Политический класс Журнал - Политический класс №42

(Автор: Дмитрий Булин)

Возрождение общественного влияния Русской православной церкви в России в первые годы постсоветской истории воспринималось как частный случай общего перехода страны от тоталитарно-коммунистического прошлого к либерально-демократическому будущему. В отношении этого влияния между самыми разными идеологическими лагерями сохранялся определенный нейтралитет: Церковь воспринималась как достаточно пассивный институт сохранения культурной памяти, символически воплощающий в себе смутно формулируемые этические и эстетические ценности. Однако по прошествии времени, особенно в 2000-е годы, социальная активность Церкви стала очевидной, когда практически ни одно более-менее значимое мероприятие государственного уровня не обходилось без заметного присутствия священнослужителей начиная с самого патриарха, а по тем или иным вопросам, иногда самым неожиданным, Церковь вдруг заявляла свою особую позицию. В первую очередь это касается научной и образовательной сфер, где в последние годы наметился фактический раскол по вопросу о том, как соотносятся православная и научная картины мира. До сих пор секулярная позиция доминировала в научной и уж по меньшей мере в естественно-научной сферах безальтернативно. Но вот вдруг ее сознательные и бессознательные апологеты почувствовали себя неуверенно - как носители всего лишь одной из, а вовсе не основной «научной» точки зрения. В итоге развернулся процесс, который еще совсем недавно казался абсурдным, - началась сознательная атеистическая реакция на экспансию религиозного мировоззрения, появились общества и издания с названиями типа «Новый безбожник», собираются целые конференции по разоблачению церковной пропаганды и пишутся коллективные письма против клерикализации общества. Аналогичные процессы происходят и в политической сфере, где признаваться в своем принципиальном атеизме еще совсем недавно считалось моветоном. Первыми о своем неприятии «политического православия» заговорили либералы-западники, точно понимающие, что взамен коммунистической идеократии Церковь предлагает свою идеологическую доминанту, причем куда более серьезную - из-за своей укорененности в истории России. Тема светского государства стала все чаще и все жестче звучать из их уст, а новоявленная либеральная партия «Гражданская сила» вообще сделала антиклерикализм принципиальным пунктом своей программы. Вслед за либералами подтянулись коммунисты, недавно искавшие в Церкви союзника по борьбе с самим либерализмом и пытавшиеся создать что-то типа «красно-белого» синтеза, но сегодня, когда державные настроения уже вовсе не предполагают симпатий к советскому наследию, они возвращаются к своей первозданной - ленинской - чистоте и также заявляют о неприятии религиозных настроений. Достаточно вспомнить, что подписавший «письмо десяти академиков» против клерикализации общества Жорес Алферов был введен в первую тройку федерального списка зюгановской партии на думских выборах прошедшего года. Наконец, если внимательно присмотреться к консервативным и националистическим кругам, то и в этой среде ведутся довольно жесткие дискуссии о том, в какой степени правая политика в России должна быть вместе с тем политикой православной. Характерным моментом для самого политического православия является тот факт, что степень его отрицания среди национал-патриотов пропорциональна отрицанию идеи России как империи, как великой державы, обладающей особой цивилизационной миссией. Эта диспозиция наглядно проявилась в феномене русского «национал-оранжизма», когда политики, мечтающие об оранжевой революции в России и распаде страны на отдельные этнические и субэтнические территории, во всех национальных бедах обвиняют именно православие, что оно навязало русским мессианские и имперские амбиции. И наоборот, последовательно антиоранжистская и антисепаратистская позиция, как правило, сопрягается с православным пониманием русской истории. Но в последнее время и среди самих имперцев возникают определенные споры по вопросу об участи Церкви в державных проектах. Дело в том, что многие, даже наиболее симпатизирующие православию российские державники, воспринимают само православие как все тот же эстетический довесок, как приятный, но не обязательный гарнир к идее великого государства и готовы интерпретировать православное учение как некое выражение национально-государственных интересов, но