара с удушьем. Теряя терпение, опять думаю об изменщике, о любви людей, а чтоб не броситься со скалы, мысленно посыпаю его комплиментами, как лепестками розы. «Ищите розу / всегда ищите розу…»
Он каждый день распинает себя на розе, на кресте, убирая, сдирая, счищая Иисуса-Бога. Сдирая
