Много всего может спрятать хомяк за щеками.
Запасы на зиму разнообразны. В горных районах Сибири живет зверек пищуха, прозванная сеноставкой. Она запасает на зиму траву. Подгрызает. И стебелек к стебельку кладет для начала сушить. Сено пищухи собирают в небольшие стожки, и зима зверькам не страшна, если, конечно, в этом месте не пройдет олень и не съест сено, которое сеноставки запасали все лето.
Растительный корм запасают на зиму также бобры. Они утапливают в воду ивовый хворост и сучья поваленных для ледостава осин. Хороший питательный корм! Конечно, бобр может на берег выбраться и зимой – холод ему нипочем. Но лед при опасности помешает бобру немедля укрыться в воде. И потому огромные грызуны не рискуют. Ныряя из хатки под воду, они зубами прихватывают моченый хворост и пируют в укрытии, дразня волков и лисиц аппетитным запахом возвышающейся надо льдом хатки.
И под землей осенью идет заготовка питания впрок. Кроты в это время усиленно роют свои тоннели и, собирая червей, кусают их в нужное место. Червяк жив, но уползти не может. Живые консервы кроты хранят в кладовках, зимой время от времени их навещая. В некоторых запасниках находили до восьми сотен припасенных кротом червяков.
Ну и, конечно, классические запасатели пищи на зиму – пчелы. До одомашнивания их человеком жили они в лесных дуплах. И сейчас могут жить. Приуральская пчела бурзянка выдерживает морозы до сорока градусов. Но это возможно лишь при хорошем запасе меда, который ком из двадцати – тридцати тысяч пчел потребляют всю зиму. Отнимая у насекомых часть их летней добычи, раньше бортники, а теперь пасечники оставляют пчелам обязательный зимний запас… Без запасов, сделанных в теплое время, многие из животных зиму осилить не могут.
• Фото из архива В. Пескова. 13 октября 2000 г.
Окно в природу
Когда речь идет о чем-нибудь устаревшем, мы говорим: каменный век. В музеях о далеком том «веке» (это, конечно, не сотня, а тысячи лет) мы судим по каменным топорам, кремневым скребкам и наконечникам стрел да еще по рисункам на стенах пещер (почти всегда это сцены охоты). Мы пытаемся представить, как жили древние наши предки. Об этом написано много книг, есть картины и фильмы.
Некоторые люди в каменном веке жили совсем недавно. Материк Северной Америки, открытый пятьсот лет назад, не знал колеса, не было тут железных изделий – индейцы пользовались каменными топорами. При этом их жизнь уже не была жизнью «каменного века» – некоторые племена имели нарядную глиняную посуду, на полях вокруг деревень у них росли дыни, тыквы, кукуруза, картофель, бобы. Известны племена кочевые – рыболовы, охотники на бизонов и на лесного зверя. Все они были детьми природы, необычайно щедрой в этих краях. Вооруженные каменными топорами, копьями с каменными наконечниками и рыболовными крючками из кости, индейцы не могли нанести природе даже маленького вреда, тем более что бытие учило их не брать у природы ничего лишнего.
Главный инструмент тазадеев.
То, что нынче принято называть цивилизацией, у них было в зачаточной, молодой стадии. Белые европейцы, имевшие уже величественные постройки, дороги, корабли, церкви и университеты, домашних животных и огнестрельное оружие, по праву сильного растоптали молодую культуру индейцев. За пятьсот лет материк преобразился. Тосковавших по дикой природе аборигенов сселили в резервации. Символы их разрушенной цивилизации – покрытые шкурами зверей вигвамы, берестяные лодки и томагавки – выглядят атрибутами почти что каменного века в сравнении с небоскребами, автострадами, кораблями и самолетами, телевизорами и телефонами, дающими возможность мгновенной связи хоть с Австралией, хоть с Китаем. Пространства Земли сегодня освоены, обжиты, заполнены людьми местами до большой тесноты. И все же есть на Земле «закутки», где с удивлением можно увидеть жизнь, какой была она в каменном веке, когда люди еще не знали ни железа, ни бронзы, когда нестареющий желтого цвета металл еще не сводил с ума род человеческий. Один из таких уголков реликтовой жизни обнаружен недавно на одном из затерянных в океане островов Филиппинского архипелага.
Американские этнографы потеряли покой, узнав о существовании где-то осколка жизни времен начала каменного века, и приложили много усилий, чтобы увидеть людей, живущих так же, как жили люди тысячи лет назад.