никогда - как автономное, существующее до и помимо всякого государства мировоззрение. Таким образом, активизация Русской православной церкви на волне национального возрождения неизбежно вынуждает церковные круги осознать свое особое положение в общем потоке правоконсервативных течений и более точно формулировать собственные позиции. Концептуальная специфика политического православия в этой ситуации заключается в том, что, с одной стороны, оно неизбежно связано с национальным и имперским движением во всем его многообразии, но с другой стороны, - все-таки представляет самостоятельное мировоззрение, определяющее любые политические идеи и платформы, которые могут способствовать его воплощению. В итоге это мировоззрение формирует собственное видение русского будущего, которое в самом широком смысле можно назвать Православным Проектом и которое выходит далеко за пределы одной только России. Апология клерикализма На сегодняшний момент Русская православная церковь переживает уникальный период своей истории, когда она как никогда свободна от государства и предоставлена только самой себе. Это не совсем привычная ситуация для Церкви, которая привыкла видеть в государстве либо претенциозного покровителя, либо откровенного гонителя, и поэтому здоровое - не «подчиненное» и не «диссидентское» - отношение к власти в нашей Церкви является определенной новостью, и именно такое отношение свойственно новому поколению церковных активистов, не заставших советского прошлого. В этой ситуации Церковь осознает свои автономные интересы и ставит задачу самостоятельно отстаивать их во всех возможных сферах, что и называется современной политологией клерикальной политикой. Клерикализм (от лат. clericalis - «церковный») - это всего-навсего отстаивание церковного мировоззрения на любых уровнях общественной жизни, а вовсе не стремление клира захватить государственную власть. Непосредственное подчинение государства институту Церкви называется «теократией», а конкретнее - «папоцезаризмом». История христианства знает такие случаи, но ни одному вменяемому православному политику никогда не придет в голову идея подобного мироустройства в России просто потому, что это невозможно и не нужно. Но вот что точно нужно, так это лоббирование интересов Церкви в коридорах государственной власти, которое может быть закреплено и чисто юридически, например в форме конкордата между патриархией и Кремлем без всякого нарушения светских основ Конституции. Такой конкордат абсолютно логичен и органичен для православной традиции, которая со времен воцерковления Римской империи в IV веке имеет особую концепцию церковно-государственных отношений, называемую «симфонией властей». Основная цель этого «симфонического» проекта для России заключается в том, чтобы обеспечить власть моральной и культурной легитимностью в сознании православных граждан и подтвердить господствующее положение Русской православной церкви как ведущей конфессии страны. Конечно, было бы глупо и смешно скрывать очевидное желание православного сообщества обрести доминирующее идеологическое положение в государстве, но не более того. Не более, потому что противники политического православия очень часто упрекают его в навязывании фундаменталистской идеологии и это абсолютно не соответствует действительности. Дело в том, что фундаментализм - это как раз и есть полное подчинение общества религиозным институтам, вполне возможное в таких религиях, как ислам или иудаизм с их тотальной регламентацией социальной и бытовой жизни, а также в локальных экспериментах католицизма (Ватикан) или протестантизма (Женевская республика Кальвина), но невозможное в православном христианстве с его уникальным пониманием свободы воли человеческой личности, ответственной за плоды этой свободы перед Господом. Поэтому, например, именно в православном христианстве возможна была идея «симфонии властей», где Церковь и государство сосуществовали друг с другом на одной территории и не ставили вопрос о слиянии или разделении, как это произошло на Западе. Теологические особенности православного вероучения остаются за рамками нашей статьи, но без их усвоения невозможно понять специфику политического православия, и поэтому системная катехизация церковных прихожан и массовое теологическое образование являются существенным пунктом Православного Проекта в целом. Православие - просветительская религия, ее миссионерство неизбежно связано с погружением в мир православной культуры, которая составляет основу не только русской культуры, но и общеевропейской. В этом контексте сегодня православие переживает период, сравнимый с эпохой католической Контрреформации, когда Церковь, осознав всю серьезность внешних и внутренних вызовов, в первую очередь разрабатывает широкую программу религиозного просвещения (иначе называемого Контрпросвещением, если отталкиваться от содержательных особенностей идеологии просветителей XVIII века), и первым пунктом этой программы является введение в средней школе чисто гуманитарного курса «Основы православной культуры». Необходимость этой просветительской программы связана не только с очевидными миссионерскими задачами Церкви, но и с задачами сугубо катехизаторскими - объяснить людям, что такое православие, что не является православием (ввиду огромного количества различных сектантских и доморощенных движений, выдающих себя за подлинное православие). Ценность личности и путь подлинной Европы Политическая программа Православного Проекта опирается на многовековой опыт воцерковления нехристианской культуры и государственности, восходящий к «патриотическому синтезу» первых веков. Тот «симфонический» процесс, который отец Георгий Флоровский назвал «христианизацией эллинизма», а Адольф фон Гарнак - «эллинизацией христианства», в итоге привел к формированию особой, уникальной цивилизации единой Европы. Раскол на греко-православную и латинско-католическую части обозначил основные векторы дальнейшего развития этой цивилизации, где западная часть пошла по пути секуляризации, а восточная - по пути отстаивания ортодоксальных ценностей перед лицом все более обмирщавшегося Запада. Таким образом, конфликт между восточной и западной Церквами православие воспринимает как внутриевропейский конфликт, как конфликт внутри некогда единой европейской цивилизации. Мировоззренческой основой этой цивилизации является идея ценности человеческой личности, предугадываемая в античной философии, но однозначно выраженная только в Новом Завете. Поэтому христианство всегда выступало против любой абсолютизации имперсональных факторов в истории человечества (биологических, географических, расово-этнических, экономических и др.) и соответствующих тоталитарных идеологий (расизма, нацизма, коммунизма и др.). Однако принципиальная разница между религиозным и секулярным пониманием личности заключается в том, что в первом случае ценность личности обеспечена базовым метафизическим основанием - ибо она создана «по образу и подобию» Личности Бога, а во втором случае ценность личности остается чисто условным гуманитарным понятием, выводимым из эволюции человеческой природы и культуры. Именно поэтому политическое православие, отрицая все формы азиатского и реакционного тоталитаризма, также отрицает и западный либерализм как идеологию обезличенного и номинального индивидуализма, лишенного каких-либо метафизических оснований. Следовательно, Православный Проект предлагает путь возвращения к подлинным европейским ценностям, к подлинной Европе, а не той ее либерально-секулярной версии, которую представляет Евросоюз. В православной перспективе Россия представляется не Азией и не абстрактной Евразией, а именно Европой, но - Восточной Европой, ортодоксальной Европой, и именно в этом состоит цивилизационная миссия России. Причем сегодня, когда в отличие от Евросоюза Россия не позволяет на своей территории гей-парадов и выступает против образования независимого исламского государства Косово, она фактически является последним носителем подлинно европейских ценностей, остается подлинной Европой и уже воплощает эту миссию. Православный Проект равноудален от всех форм либерального западничества и тоталитарного евразийства, он предлагает третий путь между этими крайностями, путь подлинной Европы. Византийский ренессанс в XXI веке Историческим воплощением православного, восточнохристианского мира стала Восточная Римская империя (Империя Ромеев), названная итальянскими гуманистами эпохи Возрождения Византией. До сих пор тема Византии вытеснялась и замалчивалась западоцентричной наукой по целому ряду достаточно очевидных причин, пока блистательное развитие византинистики в ХХ веке не подвело даже такие страны, как США и Великобритания, к необходимости не только вспомнить, но и приватизировать византийское наследие как воплощение подлинных основ европейской культуры. Между тем главным претендентом на византийское