Опустим трудности, какие пришлось одолеть ученым, добираясь к местам загадочной жизни. По необходимости сократим до конспекта также отчет о том, что увидели они в девственном горном лесу.
К жилищу людей племени тазадеев привел их охотник другого племени, некий Дафал, наладивший дружбу с теми, кто не знал еще никаких инструментов, кроме каменного топора, не рубил деревьев, не знал ни пашни, ни огородов, ни ткачества, не имел домашних животных. Люди жили в пещере на обрыве скалы. В маленькой этой крепости было три отделения. В центральной пещере почти постоянно горел костер. Огонь берегли, поскольку добывался он нелегко, вращеньем между ладонями палочки, упертой в кусок сухой древесины. Никаких рисунков на стенах пещеры не было – только копоть. Копотью были покрыты и люди, обитавшие тут. Ели и спали они возле огня. Посудой для воды служили им полые стебли бамбука. Еду клали на кору дерева. Единственным хозяйственным инструментом был тут топор, точнее, нечто похожее на него – плоский камень, привязанный к палке. Срубить дерево таким топором невозможно, им пользовались, когда надо было расщепить бамбук для ножей или расколоть собранные в лесу плоды.
Частная собственность тут отсутствовала. Топор и «посуду» брали те, кому в данный момент они были нужны. Для охоты пользовались луком и ловушками из бамбука. В них изредка попадали олени и дикие свиньи. Тут опять был нужен топор. Но большая добыча – редкость. Главной пищей было то, что удавалось собрать в окрестностях пещеры (не далее семи-восьми километров) – плоды диких бананов, пальмовые орешки, коренья, личинки насекомых, слизняки и лягушки. Для ребятишек главным лакомством были большие личинки жуков. Одежды на смуглых, с густыми темными волосами людях не было. Детишки бегали в чем мать родила, у взрослых на бедрах повязки из сухих трав или из свежих листьев. В постелях обитатели пещер не нуждались – сидели и спали, не испытывая неудобств, прямо на каменном полу. Главным техническим сооружением тут был травяной фильтр, через который дождевая вода стекала в желоба из коры пальм и по ним в бамбуковые «стаканы». «Суп» на костре сварить было не в чем, лягушек и мясо, добытое на охоте, поджаривали, держа над углями в щипцах из бамбука.
Свой лагерь ученые разбили на склоне горы пониже пещер, но все время проводили возле костра, наблюдая за жизнью аборигенов леса. Их, конечно, стесняло присутствие необычных пришельцев, но дружеский контакт состоялся, когда старик присел рядом с одним из ученых и обнял его за колени. Ответный жест обрадовал старика, и он благодарно стал кивать головой. Сидеть у огня, прижавшись друг к другу, было, видимо, важным моментом в жизни пещерных людей. Споров меж ними не было. Детей, шаловливых, как и все дети, наказывали только окриками.
Десятилетний Лубу показывает, как он ловко лазает по лианам.
Язык обитателей пещеры, конечно, был непонятен гостям – выручили жесты, и кое в чем помогал охотник Дафал из племени тболи, уже давно знакомый с пещерными тазадеями. Кое-что понимая в их языке, он был переводчиком для чиновника-филиппинца, сопровождающего американцев, а тот переводил уже на английский. Удалось выяснить, что жилая пещера «была у тазадеев всегда» – в ней жили их отцы, деды и прадеды. Какой-то далекий предок тазадеев увидел в этой пещере хороший сон и сказал, что жилище в скале покидать неразумно. Пещерную группу ныне составляют несколько семей. Но поскольку мальчиков у тазадеев рождается вдвое больше, чем девочек, жениться могут не все. Холостяки ждут случая, когда при встрече с соседним родом лесных тазадеев обнаружат невесту. Холостяки этой пещеры ночуют в маленьком укрытии по соседству.
«Начальника» или вождя в группе нет. Житейские проблемы решаются обсуждением и с общего согласия. Но лидер есть. Им оказался нестарый, стройный и явно во всем умелый Балаем. Он, раскопав коренья, запел песню благодарности дереву за его дар. Усевшись на камень после работы, он явно был доволен собой. Постучав пальцами по груди, сказал: «Я – Балаем!»
Но возможный конкурент Балаема в удали уже подрастает – десятилетний Лубу, явно польщенный вниманием пришлых людей, с ловкостью обезьяны лазал по деревьям, раскачивался на лианах, прыгая с камня на камень, пересек шумевшую внизу речку.