наследство является именно Россия, и именно данный факт создает вокруг этого наследства особое политическое напряжение. Еще в XIX веке немецкие профессора называли византизмом совокупность всех самых неприятных черт, свойственных восточным тираниям, но в 1875 году Константин Леонтьев написал свою знаменитую книгу «Византизм и славянство», и с тех пор византизм превратился в самостоятельную политическую идеологию, причем внутренне весьма разнообразную. Основу этой идеологии составляет специфически православное и принятое в Византии учение об имперской государственности как о катехоне - «удерживающем» из Второго послания апостола Павла к Фессалоникийцам. Главная задача катехона - удерживать силы вселенского беззакония (»аномии»), сохраняя общество в нормальном, нормативном состоянии. В концепции катехона Церковь сознательно оправдывает существование государственной власти и естественного права как исторической необходимости в пребывающем во грехе мире. Необходимости, «удерживающей» этот мир от еще большего падения. Церковь предоставляет катехону абсолютную монополию на насилие, что, в частности, и отличает государство от всех других общественных институтов. Именно катехоническая функция государства позволяет Церкви составлять с ним «симфонию властей». С точки зрения православной историософии полнота катехонической миссии была выражена в Новом Риме - Византийской империи. А с ее падением в 1453 году перешла к Московской Руси - Третьему Риму. Отсюда необходимо понимать, что византизм - это ориентация не на те временные, исторические формы, которые сложились в Константинополе или Москве, а на те вечные ортодоксально-политические ценности, на которые ориентировались сама Византия и Московская Русь. Исторические формы государственного строя (от монархии до демократии), экономические системы (рыночные и плановые), эстетические программы (архаичные и модерновые) могут меняться, но их ценностное христианское содержание остается неизменным - именно этот подход характеризует византийское видение истории. Вместе с тем реальная византийская (или поствизантийская) цивилизация как цивилизация подлинно европейская, конечно, не ограничивается только пространством России и распространяется практически на всю Восточную Европу - от Греции и Балкан до Кавказа. Идея геополитического единства православной цивилизации является центральным моментом Православного Проекта как проекта принципиально надгосударственного и наднационального. Прообразом интеграционного блока восточнохристианских стран может служить проект «Православной конференции» (по аналогии с Исламской конференцией), воплотившийся в Межпарламентской ассамблее православия, которая с 2004 года объединяет парламентариев из 24 стран. Основные болевые точки, к которым приковано внимание международного православного сообщества, - это, конечно, в первую очередь Сербия, где секулярный Запад собирается образовать исламское государство Косово; это Украина, где самозваный «Киевский патриархат» во главе с отлученным от Церкви лжепатриархом Филаретом Денисенко силой захватывает храмы Московского патриархата; наконец, это сама Москва, геополитическая столица православной цивилизации, где идет борьба между Церковью и антицерковным лобби, сохраняющим свои позиции в образовании и культуре. Православный Проект позволяет избежать всех тех крайностей, которые сегодня предлагаются нам в качестве неминуемого пути инволюции России: крайности растворения в либеральном глобализме и крайности удушения в этнонациональном изоляционизме; крайности исчезновения в секулярном атлантизме и крайности такого же исчезновения в тоталитарном евразийстве; крайности прогрессистского утилитаризма и крайности фанатического обскурантизма. Третий путь Православного Проекта - это шанс пройти между всеми возможными Бегемотами и Левиафанами современного постмодерного мира. Перефразируя известную фразу апостола Павла (1 Кор. 1:23), можно сказать, что Православный Проект - это соблазн для либералов, для антилибералов - безумие. В Православном Проекте снимаются оппозиции глобализма и национализма, западничества и евразийства, модернизма и консерватизма. Это преодоление происходит только за счет утверждения православной ценности человеческой личности, осознанной в качестве не пустой отвлеченной условности либеральной толерантности, а реального онтологического факта Божественного Творения, подтвержденного Божественным Воплощением.